Агент Абвера

Как и Глебов, Садовские состояли под негласным надзором в целях их возможного оперативного использования. Теперь такой момент настал, требовался катализатор.

Когда напольные часы в простенке гулко пробили десять вечера, Судоплатов перевернул очередную страницу, заложив ее карандашом, открыл лежавшую рядом коробку «Казбека» и достал оттуда папиросу, став разминать пальцами.

В обитую дерматином дверь напротив раздался стук.

– Да! – прикусив мундштук, чиркнул спичкой.

– Разрешите, товарищ старший майор? – шагнул из тамбура цыганистый старший лейтенант госбезопасности с картонной папкой в руке.

– Входи, Михаил, присаживайся,– выпустил ноздрями дым.

Офицер (фамилия его была Маклярский) прошел вперед, уселся за приставной стол и положил папку перед начальником – Вот, Павел Анатольевич, подобрал из своих агентов кандидата для введения в разработку.

Старший лейтенант являлся достаточно молодым, но умным и хватким оперативником. В органы пришел в конце двадцатых, хорошо себя зарекомендовал себя на «земле»*, за что был переведен в центральный аппарат, где служил под началом Судоплатова начальником 1-го отделения.

– Поглядим, – открыл ее старший майор и стал внимательно читать лежавшую внутри отпечатанную на машинке справку с грифом «совершенно секретно».

Там значилось «Демьянов Александр Петрович, псевдоним «Гейне. Родился 19 октября 1910 года в Санкт-Петербурге. Русский, из дворян, потомок казачьего атамана Головатого. Отец – есаул царской армии, умер от ран в Первую мировую, мать Мария Николаевна, урожденная Кульнева – дворянка, выпускница Бестужевских курсов.

Полтора года обучался за границей, а потом в Ленинградском политехническом институте, откуда был отчислен как «социально чуждый элемент» и в 1929 году завербован ОГПУ. Жена – Татьяна и тесть, профессор Березанцев, также являются секретными сотрудниками.

В 1930-м Демьянов переведен на работу в Москву, работает инженером-электриком на «Мосфильме». Вхож в артистические круги, по заданию разведки устанавливает контакты с иностранными журналистами, дипломатами и театрально – художественной богемой, активно участвуя в их разработках. Свободно владеет немецким и французским языками. Обучен формам и методам агентурно-оперативной деятельности, в том числе с иностранцами. Смел, инициативен, хладнокровен»

Ниже «начальник 1-го отделения 2 отдела НКВД СССР, старший лейтенант государственной безопасности Маклярский М.Б.» и размашистая подпись.

– Интересная кандидатура, – положив бумагу в папку, вернул ее отделенному начальник. – Организуй мне завтра с этим Гейне контрольную встречу*.

– На какое время?

– В девять утра.

– Есть, – встал тот со стула и, забрав документы, покинул кабинет. Лампа на столе горела пока за шторами не засерел рассвет, а потом погасла.

Следующим утром, прохладным и туманным, по Садовому кольцу неслась защитного цвета «эмка»*. Оно было пустынным, изредка встречались автомобили, в основном военные, на площади Маяковского с оборудованных огневых позиций в небо уставились длинными стволами две зенитки и бинокль наблюдателя.

Миновав площадь машина, сбавив скорость, свернула в узкий неприметный переулок и, скрипнув тормозами, остановилась. Хлопнули дверцы, из нее вышли Судоплатов с Маклярским.

Чуть позже оба поднимались по ступеням лестничного марша одного из жилых домов за углом. На площадке третьего этажа остановились, старший лейтенант вынул из кармана ключи и отпер одну из четырех, выходящих туда дверей.

В прихожей оба сняли черные кожаные плащи с фуражками, повесив на крючки, прошли в одну из комнат, где начальник отделения щелкнул выключателем. Двух рожковая люстра осветила неярким светом матово блестевшую там старинную мебель, вытертый ковер на полу и несколько копий картин Айвазовского на стенах.

Судоплатов уселся на один из венских стульев у стола и принялся листать лежавший там свежий номер «Огонька», Маклярский ушел на кухню, откуда вскоре тонко засвистел чайник.

Ровно в назначенное время в квартире раздались три коротких звонка, старший лейтенант, сняв цепочку и отперев дверь, впустил посетителя. Они молча кивнули друг другу, тот расстегнул осеннее пальто и вместе со шляпой поместил на вешалку, вслед за чем был препровожден в комнату, где находился начальник.

– Будем знакомы, я Павел Анатольевич, – отложив в сторону журнал, встал и протянул тот руку.

– Александр Петрович, – с достоинством пожал ее агент.

На вид ему было лет тридцать, тонкие черты лица выдавали аристократа, фигура подтянутая и спортивная. Одет был в темный элегантный костюм в елочку, светлую с полосками сорочку и при галстуке. Расселись за столом, завязалась непринужденная беседа. В ее ходе Судоплатов выяснил еще целый ряд фактов биографии Гейне, помимо указанных в справке.

Как оказалось, языкам Александра обучили мать и гувернантка, остзейская* немка, а первым наставником и учителем в разведке был Рудольф Абель*, которого Судоплатов знал лично и глубоко уважал. Помимо прочего агент увлекался конным спортом и имел на Московском ипподроме скаковую лошадь, что использовал для установления связей с работниками зарубежных дипломатических ведомств и торговых представительств. Псевдоним «Гейне» при вербовке избрал сам, поскольку увлекался его поэзией и знал наизусть многие произведения.

– Ну что же, для первого знакомства вполне достаточно, Александр Петрович, – констатировал начальник, – а теперь перейдем к вашему очередному заданию. Предупреждаю, оно весьма опасное, поскольку предполагает работу во вражеском тылу и в случае провала – вас ожидают пытки и смерть, фашисты в таких случаях не церемонятся.

– Я готов, – бесстрастно ответил собеседник.

– Позволю заметить, Павел Анатольевич, – вступил в разговор Маклярский,– с товарищем Демьяновым я работаю второй год, и в первые дни войны он потребовал отправки на фронт, что было обещано, но по линии разведки.

– В таком случае наши желания совпадают, – чуть улыбнулся начальник. – А теперь, Александр, слушайте и вникайте.

Спустя час, подробно изложив план операции, он поинтересовался, – есть ли вопросы?

– Имею два, – взглянул Демьянов на Судоплатова, – что будет с фиктивной группировкой стариков?

– Она под нашим наблюдением и безвредная. Так что пусть предаются ностальгии и мечтают, это не возбраняется. Слушаю второй?

– Хотелось бы побольше узнать про обстановку за линией фронта, она мне известна только в общих чертах.

– За это можете не беспокоиться, вся необходимая информация будет предоставлена.

Встреча с перерывом на чай с сушками продолжалась до полудня, а когда все детали обсудили, стороны распрощались, и Маклерский конспиративно выпустил агента из квартиры.

– Ну, как вам Гейне? – вернувшись из прихожей, вновь присел за стол.

– Поживем-увидим, – ответил старший майор. Начальник не любил давать поспешных оценок.

По прошествии недели они вместе с Абакумовым сидели в приемной Берии.

Три года назад он сменил на этом посту Ежова*, а до этого возглавлял соответствующие наркоматы в Закавказье, где проявив себя, был замечен Сталиным, и тот сделал его главой Лубянки. Новый нарком тут же отменил политику «Большого террора»*, проводимую прежним, назначил на руководящие посты своих людей и создал мощную агентурную сеть советской внешней разведки в Европе, Японии и США. По натуре был жестоким, отличался высокой работоспособностью, с подчиненными был груб, но справедлив.

Его адъютант, полковник Саркисов что-то записывал в журнале, время от времени отвечая на звонки «нарком занят».

Тот уже час допрашивал у себя бывшего командующего 34-й армией генерал – майора Качанова. В результате ударов превосходящих сил вермахта под Старой Руссой его армия отошла на реку Ловать, а затем в район Демянска.

Для расследования обстоятельств поражения на Северо-Западный фронт выехала комиссия уполномоченных Ставки Верховного Главнокомандования во главе с армейским комиссаром 1 ранга Мехлисом* обвинившая Качанова в самовольном отводе войск и пораженческих настроениях. Генерала арестовали, доставили в Москву, и теперь в отношении него велось следствие.