Страница 6 из 9
Максим дошёл до своей комнаты. Все соседи были на месте и готовились ко сну, разбирая кровати. На него с любопытством глянуло три пары глаз. Максим буркнул невнятное приветствие и прошёл к своему месту, разобрал кровать, разделся и залез под одеяло. Знакомиться с соседями после позора на танцплощадке ему совсем не хотелось. Вскоре послышался голос из громкоговорителя на улице.
– Уважаемые отдыхающие, через три минуты на территории нашего санатория наступает время отдыха. Мы желаем вам крепкого и здорового сна и приятных сновидений. Будем рады увидеть вас всех на утренней физзарядке ровно в семь утра. Спокойной ночи.
Ближайший паренёк выключил свет, и комната погрузилась почти в полную темноту. Где-то вдали одиноко светил фонарь, и частички его света с трудом пробивались сквозь зашторенное окно. Неудобная кровать, жёсткая подушка, а простыню обязательно нужно было заправлять в ногах под матрас? Теперь играй ею в футбол, пока не удастся вытащить. Противно запищал комар, и Максим полностью нырнул под одеяло, оставив на поверхности только лицо. Никак не удавалось найти удобное положение, и Максим весь извертелся. Минут через пятнадцать мышиная возня в комнате закончилась, все сколько-нибудь терпимо пристроились и начали отходить ко сну.
Поезд, плавно качаясь, нёс его по бескрайним уральским просторам домой. Максиму было нисколько не жаль оставить скучный санаторий, в котором из развлечений только глупые сорокалетние тётки, наперебой приглашавшие его танцевать. Оля, Катя, Полина Сергеевна, Светлана Ивановна, Антонина Константиновна – у него только и забот должно было быть на отдыхе, запоминать их идиотские имена и улыбочки. А здесь было уютно, внизу похрапывал Иваныч, на нижней полке напротив тискались Николай и Любаша. Жаль, конечно, что Любаша не с ним, уж он бы её обнял, не то что этот старикан Николай, но ничего не поделать. Максим поймал на себе недовольный взгляд Николая и отвернулся к стенке, пусть тискаются. Вдруг он почувствовал, что кто-то трогает его за плечо. Он обернулся и увидел улыбающуюся Любашу.
– Подвинься, я к тебе.
– А Николай?
– А он мне больше не нужен, и он сейчас сходит, его станция.
Максим подвинулся и очутился в мягких Любашиных объятиях. Он немедленно начал покрывать её лицо поцелуями. Боже, какая она вкусная и мягкая! И чего Николай не сошёл на пять станций раньше? Вот сейчас он перевернётся, очутится сверху Любаши, и она поймёт, что Николай и в подмётки ему не годится. Вот сейчас, почему не получается? Ах, да, Любаша не расстегнула свой халатик. Да, вот, уже близко, ещё секунда, и он сделает это с женщиной своей мечты… Любаша… А она пахнет совсем как Оля, с которой он танцевал. Что это? Как Иваныч смог подняться, чтобы заглянуть к ним? Старый развратник, он вздумал подсматривать? Нужно немедленно пнуть его ногой. Но что же делать, остаться на Любаше промеж её прекрасных ножек или пнуть Иваныча? А Иваныч, понимая всю пикантность ситуации, приблизился вплотную к Максиму, открыл свой вонючий полудырявый рот с железными коронками и заорал на Максима с Любашей:
– С добрым утром, дорогие товарищи! Сейчас семь часов утра, и мы приглашаем вас на зарядку на волейбольном поле возле библиотеки!
Какой гад этот Иваныч, влезь он своим противным ртом хоть на несколько секунд позже, Максим успел бы стать мужчиной. Уж он бы показал Любаше всё, на что способен. Максим попробовал подняться. Чёрт побери. ночное свидание с Любашей не прошло даром. Теперь он не мог подняться перед всеми, чтобы дойти до шкафа и взять чистое бельё. Вот так номер, может быть, соседи быстро убегут на зарядку? Но никто и не думал подниматься в такую рань. Внезапно дверь в комнату распахнулась, и в неё ворвался бодрый мужичок лет сорока пяти в спортивном костюме, с трудом сходящемся на его полнеющем животе.
– Доброе утро! Я ваш воспитатель, Юрий Николаевич. Пора подниматься на зарядку. Быстро, быстро, все встаём. Молодой человек, там, в уголочке, вас это тоже касается. Выход на зарядку обязателен для всех!
Обитатели комнаты один за другим потянулись на выход, шнуруя кеды на крыльце корпуса. Они остались в комнате вдвоём. Максим натянул на себя одеяло, и никакая сила сейчас не смогла бы его сорвать.
– Ну, я вижу, молодой человек, вы не намерены подчиняться распорядку. Как вас зовут?
– Никак.
– Ладно, сегодня у нас первый день, я не хочу начинать его с ссоры. Догоняйте, советую вам появиться на зарядке.
Слава богу, ушёл. Максим завернулся в одеяло, дошёл до шкафа, достал чемодан, вытащил бельё, переоделся, нацепил спортивную форму и побежал по аллее в сторону бодрой музыки. Теперь он знал, где находится библиотека. Четыре десятка людей разных возрастов и комплекций старательно повторяли движения за подтянутым физруком. Максим пристроился в конце, в самом последнем ряду, и медленно размахивал руками в такт с остальными. В другое время он с удовольствием бы позанимался, но приехать в санаторий, чтобы попасть в детскую группу, – такого он даже представить себе не мог. Нужно было соглашаться на взрослую палату. Уж тех-то никто на зарядку гнать не будет.
Через двадцать минут зарядка закончилась и все пошли в свои корпуса за умывальными принадлежностями, по пути вставая в очередь в длинный, каменный, выкрашенный в белый цвет туалет с неизменными буквами, разделяющими его на женскую и мужскую половины. Не очень чисто, уже натоптали, но выбирать не приходится, всё равно где-то нужно опорожниться. Стена, отделяющая мужскую половину от женской, была выложена, видимо, в целях экономии, не до самого верха, не доставая до шиферной крыши сантиметров тридцать, и поэтому на каждой половине было прекрасно слышно, что происходит у соседей. Каждый старался закончить то, что ему нужно, как можно быстрее и покинуть это не самым лучшим образом пахнущее заведение. Вернувшись на свежий воздух, Максим с удовольствием наполнил им лёгкие. Так, теперь взять полотенце и умываться. Но сначала побриться. Да, он уже начал бриться, несмотря на то, что отец не рекомендовал начинать так рано, поскольку потом придётся делать это постоянно, а на лице
у Максима ещё пушок, и поэтому можно было пока не трогать. Но Максиму уж очень хотелось выглядеть постарше. Для этой цели отец уступил ему свою старую электробритву, а сам распечатал новую, полученную на производстве в качестве премии за ударную работу.
Недалеко от каменных туалетов, под открытым навесом, расположилась умывалка. По пять раковин с каждой стороны, над ними труба толщиной в руку, и от неё на грубо приваренных трубах потоньше отходили, возвышаясь над раковинами, десять одинаково залапанных латунных кранов. На краю каждой железной раковины, об которую с шипением и брызгами неровно била струя воды, имелся рифлёный выступ для мыла. На каждом таком выступе лежал мокрый обмылок, обязательно покрытый крупинками песка с одной из сторон, выковыривать и счищать которые с упавшего на землю куска было делом хлопотным. Полотенца умывающиеся вешали прямо на шею, а сдвинув в сторону обмылок, можно было получить немного места для тюбика с пастой и зубной щётки. Холодная вода немного пощипывала бритое лицо. Ничего, вернувшись в комнату, он помажет лицо кремом! Ничего себе водичка, как на Северном полюсе! Кожа моментально покрылась пупырышками, так не хочется мыть всё лицо и шею. Уф-ф! Здесь умывались все вместе, женщины и мужчины стояли в одной общей очереди. Кто-то был в спортивной одежде, а кто-то пришёл в мятой пижаме, женщины преимущественно в домашних халатах. Стояли у раковин на тёмных от воды скользких деревянных поддонах. Ну вот, умывание тоже закончено, теперь завтрак.
У входа в столовую улыбающаяся дежурная по залу. Смотрит карточку и показывает, где находится нужное место. Стол на шесть человек. Да уж, соседи не очень, двое мужчин почти пенсионного возраста, ну такие, около пятидесяти, и три женщины. Одна помоложе, но совсем несимпатичная, с выпуклыми глазами и двумя неровно заплетёнными косами, и ещё две, они возрастом старше матери Максима. Ну о чём здесь можно говорить? Ну вот как в этом санатории отдыхать? Ах, да, он приехал подлечиться, только это и останавливало от желания взять чемодан (который, кстати, после завтрака следовало отнести в камеру хранения, оставив в комнате только самые необходимые вещи) да уехать на вокзал.