Ревейдж (ЛП)

Но с этой последней ложью сломался я.

Отведя от нее пикану, я указал ей на левый угол клетки.

— Встань у решетки.

Женщина втянула воздух и перевела взгляд назад, затем снова на меня. Я наклонил голову, словно бросая ей вызов. Ее чувство самосохранения победило, и она поспешила в угол, как было приказано. Я ударил пиканой по прутьям. Громкий лязг металла о металл зазвенел сквозь прутья. Я наблюдал, как женщина приготовилась к ожидаемому электрическому удару. Ее тело застыло, мышцы напряглись, но шок так и не пришел. Когда звук затих, я холодно улыбнулся в ее испуганные глаза.

Нажимая на кнопку, включая подачу тока, я хотел отправить его по решетке, но в последнюю минуту передумал. И я делал это снова и снова, часами, играя с ее разумом. Женщина тяжело дышала, каждый раз готовясь к боли. Но этого так и не произошло. Вместо этого усталость и истощение от ожидания боли, наконец, поставили ее на колени.

— Вставай! — приказал я.

Женщина тяжело дышала на полу, ее кожа побледнела, но она заставила себя подняться на ноги. Ее тело раскачивалось из стороны в сторону от усталости, но ее запавшие большие глаза вызывающе смотрели на меня.

Задача была поставлена.

Щелкнув замком клетки, я распахнул дверь. Сжав пикану в кулаке, я приказал:

— Выходи!

Женщина опустила голову. Ее плечи слегка поникли, но она переступала одной дрожащей ногой перед другой и остановилась рядом со мной. Я возвышался так близко над ней. Она была меньше Госпожи, по крайней мере, вдвое меньше ее. Ее кожа казалась темной на фоне моего бледного тела. Она была мягкой на фоне моих чернил и грубых шрамов.

Я стиснул зубы, борясь с желанием прикоснуться к ней. Боролся с желанием прекратить ее боль. Но я не мог. Лицо 152-ой в моем сознании заставляло меня продолжить это делать.

Указывая пиканой на вертикальную металлическую плиту в центре комнаты, я зарычал:

— Встань напротив.

Она взглянула на меня, и на ее побледневшем лице отразилась тревога. Я подошел ближе, так близко, что моя твердая грудь коснулась холодной кожи ее руки. Я уловил ее резкий вдох от этого прикосновения, и вспышка огня пробежала по моему позвоночнику. Я постарался скрыть свое замешательство по этому поводу.

Она снова коснулась меня. Мои мускулы дернулись от того, как ее прикосновение подействовало на меня. Наклонившись, я почувствовал ее напряжение, прижался губами к ее уху и угрожающе прошептал:

— Я сказал. Бл*дь. Двигайся. Грузинка.

Я чуть откинулся назад, мое мощное, покрытое шрамами тело нависло над ней.

Теперь я знал, что она у меня в руках. Я практически чувствовал, как ее страх заполняет комнату. Здесь она сломается. Здесь она будет говорить.

Затем, шокировав меня до чертиков, ее крошечная ножка сделала шаг к металлической плите. Разочарование немедленно охватило меня. И как только она сделала еще один медленный шаг, я выбросил руку перед ее лицом, схватившись за один из металлических прутьев клетки. Женщина ахнула от шока, резко остановившись. Наклонившись, я провел носом по изгибу ее шеи, по влажным волосам, чувствуя, как она дрожит.

«Так, — подумал я. — Я нашел еще одну слабость».

Я.

Нежелательное прикосновение этого уродливого зверя.

Я проводил своим носом вверх и вниз, вверх и вниз. Ее дыхание было прерывистым, тело дрожало. Моя близость разрушала стены ее храбрости. Но, вдыхая ее аромат, я кипел от злости, откликаясь на ее запах — сладкий и вызывающий привыкание.

Привлекательная.

Не позволяя себе подумать, я прижался к ее боку всем своим телом. Моя грудь коснулась ее руки, а бедра прижались к ее бедру. Женщина внезапно замерла, и когда я посмотрел вниз, мой длинный твердый член прижимался к ней. Когда я увидел, как румянец побежал по ее щекам, мои зубы прикусили нижнюю губу. Затем мои бедра подались чуть вперед, и теперь мой член под тренировочными штанами прижимался к ней еще ближе. Моя рука крепче схватилась за решетку от ощущения ее прикосновения, и, снова наклонившись к ее уху, я повторил:

— Твое имя?

Ее тело подпрыгнуло, в ловушке между клеткой и мной. И все же, даже в страхе, она открыла эти пухлые губы и, заикаясь, произнесла:

— Э… Элен М… Мелуа.

Я замер, и железный прут заскрипел под моей мертвой хваткой. Моргая, я оторвался от ощущения ее тела, прижатого к моему, и отдернул руку. Женщина вздрогнула от моего резкого движения. Моя челюсть сжалась, и, взяв щуп, я ударил им по прутьям и рявкнул:

— Двигайся!

Она бросилась вперед. Не оглядываясь, она опустила голову и поспешила к металлической плите.

Я смотрел ей вслед, мой взгляд скользнул вниз, к ее округлой заднице. Мои мышцы напряглись, и я заставил себя поднять голову. Женщина остановилась рядом с плитой. Расправив плечи, я взял стрекало и подошел к ней. Стоя прямо перед ней, я положил щуп ей на живот. Она вздрогнула. Она по-прежнему ожидала удара тока. Это было то, чего я хотел — полностью взорвать ее разум. Я хотел, чтобы она угадала, когда толчок боли ударит в следующий раз. Я прижал наконечник к ее коже и приказал:

— Четыре шага назад!

Она сделала именно так, как я сказал. Посмотрев вверх, я понял, что она была прямо под душем выше. Протянув руку к рычагу на стене рядом с ней, я дернул его вниз, и брызги ледяной воды покрыли ее крошечное тело.

Она закричала и начала хватать ртом воздух, пока вода пропитывала ее кожу. Дождавшись, пока она полностью пропитается водой, я потянул рычаг и двинулся вперед, пока не смог ударить рукой о твердую металлическую плиту позади нее.

Я ждал, что она отреагирует, но когда она попыталась поднять ногу, то упала на пол. Холод сковал ее мышцы. Я напрягся, когда она попыталась встать на ноги, ее длинные волосы так сильно закрывали лицо, что я не мог увидеть выражение ее лица. Ее тело содрогалось от холода. Я смотрел, как она положила дрожащую руку на пол, пытаясь пошевелиться, но ее тело просто не слушалось.

Боль прошла через мою грудь. Кашляя, я пытался избавиться от боли, которая охватила меня. Моя рука сжалась в кулак, пока я боролся с необходимостью помочь ей. Необходимостью поднять ее и спасти — как я хотел спасти 152-ую.

Затем последовал приступ гнева. Гнева, что я вообще что-то чувствовал к этой маленькой грузинке. Меня учили сопротивляться сочувствию. Меня учили отключаться от любых чувств.

Сейчас же этого не получалось сделать.

Не надо ее жалеть, сказал я себе. Она грузинская suka. Эта suka стоит между тобой и твоим убийством. Из-за этой suka, живой и выжившей, отошлют 152-ую к Хозяину. Никто другой не имеет значения, кроме 152-ой. Ничто другое не имеет значения, кроме ее освобождения.

Цепляясь за эту мысль, я наклонился и взял ее за руку. Она напряглась под моей рукой, но я поднял ее и прижал к плите. Отложив пикану в сторону, я приковал ее запястья и лодыжки к металлическим наручникам. Отступив назад, я уставился на нее, привязанную к плите. Ее густые длинные волосы все еще закрывали лицо и грудь. Шагнув вперед, я откинул мокрые волосы назад, пока все ее тело не оказалось на виду. Когда ее грудь впервые оказалась так близко, я позволил своим глазам блуждать по ее телу.

И затем они резко остановились.

Три широких шрама, похожих на залатанные дыры, гордо красовались на ее коже — один под плечом, другой на левом боку и третий чуть выше левого бедра. Живот женщины быстро поднимался и опускался, капли воды превращались в лед на ее коже. Когда я взглянул на ее лицо, кожа была бледной, а губы посинели, кожа начала трескаться.

Но ее глаза, эти чертовы темные глаза, все еще смотрели на меня. Только на этот раз в них не было воды. Они смотрели сквозь меня остекленевшим взглядом.

Зная, что она на грани обморока, я подошел к противоположной стороне кровати и взял вентилятор и обогреватель, расположив их перед ее мокрым обнаженным телом. Согнув свое запястье, я поднес руку к переключателю вентилятора холодного воздуха и спросил:

— Скажи мне свое имя.

Она безучастно уставилась на меня. Она никак не отреагировала. Через несколько секунд у нее отвисла челюсть, глаза остекленели, и она прошептала: