Страница 5 из 9
Анна прислонилась к перилам лестничного пролёта, она не знала, куда ей дальше идти. Ничего не видя и не слыша вокруг себя, Анна пыталась найти просвет в тёмном тоннеле собственных мыслей: «Ленка опять меня завела – зацепила язва-гнилушка своими плоскими полунамёками! Откуда она взялась в нашем коллективе – кто-то её привёл?! Говорят… Эля кажется, – кажется она, тогда расхваливала: что Ленка бабочка самого Султана! У неё денег – конечно, куры не клюют, наряды от супермоделей, кабриолет полуспортивный… сегодня был этот пояс: из кожи анаконды с серебряными медальонами под стиль древних амазонок. Да… И ты – дура, – ругала себя Анна, – от зависти устроила Серёжке сцену. Оторвалась на нём не за что! Мало ли кто в чём ходит – ты же не подстилка Султана. Все вечеринки одинаковы! Каждый, после выпитого, несёт не зная что. Выходи замуж за Серёжу и успокойся без супермоделей – с тебя и мечтаний хватит… Но ведь хочется так, – перехочется!! Влипла уже по полной программе! Кому ты нужна – опомнись, носки мужу будешь стирать… хватит уже из себя корчить! Но этот парень?! Так что же теперь?! Даже наврать толком не смогу – фантазии не хватит! Сергей не поверит, что поскакала к подруге без всего! В его глазах я теперь ничтожная стерва…» – Анна ещё достаточно долго почти вслух отчитывала сама себя перед дверью подруги. Потом девушка в отчаянном порыве сбежала на пол этажа, уткнулась в тёмный бетонный угол и тут уже дала нервам волю.
– И что мне теперь? Топиться? Вешаться? Почему всё так вдруг? За что?
Пока нервы давали себе разрядку, слух всё напряжённее вслушивался в глубину огромного бетонного чрева, и страх стал снова усиливаться. Кто-то выключил во всём подъезде освещение. Анна всем существом ощутила навалившуюся со всех сторон темноту.
Неожиданно она поняла: Он – тот! Здесь! Он стоит почти за спиной и достаточно ей лишь повернуться, чтобы опять увидеть так близко эти глаза: ледяные, умные, проницательные. Глаза привыкшие молниеносно оценивать обстановку и сразу же принимать верное решение. Знающие точную цену всему – глаза ультрасовременного молодого человека; преуспевшего в делах и твёрдо знающего чего он хочет. Он умеет заставить жизнь и общество дать ему нужное. Кроме того – он знает код от входной двери, которого не знает Сергей. Сергей вообще не знает, в каком она подъезде. А незнакомец хорошо знает: зачем она сюда пришла, и даже знает теперь от кого и от чего Анна пытается убежать.
Слёзы мгновенно высохли. Девушке показалось, что она слышит вкрадчивые шаги.
Анна резко обернулась. Никого. Темнота и тишина. Тем не менее, с улицы через подъездное окно проникало достаточно много света. Её глаза постепенно освоились. Она настороженно посмотрела сначала наверх: на четвёртый, потом – вниз – на третий. Никого. Однако, увиденное как там, так и на другом этаже не добавило ей ни микрона оптимизма. Анна вспомнила: в детстве – в исчезнувшей уже стране – она играла в прятки с соседскими детьми. Тогда они все переехали в недавно отстроенный дом, казавшийся огромным и необычным, среди остатков частного сектора. И тогда детвора часто выключала везде свет и носилась с этажа на этаж, разбивая коленки о бетонные углы. Только тогда в груди не возникало такого отчаянного страха: где-то рядом работало радио или редкий ещё телевизор, где-то хныкали новорожденные, мяукали по углам домашние кошки, – весь дом был наполнен такими естественными и живыми звуками; что страху просто не находилось места в радостной детской груди. Сейчас же и на третьем, и на четвёртом, и на пятом, и на всех прочих этажах, – на лестничную площадку выходили по две на вид совершенно одинаковые двери: звуконепроницаемые и пуленепробиваемые. Отличие только в номере квартиры. Многие соседние квартиры были повыкуплены, и жильцы, сделавшись маленькими помещиками, прочно отгородили свои владения. Некоторые вообще захватили себе пространство на разных уровнях, обзавелись внутренними переходами. Девушке сделалось жутко от таких мыслей: если её вдруг станут убивать – медленно резать на половинки, никто не выйдет на крик…
Внизу щёлкнула парадная дверь. Анна вздрогнула и зажмурилась. Но, очевидно, вошёл кто-то из жильцов. Мужчина круто выругался, оступившись в темноте, и щёлкнул зажигалкой; через полминуты – подъездным выключателем. Заработал лифт. Затем, где-то на самом верху подъезда послышалось щёлканье дверных замков… но вскоре мужчина вышел снова, негромко кашлянул и переговорил с кем-то по мобильнику, потом наверху появилась собака. Было хорошо слышно, как она принюхивается к запахам подъезда. Вдруг она зарычала – почуяла чужих! Однако лифт открылся и мужчина поехал вниз на прогулку.
Минуты через три – четыре Анна всё же заставила себя встряхнуться и снова поднялась к двери Лидии, и теперь уже постучалась в дверь. Потом, вспомнив про домофон, позвонила в квартиру. Ответа всё равно не последовало. Тут Анна чётко уловила: главное зло, подстерегавшее её сегодня весь вечер, притаилось именно за дверью подруги. «Может не входить? Но… довольно суеверных страхов!» – Анна потянула за ручку двери, и – отпрянула назад. Она смотрела на другую Анну!
Дверь оказалась не заперта. Открылся неосвещённый тамбур, отделанный розовым мрамором в древнегреческом стиле. Под потолком красовались замысловатые мифические создания – типа огромной бабочки, похожей на махаона. Анна ещё не знала, что эту бабочку зовут персональным именем: «Божественный Халлоон». В противоположном от входа конце тамбура, как раз под Халлооном, высотой во всю стену находилось зеркало. Отогнав ещё раз навязчивый страх и ещё раз посмотрев на своё отражение, Анна догадалась: что впервые видит своё новое «Я».
Ещё шероховатое, необжитое «Я», с растрепанными волосами, зародившееся в ней в какое-то мгновение там – на достчатом мостике; а может быть и за секунду до того, как она решилась на свой необдуманный и дерзкий побег с вечеринки друзей!
Глава 3. В квартире Лидии
– Лида?! – негромко позвала Анна.
Фонарь, горевший за спиной на лестничной клетке, давал достаточно света – Анна придирчиво осмотрела обстановку. Она бывала здесь в гостях, но сегодня видела всё как в первый раз. В тамбур выходили две двери из комнат. Когда-то они относились к разным хозяевам – теперь же обе принадлежали Лидии. Левая дверь оказалась чуть-чуть приоткрытой, и из-за неё шёл неяркий свет. Анна знала, что в этой половине – бывшей двухкомнатной квартире, Лидия принимала своих пациентов.
– Лидочка?– ещё раз, но всё также тихо позвала девушка, хотя уже догадалась, что ответа не услышит. Что же ей делать? Войти? Ей было очень страшно, однако она туго натянула все свои внутренние пружинки и решила войти.
Через приоткрытую дверь Анна настороженно прошла в небольшую очень уютную гостиную. Здесь Лидия проводила первичные, настраивательные беседы с клиентами. Комната освещалась неяркими бра, искусно подобранными ко всему оформлению интерьера. Вообще весь свет у Лидии был приглушённым. Анна знала: у её подруги всё подобрано тщательно и целенаправленно – дабы настраивать пациента на погружение в глубины Астрального океана. Так обдуманно, что до сего вечера у более активной в светской среде и приземлённой Анны, такое подчёркнутое одухотворение самой обстановки квартиры вызывало некоторую полунасмешливую неприязнь. Видимо, прежней Анне, притаившейся внутри своей сложной натуры, и игравшей роль светской пантеры, пока ещё не пришлось убедиться во властном могуществе духовных сил.
Анна третий раз позвала Лидию, и, не дожидаясь ответа, осмотрелась в гостиной: кругом царил идеальный порядок – ни былинки. Комната была отделана в приятных приглушённых бледных и серо-зелёных тонах в разных сочетаниях. Справа, как раз там, где на стене горел одинокий светильник, стоял великолепный – просторный и мягкий диван. А напротив – точно по центру дивана – аналогичное по стилю кресло; где обычно восседала сама хозяйка и выслушивала гостя, пытаясь разобраться в скрытых травмах его психики. Между диваном и креслом лежал добротный ворсистый ковёр. У боковой стены комнаты рядом с креслом в плетёной корзине стояла живая пальма, а на самой стене весели дорогие старинные часы с маятником. Больше ничего… Кресло и диван были тщательно заглажены и чисты, под пальмой была свежая и влажная земля. Часы мирно и негромко потикивали.