Страница 2 из 7
Рамиль Шакиров опоздал. Вылет самолёта был вынуждено перенесён на пятнадцать минут. Пассажиры, вечно правые и куда-то спешащие, негодовали, кричали матом, заливая стойку авиакомпании слюной, грозились жалобой. Стая гусей пролетела мимо. Никто не пострадал. Небо было чистым.
Ангел смерти, силясь, поднял потрёпанные объедки крыльев, взмахнул и полетел. В его списке значилось ещё два дела.
Сегодня первая смена Степана Игнатьевича, рабочего-высотника, после отпуска с семьёй, женой и дочкой, на Красной поляне в Сочи. Мечтали встать на лыжи, скатиться с горки с ветерком. Но коварный утренний салат поломал их планы. Наперегонки четыре дня подряд они занимали места в санузле в первом ряду, так и не выйдя из отеля. Вчера они вернулись в Питер. Степан Игнатьевич первым делом помчался в магазин за беленькой, намереваясь хоть в последний день отпуска поддать. Выйдя из магазина, рабочий тут же раскупорил поллитровку и жадно присосался. Приятная нега потекла от горла к желудку. Расслабился, похорошело, в голове посветлело, заиграло цветами. Поплёлся домой. Остановился, икая, принялся ощупывать себя. Нашёл сигареты, одну обронил. Выругался по-рабочему. Сунул в рот другую. Вновь принялся хлопать по карманам. Нигде. Наконец, из внутреннего кармана потёртой кожаной куртки вынул зажигалку. Развёл руками, обрадовался. Собрал ладони в кувшинчик, закурил. Затянулся, в осоловевших глазах счастье. Выпустил струю пушистого дыма и поплёлся домой.
По замыслу Ангела смерти сегодня Степан Иванович в семь утра, по кромешной темноте, отправится на смену на стройку. Взберётся на продуваемый всеми ветрами тринадцатый этаж строящегося высотного дома. В тринадцать часов тринадцать минут при подъёме краном паллеты кирпичей оборвётся стальная стропа. Опрокидывающийся поддон словно клюшкой по шайбе ударит по голове и грудной клетке Степана Игнатьевича, сбросив его вниз. Пролетев тринадцать этажей за три секунды, тело рабочего рухнет на торчащую арматуру, пронзенное как шампурами в шести местах.
Точно по расписанию Ангела смерти в тринадцать часов тринадцать минут при подъёме краном паллеты кирпичей, стальная стропа оборвалась. Поддон опрокинулся, но Степана Ивановича там не оказалось.
Тело Ангела смерти трясло от охватившего озноба, глаза впали и сильно воспалились, оставалась капля до нервного срыва.
Рабочий высотник не вышел на работу. Накануне вечером, доставая из внутреннего кармана куртки зажигалку, он обронил паспорт с вложенным свежим аттестатом на высотные работы. Без него явиться на стройку он не мог. Поругал жену, рявкнул на дочь, сидел подавленный, когда раздался звонок «з-з-з-з» в дверь. На пороге стоял Иван Петрович с протянутыми в руке документами. Возвращаясь из алкогольного магазина, смотря под ноги, чтобы не свалиться, пенсионер обнаружил на чёрном льду жёлтую кожаную корочку с двуглавым орлом. Такое событие следовало отметить. Две поллитровки в пакете Ивана Петровича пришлись весьма кстати. Через три часа поход в магазин повторили.
Начало девятого вечера. Иван Петрович на автопилоте плетётся домой. Ноги отказываются слушаться, не шагают, спотыкаются. Дар речи утерян на третьей бутылке, лишь пожимания плечами и выдох с мычанием. Устал, присел на трубу придорожного заборчика. Голова тяжёлая, тянет тело вперёд и вниз. Сон завладел им. Сделал попытку удержаться, но нет. Голова перевесила, и Иван Петрович всем телом, лицом вперёд, с голыми руками и шеей, рухнул в снег. Уснул. Минус двадцать пять. Мороз крепчает. На улице никого.
Над телом старика склонился Ангел смерти, слушая замедляющееся дыхание, оно остывало, 35, 30, 28 градусов. Сердце не бьётся, лишь едва пульсирует, кровь в жилах остановилась. Иван Петрович умирал. Ангел торжествовал. Его смерть окупит все потери дня. Безобразная пасть растянулась в ликующем оскале. Расправил крылья, устремив пустые глаза к луне в предвкушении, что вот-вот душа воспарит и через огромные ноздри смерти будет поглощена вечной тьмой.
Прошла минута, вторая. Душа держится в бездыханном теле. За что она цепляется? Ангел смерти в ярости погрузил когтистую руку в ледяное тело Ивана Петровича, чтобы раздавить сердце. Мощный удар молнии отшвырнул его назад. С открытой в изумлении пастью он увидел, как тело старика заискрилось, из спины выросли огромные золотые крылья. Расправились, покрыв всё вокруг золотым светом. Мощный взмах, и тело Ивана Петровича взмыло в звездное небо. Вокруг него образовался переливающийся золотом и серебром силовой шар. И сколько бы ни пытался Ангел смерти атаковать его, он был бессилен причинить вред. Крылья отнесли алкаша домой, в квартиру, уложив в мягкую тёплую постель…
Когда Иван Петрович был Иваном
Его не всегда величали Иваном Петровичем. Было время простого Ивана. Пермь. Иван студент второго курса политеха. Тянулся 1969 учебный год. Общага. Бедно, но дружно. Кто картошки из дома притащит, кто макароны. Тарелки не входу и не в почёте, кормились из кастрюли, общей, покрытой сажей. Почуял запах хавки? Хватай, что будет под рукой. Когда голодный, кисель и суп пойдут и вилкой. Черпнул. Вкуснота. В те времена всё было вкусным, даже без масла, соли и лаврушки. Гуляли, пили тоже вместе. Добыли спирта, добавили воды, хоть из-под крана, хоть из лужи. Можно без неё. Так даже лучше. Увеселительный эффект, уверенность в себе придут быстрее. А дальше танцы, девушки. Шабаш.
Общага для парней отдельна от девчачьей. На посту морщинистый вахтёр. Зорко следит слепыми глазами за благочестием молодёжи. Девять на часах. Комендантский час. Ни выйти, ни зайти. Студент – существо изобретательное, особенно когда очень хочется и очень надо. Действовали проверенные схемы, внедрялись новые. Посему гулянки не проходили без очаровательного и обворожительного женского пола, полных загадок и тайн. Танцевали до утра, дрались, мирились и снова дрались. Первые свидания, поцелуи, долгожданная, неуклюжая и непутёвая, всегда наспех, близость. Отрывались на полную катушку. Одним словом, молодёжь.
В очередной такой гулянке участвовал и Иван по стечению странных обстоятельств, так сложились звёзды. По правде сказать, подобным образом они складывались на протяжении всей его жизни довольно-таки часто. Так вот, оказался Иван ближе всех к бутылке с горячительным напитком. Близость стала роковой. Через час все закружилось, в голове туман, ноги и руки не слушались. В желудке бурлило. К горлу подкатывала обжигающая блевотная масса. Лес разгоряченных студентов преграждал путь в коридор. Под руку подвернулась чья-то чёрная бейсболка. Со звуком «буээ» желудок опустел, головной убор наполнился.
Ещё спирт, затяжки сигареты довершили дело. Иван был в говно. Не помня себя, выбрался из места вакханалии на четвереньках, стоять он уже не мог, штормило. Добравшись до какой-то двери, боднул её головой. Открылась. Забрался внутрь и, лягнув, защёлкнул на замок. Сделал несколько шажков, силы иссякли. Сознание отключилось, и Иван рухнул посреди комнаты на пыльный половик. Уснул. Пожаловал пестрящий сон с вращающимся всё быстрее и головокружительнее сине-жёлто-красным калейдоскопом.
Иван очнулся от колющей боли в животе. За окном безлунная ночь, в комнате кромешная тьма, тишина, ни музыки, ни голосов, склеп. Предпринял попытку подняться на ноги. Не вышло. Вращающаяся спиралью голова завалила всё тело в штопор. Рухнул на пол. Махнул в темноте рукой. Родилась идея. Ощупав вокруг себя, наткнулся на газету. Стянув штаны, присел над ней и навалил тёплую кучу, накопленную за пару дней. Завернув своё парящее, полужидкое творение, взял в руку и, как солдат с гранатой, по-пластунски, пополз в сторону одинокого окна. С превеликим трудом, превозмогая себя, цепляясь за батарею, подоконник, раму, вскарабкался к форточке. Отворил её и со всего размаха метнул свёрток. Рама, подоконник, батарея, пол. И на четвереньках вернулся на полюбившийся коврик. Провалился в сон. Перед глазами замелькали цветные огни каруселей, верх и низ американских горок.
Слепящие лучи солнца красным сиянием пробивались сквозь закрытые веки Ивана. Сон сбежал. Прикрываясь рукой, студент открыл глаза. Голова трещала, вращалась волчком. Коварный спирт продолжал циркулировать в жилах студента. Во рту Сахара. Он обнаружил себя в чужой комнате, кроме него, никого. В нос ударил едкий запах фекалий. Иван осмотрелся вокруг в поисках зловонного источника. Несло от окна. Поднялся на едва окрепших ногах, подошёл поближе. Вонь усилилась. Он на верном пути. На подоконнике покоилась порванная в нескольких местах газета, которую Иван ночью метнул, словно гранату-лимонку, наружу. Кругом, на откосах, подоконнике, полу лежали, свисали и болтались разлетевшиеся на сотни бесформенных фрагментов, фекалии, испускавшие удушающе ядовитый аромат. Иван поднял удивлённые осоловевшие глаза на форточку. На него смотрела коварная москитная сетка.