Бережёный

Первой ласточкой стал главный инженер бывшего колхоза, разбившись насмерть на своей новенькой иномарке. Через год сгорел трехэтажный особняк у другого члена прежнего правления, в огне погибла его столетняя мать. Апогеем стало происшествие с сыном последнего колхозного председателя. Перспективный студент зарезал сокурсника по причине, которую так и не смог изложить суду.

Своеобразным центром, провоцирующим фантазию местных на тревожные слухи, была база отдыха, принадлежащая ООО "Новая жизнь". Частная территория, запрятанная в леса, строго охранялась бледноликими, откуда-то выписанными охранниками. Днем и ночью безмолвные сторожа объезжали базу на квадроциклах, на пушечный выстрел не подпуская к ней посторонних.

Такая строгость официально объяснялась действующим на обширных угодьях охотхозяйством. Охотники из числа гостей приглашенных директором могли нечаянно подстрелить чересчур любопытного грибника. И такой случай однажды произошел, но дело быстро замяли, потому что уже всех купил управляющий: и милицию, и суд. А может, сработало неслыханное по тем временам доброхотство – компенсация родственникам погибшего.

Купил и очаровал, а по мнению некоторых наблюдателей "околдовал" всю местечковую элиту директор ООО «Новая жизнь». Потому что те, кому выпадала честь поохотиться вместе с ним в диких Парашкинских лесах, возвращались в цивилизованный мир совершенно иными зачарованными людьми. Эти люди были готовы на всё, чтобы угодить своему новому хозяину.

Всех околдовывал управляющий, то есть и чиновников и их жен. Надо сказать, женщины трепетали перед Дмитрием Дмитриевичем, но каждая по своему, в зависимости от социального статуса и возраста. О сумасшествии одних знали, только окружающие. У других оно проходило с большим общественным резонансом.

Погостив на «базе» сошла с ума и жена районного прокурора. Прежде легкомысленная модница ничем кроме нарядов не интересовавшаяся вдруг стала одержима идеей избрания Дмитрия Дмитриевича главой района. Организовала что-то вроде женского клуба, участницы которого молодые и не очень женщины, отодвинув семейные обязанности на второй план, занялись политикой.

Пока остальные активистки придумывали план агитационной компании и вели социологические опросы, прокурорская женушка на служебной машине мужа гонялась за Дмитрием Дмитриевичем по всем его владениям – от кандидата требовались согласие и финансовые вливания. Богиней плодородия бегала она по полям. Словно маленькое ангельское крылышко взмахивал подол ее короткого платья, выставляя на показ модные женские трусики. То-то было удовольствия для комбайнеров и штурвальных.

К сожалению, а может быть к счастью, ее не долгую политическую инициативу оборвало областное начальство супруга. Кто-то доложил наверх о творившемся безобразии с молодой женой государственного обвинителя, о нецелесообразном использовании служебного транспорта и прокурора срочным образом перевели в другой район. В этой части света о бывшем парашкинском прокуроре и его семейных неурядицах больше не слышали.

Случайное совпадение или промысел божий, но Православная Церковь обратила взор на Парашкино одновременно с "Хозяином". И так же, как Дмитрий Дмитриевич принялась бороться за человеческие души.

То ли не было у епархии гения организатора, то ли озабоченный выживанием народ не поддавался ее пропаганде – местная община практически не развивалась, насчитывая от силы человек пятнадцать верующих, преимущественно старух.

К тому же между Дмитрием Дмитриевичем и Церковью существовало вопиющее различие: управляющий давал жить на земле, а Церковь, лишь обещала райскую жизнь на небе. В подавляющем большинстве люди шли на поклон к "царю", а не к Богу.

Отец Геннадий был третий или четвертый священник присланный епархией возрождать парашкинский приход и в отличие от жизнелюбивых предшественников тайно подвижничал, живя скромно и довольствуясь малым. За что Господь, невзирая на средние лета подвижника и страсть к рыбалке, даровал ему почти старческую прозорливость. К прочему – перед посвящением в сан послушник Геннадий принял целибат.

По сложившейся уже традиции Дмитрий Дмитриевич послал водителя к вновь прибывшему настоятелю молебного дома с приглашением провести время в хорошей компании, якобы отдохнуть от суеты, заодно поохотиться. Попросив водителя подождать, минут двадцать священник молился перед бумажными иконами, испрашивая у них совета.

Целомудренное сердце аскета подсказывало, что не следует поддаваться мирскому соблазну, однако мысль о восстановлении сельского храма, разрушенного еще первыми коммунистами, не давала покоя голове. Наслышавшись от прихожан о директоре меценате, понадеялся батюшка на его вспоможение в благом деле.

Прозорливый, а потому осторожный принял отец среднее решение – от дружбы с меценатом пока не открещиваться, но и в ноги не кланяться, неизвестно что за птица этот управляющий. А пускай Дмитрий Дмитриевич, сначала, как положено православному отстоит трехчасовую службу, исповедается, причастится. Заодно, так сказать, изнутри посмотрит на сиротство приходское парашкинское.

Решил священник не торопиться с визитом, а дождаться или самого Дмитрия Дмитриевича или повторного приглашения, если таковое будет. На всё воля божья! Наконец, выйдя к заждавшемуся шоферу, сославшись на занятость, от поездки отказался, не без умысла напомнив о наступающих выходных и о важности воскресной службы.

Тщательно готовился отец Геннадий к первому его праздничному богослужению в своем новом приходе. И вот, глоток подогретого кагора, чтобы размягчить связки, как говорится, без бокала нет вокала; выход на сцену…

Генка любил петь, обдирая в кровь длинные пальцы гитариста, горланя популярные песни звездными ночами юности. Смазливый стройный блондин, поющий красивее и громче магнитофона. Пацаны восхищались, девчонки любили…

Позабыл батюшка, что он не в храме, а в одноэтажном типовом домике и хорошо поставленным баритоном выжал из себя всю мощь искренней веры. Задрожали оконные стекла, затряслись коленки у бабушек, пробудились окрестные псы.

Но это лишь вначале, потом он подстроился и запел сообразно душе и акустике. Бабушки плакали, дедушки смахивали скупые слезы. К концу обедни перестроенное, с колоннами помещение переполняли, словно ошарашенные чудом, сбежавшиеся на шум люди. А снаружи напирала толпа, которой непременно хотелось протиснуться внутрь.