Фрикадель

Марина Юрина

Фрикадель

ФРИКАДЕЛЬ

Яйцо

На крутом взгорке у Лесников молодой машинист грузового монорельса решил прибавить скорость. Серебристый рельс скоростной дороги задрожал натянутой струной, вибрация передалась вагонам и волной прокатилась по грузу. При этом мягкая коричневая коробка накренилась, ее левая сторона пошла трещинами, и сквозь образовавшуюся прореху показалось что-то гладкое, кожистое, нежно-оранжевое. На следующем повороте это что-то неслышно упало в подорожники, которые разлапистыми кустами во множестве росли вдоль монорельса.

Стройные ряды пушистых «солдатиков» дернулись и пыхнули облачками. Шмель, весь облепленный кремовыми шариками пыльцы, возмущенно загудел и взмыл в июньское утреннее небо.

Розовый луч восходящего солнца осветил упавший предмет. Стрекоза, сидевшая плотно сжав крылышки под листом лисохвоста, увидела, что предмет, наделавший столько шуму – это всего лишь чье-то яйцо, правда очень большое. Оценив размеры яйца, стрекоза решила поменять травинку для отдыха, вспорхнула радужными крылышками и улетела куда-то за линию монорельса.

Яйцо уютно расположилось в подорожниках. Сверху на него свалилась гусеница и сразу же стала «измерять» незнакомый предмет равномерными гусиничными шажками. Муравей, тащивший дохлого жучка, остановился и пошевелил усиками, размышляя, как ему поступить с этим новым препятствием? И, постояв немного, додумал, что взбираться на такую высоченную гору с грузом было бы крайне неразумно. Поэтому развернулся и поволок свою ношу сквозь шелестящую стену овсяницы: в обход.

Яйцо было крупное, гладкое, не меньше страусиного и скорее круглое, чем овальное. На боку у него глянцево поблескивал ярко-малиновый штамп: МДП, Малинники, №1209/оранж.15.06.2078.сер 072.

Никитка и Юлечка

В то утро Никитка и Юлечка, проснулись у себя в игровом летнем домике не так, чтобы очень рано, но и не слишком поздно. Будильник не включился, значит, на дворе шли каникулы. Дети умылись на скорую руку, натянули на себя вчерашние, еще не слишком замурзанные, одинаковые зеленые комбинезоны. И, побежали друг за другом по «тайной индейской тропе» сквозь цветущие жасминные кусты, напрямик к дому дедушки и бабушки, откуда уже доносился аппетитный дух свежеиспеченных блинчиков.

Вдали прогудел монорельс. Никитка притормозил и кивнул в сторону линии, которая тянулась за яблоневым садом и живой изгородью:

– Эх, все-таки далековато наш дом от дороги! До станции на воздушной телеге целых двадцать минут по пересеченной местности добираться…

Юлечка, бросив мимолетный взгляд на их сады и лес, отделявший Лесники от монорельса, скептически заметила:

– Можно подумать, братец, ты так часто ездишь в Город, что дорога тебя «изматывает и отнимает все силы» – как бабуля говорит!

– Конечно, – улыбнулся Никитка, вытаскивая сухую веточку из солнечных Юлечкиных волос, – я ведь все-таки езжу туда целых два раза в год!

– Тебе и одного вполне хватило бы! Ой! Не дергай так, спасибо!

– Ну да, а на Новый год? Все равно приглашают в Общий Городской Дворец на Ёлку! Как тут не пойти!

Юлечка, хитро взглянув на брата, решила подначить его еще раз:

– Ага! В школе потом хвастаться нечем будет!

И оба засмеялись тем беззаботным заливистым смехом, который частенько случается, когда тебе восемь или десять, и у тебя каникулы, а бабушка приготовила отличные блинчики.

– Фу, Никитка, давай быстрей, а то мы таким черепашьим шагом доползем до бабушки только к ужину, и наши блинчики съедят дедушка и Неська.

Никитка, сопя, прибавил ходу.

Юлечка, хотя и была младше Никитки на целых два года, один месяц и семнадцать дней, отличалась от своих сверстниц одной положительной особенностью. Она умела делать потрясающие выводы, распутывать сложнейшие логические задачи (некоторые из них были не по силам даже старшеклассникам). Поэтому, мечтательный Никитка во многих своих делах полагался на сестрёнку, а уж если намечалось Приключение, то Никитка предоставлял Юлечке полное право на разработку и руководство будущей тактической операцией.

Вот и в этот раз Никитка безропотно согласился с сестренкой.

«А ведь, правда, – рассуждал он, – на Новогоднюю ёлку я езжу в Город в основном для того, чтоб потом весь класс слушал меня, открыв рот. И как это она вычислила? Неужели так заметно?»

Шурша легкими сандалиями по дорожке, посыпанной разноцветными камушками гравия, огибая по пути клумбы с петуньями и георгинами, брат и сестра подошли к дому. На крылечке сидел дед Леша и вертел в руке отвертку. Он, несмотря на свои 170 лет, был в отличной форме и даже входил в сборную команду Лесников по футболу. Дед Леша любил утренний бег трусцой и мог полюбовно договориться с любой, даже очень грозной животиной. Своенравная лесниковская кобыла Милка, которая периодически сбрасывала со своей спины Юлечку – Никитка так и не решился сесть в седло – и не раз опрокидывала воз с сеном, слушалась деда Лешу с полувзгляда.

– А, – улыбнулся в белые усы дед, – вот и внучата пожаловали! Никак блинчиков захотели?

– Привет, дедуля! – Юлечка обняла его за шею и звонко чмокнула в сморщенную, загорелую, щеку.

– Здорово, дед! – Никитка солидно пожал крепкую дедову ладонь, – Чем занимаешься?

– Да я вот покумекал так и сяк и решил ульи на пасеке усовершенствовать.

А что, если к донышку улья антигравитатор приделать? Как считаешь, Ник?

– Угу, вполне ничего идея, – Никитка, размышляя начал теребить мочку левого уха: он всегда так делал, если приходилось о чем-то думать. – Если ульи будут парить сантиметрах в двадцати над землей, то клевер при этом не будет приминаться, оно и хорошо – пусть растет до полутора метров. Опять же, косить его не надо, и пчелам раздолье…

– Ага! – Согласилась Юлечка, – и тебе наклоняться не надо, чтоб мед в улье брать!

– Опять ты смеешься! – обиделся Никитка, – Я ведь хочу, чтобы все соседи смотрели на деда и перенимали у него передовой пчеловодческий опыт.

– Соседи, не соседи – до других селений – пока дойдет! А нам всем удобно будет… Ох! Что ж это я, вас на пороге держу, – спохватился дед, – А ну, команда пчеловодов, шагом марш в дом!

И дети, слегка потолкавшись на пороге, зашли в прохладные, пахнущие сушеными травами, сенки. Там они скинули сандалии, проходя в родной бабушкин дом.

Монорельс в пустыне

Бабушка Агата колдовала у стола, расставляя тарелки с блинами, мисочки со сметаной и медом, чайные чашки, розетки и вазочку со сгущенкой в том замечательном, бабушки-Агатином порядке, когда как только что-нибудь захотел съесть, а оно – на тебе, уже под рукой, как по волшебству.

– Проходите, проходите, руки мыть и за стол, дорогие мои. Как спалось? Неська не будил? А то я его вчера вечером на дальние поля выпускала – мышей пугнуть. Он к вам не залетал? Совиные дракончики они ведь, сами знаете, какие любопытные, просто сладу нет! А наш, разбойник, совсем себя не бережет… На днях за нетопырем погнался, да и застрял крылом в слуховом окошке, визжал до тех пор, пока дед его не вытащил и молоком не угостил. А на той неделе – за неясытью в лес улетел, еле к утру дождались, ему ведь до светла в сарай вернуться надо, а то на солнце глаза испортит.

Бабушка Агата угощала своих любимых внуков, а те уплетали за обе щеки горячие поджаристые блинчики, макая их то в мед, то в сметану, то в сгущенку, и, запивая ароматным чаем из душицы с молоком.

– Так вот, – продолжала бабушка, подливая горячего чая в дедову кружку, – пойдете гулять, загляните к нему в загончик, посмотрите, все ли перья у него на месте, после ночной прогулки. Вас, ребятки, он все равно к себе охотнее подпускает, подлечите его, если что.

– Угу! – кивнула Юлечка с полным ртом, – а от мамы с папой никаких вестей нет?

– Эх, я – старый дурень! – воскликнул, подпрыгивая на стуле, дед Леша, – Совсем вам голову заморочил своими ульями. От мамы с папой вам вчера письмо пришло по стереомейлу! Хотите, прямо сейчас посмотрим?