Ревейдж (ЛП)

В моей груди возникло рычание, когда мой член болел от растущей твердости. Заставляя себя оторваться от экрана, я все же позволил себе бросить последний долгий взгляд. Женщина успела сесть, обхватив руками ноги. Ее огромные глаза метались по комнате. Что-то теплое возникло в моей груди, пока я наблюдал за ней. Она выглядела немного старше 152-ой. Но не значительно.

И при мысли о 152-ой все тепло внутри превратилось в лед. Эта suka — грузинка, сказал я себе. То были грузины, что забрали нас. И это была грузинская сука, которая разрушила мою жизнь. Трахнула мою голову. Причинила боль 152-ой.

«Грузинка, — подумал я. — Я заставлю грузин заплатить. Я причиню им боль. Я заполучу их крики. Я не принесу им ничего, кроме смерти».

Наполненный чувством необходимости причинить боль я открыл дверь в комнату, даже не вздрогнув от порыва ледяного воздуха, врезавшегося в мою кожу. Крепче сжимая пикану, я медленно шел по коридору, тяжело ступая по кафельному полу. Каждые несколько шагов я останавливался и ждал, убеждаясь, что женщина слышит мое приближение. Я хотел внести хаос в ее разум. Пусть она боится меня так, что даст все, о чем я только попрошу.

Опустив голову, я услышал ее тяжелое дыхание. Ее дыхание было прерывистым. Она боялась меня.

Она была в ужасе от уродливого чудовища.

Я снова зашагал и, завернув за угол клетки, встретился с ней взглядом. Кожа женщины побледнела, когда она посмотрела на меня. Что-то странное и незнакомое пронзило мой живот, когда ее губы приоткрылись и задрожали. Но я проглотил это чувство и прислонился к клетке.

Она ничего не сказала. Для такой маленькой, я был впечатлен ее силой молчания. Она не съежилась и не отпрянула, когда увидела мое лицо. Некоторые из самых крупных людей, которых мне пришлось убить — медленно, очень медленно, — плакали и умоляли сохранить им жизнь, едва только взглянув на меня. Но эта грузинка молчала, глядя мне прямо в глаза.

Покрутив в руке металлическую пикану, я нажал кнопку на ручке. Электрический ток вспыхнул, потрескивающий звук прогремел в тишине комнаты. Она вздрогнула, но не закричала.

Подойдя ближе к клетке, я выпрямился и холодно спросил по-грузински:

— Твое имя?

Я изучал каждый дюйм ее тела, особенно лицо. Она моргнула на секунду дольше, чем следовало, и глубоко сглотнула, прежде чем прошептать:

— Элен.

При звуке ее голоса у меня сжались челюсти. У нее был сильный акцент. Отвратительный грузинский акцент.

Но это было забыто, когда я позволил ее ответу проникнуть в меня. Она была храброй, чтобы попытаться солгать. Потому что она лгала. Кто бы ни обучил ее, он обучил ее хорошо. Но она была измотана — благодаря мне — и не могла контролировать свое тело достаточно хорошо, чтобы скрыть обман.

Она смотрела на меня, маскируя свои черты, свою ложь. Я повернул свою шею из стороны в сторону до хруста. Затем нажал на кнопку, и по клетке пробежал ток. Женщина вздрогнула и свернулась калачиком в центре.

Когда ток прекратился, я ударил рукояткой пиканы по клетке и рявкнул:

— Скажи мне свое имя!

Она резко втянула воздух и дрожащим голосом прошептала:

— Элен. Элен Мелуа.

Мое тело напряглось. Она снова солгала мне. Я уставился на нее. Она смотрела прямо в мои глаза. Но она не сломалась даже под моим яростным взглядом. Женщины особенно ненавидели мое лицо — об этом позаботилась Госпожа. Они сдавались, как только видели уродливое, покрытое шрамами чудовище. Но не эта женщина.

Это заставило меня остановиться и посмотреть на нее поближе. Почему она не испытывает отвращения? Почему она не сжалась от страха?

Вызов и болезненная ненависть к непослушанию моей жертвы нахлынули на меня. Качнув подбородком, я приказал:

— Встань!

Ее мышцы напряглись лишь на секунду, затем, оттолкнувшись от пола, она поднялась на ноги. Мои ноздри раздулись, когда я впился в ее обнаженное тело, ее полные сиськи и соски, которые затвердели от холода. Ее щеки залились краской, пока я пялился на нее. Она тут же попыталась прикрыться руками.

Ударив рукояткой по прутьям, я приказал:

— Держи руки по бокам!

Она сделала, как было велено. Ее длинные влажные волосы спадали на грудь, прикрывая все, кроме ее сисек. Осторожно скользя большим пальцем по кнопке выключения, я медленно, с пристрастием толкнул стрекало через решетку туда, где стояла она.

Она напряглась, когда кончик стрекало завис в дюйме от ее кожи. Держа его на прежнем месте и пробуя новую тактику, я повторил свой вопрос, но уже не так резко:

— Как тебя зовут?

Она даже не замедлилась, чтобы перевести дух.

— Элен Мелуа.

Ее мягкий голос был сильным и уверенным. Но она лгала. Я чувствовал это. Маленькая женщина скрывала, кто она такая. Я склонил голову набок в раздумье. Кто она? Почему она защищает мою цель?

Ее темные глаза следили за мной. Внезапно я сделал выпад вперед. Она закрыла глаза, готовясь к удару током. Когда кончик коснулся ее кожи, ожидаемого удара не последовало. Она ахнула и открыла глаза. Она тяжело дышала, когда кончик пиканы уперся ей в горло.

Она не двигалась, ее тело было неподвижно, как камень, пока я сильнее прижимал кончик стрекало к ее коже. Она начала медленно вдыхать через ноздри, когда я водил щупом по ее коже. Я сосредоточился на ней. Мой жесткий взгляд холодно захватывал ее, пока я продолжал свое путешествие металлическим наконечником.

Я медленно провел металлическим стержнем по ее груди, пока он не остановился на грудине. Я надавил на нее, слегка вдавливая кончик в ее гладкую кожу, пока крошечное пятнышко крови не начало растекаться под ней. Лицо женщины исказилось от боли. Боль от видения ее в такой агонии вернулась в мою грудь, но я вынудил ее отступить.

В этой камере не было места сочувствию.

Как только я понял, что давление становится слишком сильным, я ослабил нажим и поднес кончик к ее груди. Она ахнула, когда я слегка провел им по ее полной плоти. Ее щеки, несмотря на холод, вспыхнули ярким румянцем, губы приоткрылись в шоке, когда я нежно и осторожно обвел твердый красный сосок.

Она смотрела на меня в страхе. Мои глаза не отрывались от ее глаз, пока я двигался от одной груди, пробегая по ее загорелой коже, по влажным волосам, к другой груди. Белый пар от ее дыхания участился, когда я уделил ее правой груди такое же внимание, как и левой. Ее кожа покрылась миллионами крошечных мурашек. И все же она не сломалась. Ее тело не двигалось, хотя я мог ударить ее разрядом тока в любой момент. И ее сильный взгляд не отрывался от меня.

Принимая ее вызов, я снова ткнул стрекалом в ее грудь. Но на этот раз я направил его вниз. Я повел острием вниз по ее торсу, по животу и остановился прямо над ее киской. Ее руки сжались в кулаки. Еще раз я с интересом склонил голову набок.

Это был первый раз, когда она пошевелилась с тех пор, как я начал свое исследование. Ее непреклонные темные глаза не отрывались от моих, но они начали наполняться водой. Взглянув вниз, где остановилась моя пикана, я заставил себя игнорировать боль в моем животе, пока смотрел на короткие черные волоски на ее киске. Снова встретившись с ней глазами, я опускал стержень, пока металлический наконечник не достиг ее коротких волосков. Ее губы задрожали. И тут я понял. Я прекрасно ее понял: к ней никогда не прикасался мужчина.

Меня охватило волнение — я обнаружил ее слабость.

Опустив стержень ниже, я провел металлом по верхушке ее бедер, и дыхание суки изменилось. Оно стало прерывистым. Руки сжались в кулаки. Я перестал двигать пиканой и потребовал:

— Твое имя. Как тебя зовут?

Она судорожно сглотнула. Она открыла рот и попыталась заговорить, но ничего не вышло. Я поднес наконечник к ее складкам, и она вскрикнула. Ей это не нравилось, это я видел. Теперь она испугалась. Страх расползался по ее хорошенькому грузинскому личику.

Но затем она снова меня шокировала.

— Элен Мелуа! — ей удалось крикнуть сквозь ком в горле. Ее голос был слаб, но она твердо решила не сдаваться.