Страница 2 из 14
Время шло, мы, дети, росли. Менялись наши игры во дворе: играли в вышибалу, в прятки («а хто не заховався, я не виноват»), скакали между двумя натянутыми резинками (кажется, на каждой высоте нужно было исполнить 10 вариантов узоров); играли в слова, чтобы отдохнуть от беготни. Все дети постепенно приобретали особый донбасский говор, и стали звучать иначе, чем их родители, приехавшие на Донбасс с Урала (подобно моим родителям), из Сибири или Армении. Кажется, актеры были родом с Поволжья.
И только Павло́ с нами не играл никогда – он не умел и не хотел играть. Он умел и хотел лишь драться.
Однажды здоровенный агрессивный Павло́ побил худощавого застенчивого Костика – просто так побил, руки чесались. Костик побежал домой, всхлипывая и зажимая рукой свой маленький кровоточащий нос. Мы, дети, в ужасе сбились в кучку, боясь заступиться за Костика. Павло смачно сплюнул, вошел в подъезд и пошел домой на четвертый этаж. Мы же остались на улице, не в силах преодолеть свой страх и ужас. Для нас это событие стало первой сценой насилия в нашей детской жизни.
Длинный донбасский летний день медленно двигался к вечеру. К дому потянулись наши родители, возвращающиеся с работы. И лишь актеры собирались ехать на работу, но почему-то медлили: выглядывали из окна, выходили из подъезда и возвращались обратно. Вскоре к дому тяжелой разваливающейся походкой подошла мама Павла́, таща в руках авоськи, наполненные продуктами – в детском садике, ясное дело, есть чем поживиться. В двух сетках виднелись бутылка кефира, полбатона колбасы, промасленный сверток с чем-то жирным, торчала толстая куриная нога, лежала даже кастрюлька, накрытая крышкой, с чем-то еще теплым внутри.
И тут из подъезда искрометной зигзагообразной молнией вылетела Актриса – рыжие длинные волосы, красиво собранные на макушке, мгновенно разлетелись и стали похожи на развевающийся флаг. Она издала немыслимый звук, похожий на клич индейцев, и впилась своими длинными красными наманикюренными ногтями в волосы жены водителя грузовика. Толстуха рефлекторно стала защищаться обеими руками. Полился кефир, из кастрюльки вылился борщ с мясом и повис на рыжей голове Актрисы. Толстуха визжала, а Актриса громко выкрикивала своим красивым поставленным голосом, медленно расставляя слова:
– Еще раз, твой, сын, тронет, моего, Костика! Я, тебя, изведу! Воровка! Хабалка!
После чего отпустила толстуху и с высоко поднятыми скулами возвратилась домой, громко хлопнув дверью. Толстуха молча собрала с земли остатки своего продуктового набора и также молча, с красным лицом, поднялась к себе на четвертый этаж.
Этим вечером в Луганском драматическом театре давали спектакль «Гарнир по-французски или играем в дружную семью».
P.S. Мои фэйсбучные друзья после прочтения этого сюжета спросили меня, – а было ли продолжение истории? – Конечно было! Да вы и сами скорее всего дописали бы сюжет: семья актеров эмигрировала в Германию (Актер оказался поволжским немцем); Павло сел в тюрьму, где его убили сокамерники (даже для них он оказался «дуже поганым»); его мать, жена водителя, через несколько лет умерла в муках от рака; водитель спустя полгода женился на другой – точной копии своей первой жены, она даже работала в том же детском саду.
Ну а потом впереди была еще целая жизнь, которая зачем-то превратилась в нескончаемую войну.
Светлана Проскурня
До июня 2014 года я была коренной дончанкой – любила свой город, свой дом, свое дело. По первому образованию юрист, я проработала десять лет в суде в красивом здании на ДОНУГи. Потом ушла во второй декрет, еще не подозревая, что больше никогда не вернусь на прежнее место работы. Пока воспитывала дочку, получила диплом психолога. Параллельно начала печататься в детском, а потом и подростковом журнале.
В тот день, когда я пришла в отдел кадров с заявлением о третьем декрете, началась война. Конечно, все это красиво назвали АТО, но та первая ночь после атаки аэропорта, когда я, беременная, сидела рядом с кроваткой дочки и молилась, навсегда сохранится в моей памяти ощущением непоправимости и нереальности происходящего, имя которому – война. Когда недалеко от нашего дома в Киевском районе появились шины и бетонные блоки, я поняла, что наша жизнь больше не будет прежней.
Спустя несколько дней после начала военных действий мы уехали в Миргород, как все – на пару недель, пока все не нормализуется. Мы уезжали, когда наш город еще был гордым ухоженным красавцем. С тех пор я лишь грустно улыбаюсь, когда люди рассказывают о своих долгосрочных планах – уж кто-кто, а мы, в количестве миллион уехавшие из Донецка ненадолго, знаем, насколько жизнь может внести свои коррективы. Домой я больше не вернулась. Но до сих пор пишу письма своему Дому…
Спустя месяц миргородской жизни мы переехали “рожать” в Киев, где живем до сих пор, периодически делая попытки бросить все и уехать в следующую новую жизнь, на нулевой уровень в какую-нибудь другую страну. Но жизнь снова возвращает нас в Киев. Моя младшая дочь – ровесница войны.
Сколько себя помню, я писала всегда – мне так легче было пережить и любое горе, и радость. Мне повезло с характером – я общительный человек, поэтому в первое время, в Киеве, пока все не знали, что делать, познакомилась со многими своими земляками. Такой концентрации боли, отваги, смелости, силы и мудрости, желания и силы жить вопреки всему, я никогда и нигде больше не встречала. И я начала писать о нас. Все это время я воспитываю дочерей, радуюсь тому, как взрослеет мой старший сын, который давно живет отдельно, пишу. Работаю мамой и психологом, уделяя много внимания именно нашим проблемам переселенцев, выступала с онлайн-докладом на всемирном психологическом конгрессе. Всем про нас интересно. Главное, что нам самим про себя интересно. Я искренне восхищаюсь своими земляками, их стойкостью, юмором, терпимостью, умением держать удар и не падать духом. Каждый раз, думая о нас, я вспоминаю слова Антония Сурожского про эмигрантов, покинувших Россию в 1917-том: “Господь взял нас как зерна, и бросил во весь мир».
Это и про нас тоже – где только ни встретишь наших людей. За шесть лет (с 2014 года – прим. Редактора) мы дали свои всходы. Мы проросли сквозь все невзгоды, трудности и обстоятельства. Проросли и заколосились. Целое море людской пшеницы. Из хороших настоящих зерен, что пробились к свету. И однажды мы принесем свои плоды. Только теперь – всему миру.
Дом
«С любимыми не расставайтесь…»
У нас с Домом – отношения. Настоящие. Встретились мы, когда я была молода, готова рискнуть и устала от скучных однообразных дней в компании маленькой двухкомнатной квартиры, с которой провела большую часть жизни. Не то, чтобы мне с ней было скучно – мне с ней было никак. По привычке я чистила и драила ее перед большими праздниками, покупала милые сувенирчики и обновки, создавала уют. Мы жили с ней, как в долгом браке по привычке – не замечая друг друга, накапливая недовольство «уставшими» отношениями.
Мне было тесно в ее небольших комнатах, и все чаще я мечтала о настоящей любви – с камином, просторным холлом, высокими потолками. Квартира больше не вдохновляла, хотя когда-то, давно, была для меня всем. «Крепостью» в детстве и местом, где можно было отогреться от ветров и невзгод «взрослой» жизни. В ней я первый раз влюбилась и разочаровалась в любви. В нее принесла новорожденного сына. Нас связывало много хорошего, но все это становилось незначительным, когда я мечтала – о доме…
От добра добра не ищут. Но человек всегда в вечном поиске любви и свободы. Мне стало трудно дышать – и поди знай – от давно знакомых стен это или от тоски зеленой, вдруг поселившейся в душе… Человек – создание удивительное. Когда где-то или с кем-то становится невмоготу, он ищет – где и с кем станет лучше. Мне было плохо – тесно и муторно. Я и подумать не могла, что дело не в ней, не в квартире. Дело во мне. Но я уже встретила Его… Дом своей мечты. Правда, очень отдаленно ее напоминавшего…