Страница 47 из 65
Мой грозный Ангел снова останавливается, и схватив меня за волосы, тащит в сторону кровати. У меня замирает сердце от страха и предвкушения. Мы ещё не спали и не занимались любовью на этой кровати, мы собственно, только-только до неё добрались.
Грубо толкнув в меня в спину, он возвращается к ковру и поднимает ремень. Боже, неужели снова?! Я начинаю тихонько скулить, боясь очередной порки.
Александр встаёт надо мной и начинает скользить ремнём по моей коже, заставляя всё тело сжаться в комок от испуга.
Он поднимает одну ногу на кровать и пальцем показывает мне на свою ступню.
Я быстро подползаю к его ноге, извиваясь грудью как змея, и начинаю ласкать языком подъём ступни. Мой язык сегодня очень быстрый, он судорожно скользит между пальцами, и я вижу, что Александр на время зависает, словно оценивая мои старания и решая, стоит ли дальше продолжать порку или остановиться на достигнутом результате.
Через миг ремень снова начинает гулять по моему телу, медленно скользя по ягодицам и вызывая трепетание по всему телу.
Такая ласка мне нравится, но осознание того, что в любой момент этот нежный экспонат может превратиться в предмет пыток – не даёт расслабиться.
Каждый раз, когда Александр поднимает ремень, я с ужасом пытаюсь предугадать, что будет дальше? Может быть, он снова прикоснётся и нежно погладит, а может быть – это будет хлёсткий удар, который заставит испытать боль и наслаждение в одном флаконе.
– Тебе нравится, крошка? – слышу его нежный и торжествующий голос где-то далеко, словно из другой реальности.
Мычу что-то нечленораздельное. Сам факт порки ремнём меня не приводит в восторг, но Александр так искусно работает! Он то гладит меня этим кожаным монстром, то хлещет вполсилы, то начинает целовать моё разгоряченное тело – всё это сводит с ума и заставляет испытывать настоящую эйфорию!
Снова удар и стон, полный возбуждения и неприкрытого бесстыдного разврата, рассекает тишину полутёмной комнаты, эхом отражаясь от её стен и растворяясь в воздухе.
Это удовольствие – несомненно, оно самое! – неправильное, странное, местами даже пугающее. Разве можно получать наслаждение, испытывая боль?
Для меня этот вопрос до сих пор остаётся загадкой и даже иногда пугает… Александр связывает мне руки и я снова ощущаю эту беспомощность и отчаяние: теперь от меня вообще ничего не зависит…
Связанные над головой руки непроизвольно дёргаются; веревка, опутывающая запястья, неприятно врезается в кожу, заставляя поморщится. Где-то над ухом я слышу ласковый, но в то же время, до дрожи знакомый властный голос.
– Приподними бёдра выше.
Повинуюсь. Потому что надо. Потому что хочется. Смиряюсь с его желанием насладиться моей болью и готова вытерпеть пытку его любимым предметом экзекуции, но внезапно наша игра приобретает иной оттенок...
Обнаженных ягодиц касается язык плети! Моей любимой плётки, на которую любимый буквально “подсадил” меня, долго дрессируя и воспитывая.
Лёгкий удар – её грубая холодная кожа немыслимо приятно контрастирует с разгоряченным телом. Губу закусываю практически на автомате, пытаясь прислушаться к собственным, достаточно противоречивым чувствам – на что я вообще подписалась?
Если сомнения и терзали меня, то лишь до первого удара. Плеть звонко приземлилась на мои ягодицы, обдавая кожу жаром, смешанным с едва уловимыми нотками боли.
Дёргаюсь, извиваюсь, машинально пытаясь ускользнуть от шлепка, но тут же получаю ещё один, ощутимо сильнее, отчего по телу проходит сладкая волна удовольствия. Между ног становится мокро, прикрытые веки подрагивают, сдерживать просящийся наружу стон невозможно.
Он чувствует это. Чувствует, словно хищник добычу. Чувствует запах страха и похоти... Чувствует… Касается горячими пальцами изгибов бёдер, поглаживает изнутри, ласкает, приручает, властвует.
Я выгибаюсь сильнее, всем своим нутром буквально льну к его рукам в надежде получить ещё, ещё больше удовольствия. Томительная сладкая мука прерывается очередным звонким шлепком.
Он бьёт, снова и снова – методично, ритмично, чередуя лёгкие, игривые поглаживания с резкими, болезненными ударами. Ягодицы горят, узоры оставленных отметин расцветают на коже, даря неописуемое удовольствие. Хочется прекратить, но хочется и продолжать, слёзно, на коленях умоляя о большем.
– Ещё, прошу… Ещё…
Я не узнаю свой голос. Сорванный, хриплый, едва ли не скулящий жалостливой просьбой. Он тоже замечает перемены; замечает, как дрожит мелкой судорогой моё тело; как дёргаются кончики пальцев на ногах и дрожат колени; как тяжёлое дыхание вырывается из груди. Странно, странно. Эти эмоции непривычны, сомнительны, но тело, находящееся практически на пике удовольствия, отказывается подчиняться сознанию.
Не замечаю, как практически в голос выкрикиваю просьбы и мольбы продолжать. Пошло виляю бёдрами, сжимаю пальцами верёвку, что фиксирует руки. Это так необходимо. Так нужно сейчас. Я готова поклясться, что он практически читает мои мысли – все его действия отзываются в теле ноющих чувством возбуждения.
Хочется коснуться себя, приласкать, запустить пальцы в собственное влажное лоно и стонать, стонать, стонать… Горячая волна вновь накрывает с головой. Плеть обнимает грубо, резко, звонко. С каждым разом – размашистым, мощным – шлепки становятся всё более болезненными, а стоны превращаются в громкие вскрикивания.