Фрикадель

Находка

Желтый, крупный суслик вылез из норы, вырытой им на обширной клеверной луговине. Он встал на задние лапы, понюхал воздух, прислушался, и, не заметив вокруг ничего подозрительного, уселся на короткий пушистый хвост. Не переставая оглядывать луг выразительными блестящими глазами, суслик прижал уши к рыжей голове, оправил усы и шерстку на щеках и коротко, пронзительно свистнул, что на сусличьем языке означало: «Родственники, выходите, на лугу все спокойно!».

Время приближалось к полудню. Пчелы, бабочки и жуки-бронзовки сновали меж цветочных головок, торопясь собрать нектар и полакомиться пыльцой до наступления послеполуденной жары, когда придется прятаться в ульи и под листья от палящих солнечных лучей. Пестрое луговое разнотравье с качающимися тут и там тяжелыми головками клевера, облюбовал не только суслик и его многочисленное семейство. Здесь стояли десять ульев деда Леши, жили полевые мыши, а парочка мышей-малюток строили себе гнездо в листьях султанской травы.

Вдруг суслик снова привстал, насторожился – до него донеслись ребячьи голоса и шелест раздвигаемой травы. Он издал долгий, тревожный свист, и его семья тут же кинулась нырять в отнорочки, предусмотрительно вырытые по всей луговине. Всполошились полевки, молниеносно прячась под войлочные листья коровяка, затаились в гнезде мыши-малютки. Мать-перепелка, вышедшая на прогулку со своим выводком, замерла в колышущихся зарослях тимофеевки и лисохвоста.

Юлечка и Никитка совершенно не заметили, какой случился переполох с их появлением на луговине. Они шли, стараясь раздвигать длиннющие стебли розового клевера и обходить стороной дедовы ульи.

Никитка тащил на плече увесистую отцову бейсбольную биту, а Юлечка вооружилась теннисной ракеткой. На спинах у детей болтались маленькие рюкзачки со съестными припасами и бутылочками с морсом. Ребята остановились и сосредоточенно осмотрели луговину в надежде обнаружить и обезвредить Страшного Хищника, который напал ночью на несчастного Неську.

– Как ты думаешь, кто это может быть? – В который раз спрашивал Никитка у Юлечки, одновременно отмахиваясь от пчелы, которая приняла его огненно-рыжую макушку за особо крупный цветок и упрямо пыталась на нее приземлиться.

– Не знаю, Никит, не знаю, – рассеянно отвечала Юлечка, раздвигая ракеткой стебли могучего донника, сквозь которые стоило продираться: за ними поблескивала линия монорельса. Дети целенаправленно продвигались к монорельсу, потому что были уверены – появление хищника как-то связано с дорогой. Ведь появление всего нового в Лесниках, и хорошего, и плохого, так или иначе было связано с этой дорогой.

– Уф! Ну и жарища! Печет, как в пустыне у родителей, – Юлечка смахнула со лба бисеринки пота, наконец-то кончились джунгли!

Никитка и Юлечка вылезли из травы, все обсыпанные желтой пыльцой и вступили в подорожники, в изобилии растущие вдоль полотна монорельса. Юлечка наклонилась, чтоб вытащить из наколенного кармана комбинезона носовой платок. Как вдруг…увидела Его. Она сразу поняла – это яйцо, причем самое красивое из всех, что ей приходилось видеть до сих пор. Правда, она не смогла определить с первого взгляда чьё оно.

– Никитка! Смотри! Скорей! – закричала Юлечка, подпрыгивая на месте и отодвигая от яйца крупный подорожниковый лист.

– Ого! Да это же яйцо! А что, если драконье?

– Если это драконье яйцо, то оно должно быть в питомнике, – заметила Юлечка, – А я здесь никакого питомника не вижу, впрочем, как и родителей этого яйца.

– Юль, а давай мы будем его родителями, если оно ничье, его никто не хватится, а за малышом, когда он вылупится, наверно, нужно будет ухаживать. Кормить его, причесывать, купать и все такое, -размечтался Никитка.

– Хорошо, мы его возьмем. Я думаю, бабушка с дедушкой не будут против детеныша.

Юлечка бережно подняла с подорожниковых листьев нежно-оранжевый шар.

– Ой! Никит, а у него на боку – штамп, – и Юлечка прочитала: – Мэ-дэ-пэ, Малинники, номер тысяча двести девять, дробь, оранж. И число: пятнадцатое июня сего года, серия ноль – семьдесят два.

– Все понятно, – сказал Никитка, – это яйцо домашнего фиолетового дракончика из драконьего питомника в селении Малинники. Его номер: тысяча двести девять. Яйцо упаковали сегодня – 15 июня. Я думаю, что это яйцо куда-то везли по монорельсу, а оно выпало по дороге, свалилось в подорожники, в общем – потерялось. То есть оно практически ничье, поэтому мы с чистой совестью можем его присвоить. Слушай, а может все–таки стоит позвонить в Малинники и сообщить, что мы нашли яйцо из их питомника?

– Знаешь что, мы расскажем бабушке, а она, если захочет сама позвонит в Малинники и все объяснит, – решила проблему Юлечка.

– Ага, тогда пойдем яйцо обустраивать.

Строго секретная миссия по поиску Страшного Хищника отодвинулась на второй план. Никитка развернулся, чтобы идти первым и прокладывать дорогу Юлечке, которая бережно несла в руках драгоценную находку.

Фрикадель

Юлечка уже полчаса сидела, боясь шевельнуться лишний раз, и не отрываясь, смотрела на яйцо. День потихоньку сменялся теплым, спокойным вечером. Опустилось за горизонт и уснуло величественное солнце, угомонились в саду хлопотливые птицы. На лугу свистнул коростель, и потом в наступившей тишине было слышно как под сноровистыми руками бабы Агаты звонко «стреляют» струйки молока из полного коровьего вымени, попадая точно в донце металлического ведерка.

На крыльцо вышел дед Леша, повздыхал, вертя в широких ладонях антигравитатор, а потом долго, задумчиво глядел в сторону луговины. Затем он легко тронул сенсорный выключатель прозрачного китайского фонарика из мягкого огнеупорного пластика, подвешенного над крыльцом – летняя веранда осветилась мягким розовым светом. Фонарик этот дед смастерил давно – для Никитки-маленького, когда они вместе изучали механизм сенсорного управления электронными моделями. Еще немного подышав прохладным вечерним воздухом, дед Леша вернулся в дом, тихонько скрипнула входная дверь. Приветственно прогудел ночной монорельс. Толстые ночные бабочки прилетели исполнить свой ежевечерний танец поклонения китайскому фонарику. Где-то под стеной коровника зацвиркал сверчок.

А брат с сестрой, запершись в своем домике, не обращали внимания на привычные и с детства знакомы вечерние звуки. Они, полдня сменяя друг друга на вахте, по очереди следили за яйцом. Очень уж хотелось, чтоб из яйца поскорей вылупился дракончик.

Тихонько переговариваясь и обсуждая Неськину спинку, они первым делом погрели яйцо в горячей воде. Затем Никитка додумался замотать его в старую бабушкину шаль и подложить к тепловентилятору. Но Юлечка, увидев это безобразие, забрала яйцо от вентилятора, заявив, что дракончику вреден сквозняк, даже теплый. В итоге, они совместными усилиями соорудили «гнездо». В Никиткину овчинную ушанку пристроили свернутый вчетверо шерстяной шарф, сверху уложили яйцо и накрыли его Юлечкиной кофтой из мягкой ангоры. А вот теперь, уже минут пять дети, возбуждённо подталкивая друг друга, разглядывали сантиметровую трещину, аккуратно рассекающую поблескивающую поверхность яйца, рядышком с малиновой буквой «М».

Ребячье терпение было вознаграждено часам к одиннадцати вечера, когда Никитка зевал, как крокодил, успев умять все вкусненькое, что лежало в холодильнике и на продуктовых полках навесного шкафчика.

Яичная скорлупа с тихим хрустом начала крошиться вдоль трещины. Было похоже, что изнутри ее настойчиво пробивает крепкий клюв. На месте трещины образовалась дыра, в которой немедленно появился любопытный круглый глаз. Дети затаили дыхание, разглядывая необычный и к тому же самый красивый глаз из тех, что им приходилось видеть на физиономиях знакомых дракончиков. Глаз был не простым – сияющим: нежно-фиалковая радужка казалось перламутровой, черный зрачок был круглым, а не вертикальным, как у других драконов. Чудесный глаз обрамляла полоска ярко-голубой кожи с длинными, голубыми ресницами. И эти потрясающие ресницы завивались кверху, будто накрученные на специальные щипчики.