Страница 102 из 141
Бедный Ельцин!
Родная дочка, которая на всех углах кричит о безумной любви к отцу, слышит от мужа: «У него приступ».
Любой нормальный человек после этих слов как минимум забеспокоился бы, всполошился. Но нет.
«Значит, Леш, когда утром папа придет в себя…» – деловым тоном приказывает в ответ заботливая президентская дочка. И все, о состоянии Ельцина больше ни слова. Ее не интересует, что за приступ, как чувствует себя тяжелобольной отец. Власть и деньги – вот что по-настоящему тревожит Дьяченко в эти минуты.
Вернитесь на пару страниц назад, перечитайте первый ее разговор и сравните с последующим – небо и земля.
Она точно зомбирована уже. Куда девались былые сомнения, тревоги. Теперь Дьяченко лишь повторяет чужие мысли – причем практически дословно.
После того как Лебедь был найден в итоге Чубайсом и сделал искомое заявление – прямо на Красной площади, для наглядности – про мятеж и попытку срыва выборов, дело оставалось за малым.
Теперь требовалось обработать главного зрителя страны, но никто, кроме супруги его, сделать этого посреди ночи не мог.
Татьяна как заведенная звонила Наине Иосифовне, кричала, плакала, требовала разбудить отца. Принцесса знала, как обращаться с матерью, и президентская супруга, которая сперва возмущалась поднятой шумихой, в итоге полностью сдалась…
Как там у Маршака? А то, чего требует дочка, должно быть исполнено. Точка…
Т. Дьяченко – Н. Ельцина – Л. Дьяченко
Н. Ельцина (отчитывает): Подожди, а что они, не могли потерпеть до утра? Вы что там, выяснили все? Зачем сразу давать такое сообщение по телеканалам. Народ на ушах стоит! Они что, не понимают? Какой переворот! Мало ли, задержали до выяснения. Зачем такую шумиху поднимать по телевидению.
Т. Дьяченко: Мам, а скажи, пожалуйста, зачем задержали?
Н. Ельцина: Слушай, мало ли задержали кого, зачем сразу говорить по телевидению такие вещи.
Т. Дьяченко: Мама, это единственная защита. Другого ничего нет. Найти на людей какую-то управу, ну хоть чуть-чуть, чтоб они испугались.
Н. Ельцина: Какое пугаться-то. Кто пугается, скажи?
Т. Дьяченко: Ты понимаешь, что другого выхода нет… Выход только один!
Н. Ельцина: Лена… Таня, это наоборот нагнетает обстановку. Папа отвернется, и все отвернутся. Ну, до выяснения, до утра можно подождать, неужели сразу делать такие сообщения.
Т. Дьяченко: Мамочка, это правильно. Это сделано все совершенно правильно. Поверь, другого выхода нет.
Н. Ельцина: Да какой выход? Утром отпустят этих людей. Зачем это?
Т. Дьяченко: Мама, они специально это сделали. А завтра они папе скажут: видите, мы-то ничего такого не делали, а товарищи забываются.
Н. Ельцина: Они скажут папе: мы просто задержали проверить, а по телевидению уже дали такую информацию. И правильно Барсуков говорит: это Березовский все делал, а я при чем?
Т. Дьяченко: Мам, ну вот не надо этого. Я на эту кампанию насмотрелась, как она что делает.
Н. Ельцина: Ты пойми, что таких вещей, для народа нельзя делать сообщений.
Т. Дьяченко: Вот для народа, для народа это как раз очень хорошо. И папа после этого должен их снять. Это единственный для папы путь победить на выборах, потому что вся страна уже устала жить под властью Александра Васильевича.
Н. Ельцина: Папа их убирать не будет.
Т. Дьяченко: Почему?
Н. Ельцина: Я не знаю.
Т. Дьяченко: Тогда папа не выиграет выборы, мама. Ты спроси у Леши, он тебе все расскажет.
Н. Ельцина: Просто такие вещи по телевидению нельзя заявлять. Это смех. Ну вот завтра их отпустят, и что?
Т. Дьяченко: Мам, это детский сад. Другого выхода нет. Ты понимаешь.
Н. Ельцина: Завтра кто-то будет отвечать за это. Тот же Березовский. Барсуков не будет отвечать. Он мне уже сказал, чтоб я ему не звонила больше до утра.
Т. Дьяченко: Правильно. Боится.
Н. Ельцина (издевательски): Ну конечно!
Т. Дьяченко: Мам, как настолько безнаказанно все делать, ты мне объясни. Как это так?
Н. Ельцина: Ты Барсукова не убедишь ни в чем и папу не убедишь.
Т. Дьяченко: Почему?
Н. Ельцина: А в чем ты его убедишь?
Т. Дьяченко: По крайней мере, я папе скажу все, что я думаю.
Н. Ельцина: Он тебя слушать не будет.
Т. Дьяченко: Мам, а чего тогда затевать? Тогда все. Тогда даже очень хорошо, что не изберут, потому что это, действительно, для страны не нужно. Ты просто не понимаешь всю глубину этой проблемы. Это сейчас единственный выход, это действительно так. И не надо говорить, что я попала под чье-то влияние или еще что-то. Нет. Мамочка, поверь, сделано все, чтобы отгородить папу от этого. Но другого выхода нет, не говорить нельзя. Потому что эти люди…
Н. Ельцина: Таня, ты пойми, что отгораживать нечего. Его невозможно отгородить ни от кого, это одно целое.
Т. Дьяченко: А я считаю, что возможно.
Н. Ельцина: Нет!
Т. Дьяченко (упрямо): Возможно! Ну, другого выхода нет просто.
Н. Ельцина (остывая): Ну, хорошо. Но все равно говорить такие вещи по телевидению нельзя.
Т. Дьяченко: Это единственно возможный вариант. Все уже продумано двести пятьдесят раз.
Н. Ельцина: Ну, утром их отпустят, и что?
Т. Дьяченко: Мам, а это как называется? А никто работать больше не будет на этой кампании. Это прямое запугивание. Ты понимаешь, как все это делается… Ты мне скажи, папа спит?
Н. Ельцина: Да.
Т. Дьяченко: Я просто боюсь, как бы он все это выдержал. А потом – они, конечно, почву подготовили. Конечно, они капали долго. Какие тут все гады занимаются выборной кампанией. А кто сделал все эти проценты-то?
Н. Ельцина: Они палец о палец не ударили.
Т. Дьяченко: Вот в том-то и дело. Я сегодня ездила к Лисовскому, я видела, как он делает, вообще, как что.
Н. Ельцина: Вот и пожинает… Я одного не понимаю: они хотят, чтобы Зюганов, что ли, был?
Т. Дьяченко: Они хотят сами править.
Н. Ельцина: Ну, как они сами-то будут?
Т. Дьяченко: Папу отстраняют, силовой какой-нибудь вариант, и привет.
Н. Ельцина: А как отстранить папу, если второй тур сейчас должен быть?
Т. Дьяченко: Да какой сейчас второй тур, если они такие вещи творят. Как можно брать людей, которые занимались финансированием кампании… Это ключевые люди. И ключевой этот проект: «Голосуй или проиграешь»… Не знаю, мам, единственный выход – это действительно их уволить…
История про переворот, который будто затевают силовики, чтобы «сами править» – это такая же точно дьявольская придумка Березовского, как и страшилки со спецназом, взявшим в кольцо «ЛогоВАЗ».
Если кто и организовывал в ту ночь переворот – так исключительно Березовский с Чубайсом.
Но в ельцинской книжке, написанной умелой рукой Юмашева, миф этот вновь подается как непреложная истина.
«Дальнейший ход событий просматривался тоже достаточно четко: на волне борьбы с чеченским сепаратизмом, на волне “коммунистической угрозы” к власти приходит полувоенная команда постсоветских генералов: начальник службы безопасности Александр Коржаков, директор ФСБ Михаил Барсуков, которых прикрывает своим могучим телом первый вице-премьер Олег Сосковец. Найдутся и другие…»
Кстати, в истории с «коробкой» Сосковец никакого участия не принимал. Даже когда Чубайс звонил Лебедю, он специально оговаривался:
«Я предполагаю, что реально руководит процессом Олег Николаевич Сосковец, хотя он пока себя никак не обнаружил».
И все равно усилиями Чубайса его давний противник – они с Сосковцом схлестнулись насмерть еще в правительстве, когда оба работали первыми вице-премьерами – навсегда остался пристегнутым к «ксероксному» скандалу…[39]
Утром 20 июня, едва только Ельцин приехал в Кремль, Коржаков с Барсуковым были уже в кабинете президента. Наина Иосифовна успела обработать супруга: он знал уже о задержании активистов и требовал теперь объяснений.
39
Сосковец никакого отношения к истории с «коробкой», конечно, не имел: он о ней даже не знал. Но их конфликт с Чубайсом зашел слишком далеко. Как раз 18 июня – за день до скандала – после заседания штаба Чубайс сказал своим тогдашним единомышленникам – Березовскому, Гусинскому, Малашенко: «Все, с Сосковцом надо кончать». Вот его, под надуманным предлогом, и кончили.