Страница 92 из 99
Но Лем не задержался и на этой стадии – уйдя в эксперименты, в те области, где грань между философским трактатом, беллетристикой и теологией размывается. И именно здесь он создал свое лучшее (во всяком случае, самое знаменитое, самое знаковое) произведение. У героев «Соляриса» есть и биографии, и личные модели поведения. У них есть прошлое. И главное – исследуют ИХ, а не ОНИ. А в результате – надежда на Чудо и переход за ту грань, где частное превращается в общечеловеческое.
Именно в эту систему многопланового исследования героев, их поведения перед лицом непреодолимых обстоятельств, укладываются «Война миров» со своими «фанфиками» – «Майором Веллом Эндью» Лазаря Лагина и «Вторым нашествием марсиан» Стругацких, уэллсовский же «Человек-невидимка», «Леопард с вершины Килиманджаро» Ольги Ларионовой, «Трудно быть богом» и «Пикник на обочине» Стругацких, «Рассказы о пилоте Пирксе» Лема, «Чужак в чужой стране» Хайнлайна и т.п. – то есть все шедевры жанра. Принцип один – задаются некие исходные условия, в эти исходные условия запускают человека или группу людей и смотрят, как они себя будут вести и почему. Научный метод? Безусловно. И безотказный. Именно при его помощи написаны «Анна Каренина» и «Преступление и наказание».
ЭКСПЕРТИЗА ТЕМЫ
Учитывая явную дискуссионность заметок Марии Галиной (во всяком случае, для читателей), мы решили поинтересоваться еще у трех фантастов: размывание видовой чистоты, происходящее сегодня в фантастике, их самих-то устраивает?
Дмитрий ВОЛОДИХИН:
В современной фантастике многое стало избыточным, ненужным. Например, понятие жанра. Нет никакого романа, нет повести и нет рассказа. Есть большой текст для книжки (от тринадцати листов), есть большой текст для сборника (от двух до семи листов, но чаще не более четырех) и есть маленький текст для сборника или журнала (до двух листов). Слово «повесть» чем дальше, тем больше напоминает имя исчезающего вида.
Некоторые считают полезным называть жанрами разновидности фантастической литературы: «твердая» НФ, альтернативная история, утопия и антиутопия, космоопера и т.п. Хотя более уместно говорить о «форматах». Худо ли, хорошо ли, что эти разновидности все чаще «обмениваются» стандартными ситуациями, сюжетными ходами, декорациями? Все чаще видишь вместо традиционной фэнтези – сайенс-фэнтези, городскую фэнтези, даже киберфэнтези. А хоррор, «низкая» мистика и та же городская фэнтези размыли очертания друг друга до полной бесформенности. Звездолет и эльф перестали быть вещами абсолютно несовместимыми, а робот с магическим источником питания никого не удивит.
С точки зрения литературного качества, тексту от подобной «размытости границ» ни горячо, ни холодно. По-настоящему сильная вещь может быть облечена в любые одежды. Интеллектуальная фантастика ничего не потеряет, примерив штаны из одного гардероба в сочетании с рубашкой из другого. Напротив, может появиться возможность для какой-то эстетической игры. Что же касается массолита… тут другое дело. Традиционный читатель фантастики, полагаю, не порадуется смешиванию огурца с вареньем. Он настроен на то, чтобы получать от НФ, фэнтези и, скажем, мистики чувство узнавания. А оно возможно лишь тогда, когда автор использует устоявшийся антураж. Звездолеты с бластерами, а эльфы – с троллями. И привычный к этому читатель, обманувшись раз, другой, третий, может и отвернуться от книжного прилавка. Зато читатель молодой, начинающий, не имеет понятия о том, что какой-то антураж «устоялся». Аниме, видео и опыт ролевых игр приучили его спокойно относиться к «солянке». И он, полагаю, даже не поймет, что смешаны огурец с вареньем, а не варенье со сливками.
Являются ли с этой точки зрения более перспективными «помеси», если сравнивать их с образцами твердо выдержанного формата? Пока нельзя на этот вопрос ответить ни отрицательно, ни положительно. Всё зависит от того, смогут ли писатели-фантасты молодых поколений удержать массового читателя, завоеванного «стариками». Если да, то всё буйнопёстрое экспериментирование, можно считать, оправдано. А если нет… фантастика получит хороший шанс оказаться в могиле. Посмотрим.
Трансформация фантастической литературы происходит – да. Но пока она имеет структурный характер и не дает повода ни для огорчения, ни для восторга. Кое-что начинает монтироваться иначе. Не к лиху и не к добру. Просто – иначе.
Александр ГРОМОВ:
Ситуация с исчезновением «чистых» жанров (вообще-то литературных направлений, ну да не суть важно) тревожит меня примерно так же, как тревожит тот факт, что яблоко падает вниз, а не вверх и не вбок. Закономерное – закономерно. Что такое литературное направление? Рельсовая колея, с которой только сойди – загремишь под откос? Рамки поведения, заданные строгим этикетом? Ничуть не бывало: это тропинки. Писатель может идти широкой тропой, может свернуть на узкую, петляющую в колючих зарослях, а может начать торить новую, если ему вдруг стало скучно ходить по утоптанной почве. Это его личное дело.
Можно привести другую аналогию, из области кулинарии. Уподобим литературное произведение некоему блюду. Легко видеть, что запеченная баранья нога – чистый «жанр», а салат – нет. Но разве это повод наотрез отказаться от салатов?
Классификация по направлениям, жанрам и бог знает чему еще нужна не столько писателям, сколько читателям, критикам и книгопродавцам. Им так удобнее. Переключатель в мозгу мигом срабатывает на ярлыки «фэнтези», «детектив», «хоррор» и т.д. Тут же следует мгновенная реакция: «Нет, это у нас не продастся», «Я такой белиберды не читаю», «А вот это, возможно, интересно. Кто автор? Ах, этот…», «Роман написан в популярном жанре фэнтези»… Ну просто очень хочется разложить все по полочкам, превратить лес с его тропинками во французский парк с посыпанными гравием дорожками и запретить топтать газоны, а салаты отменить особым декретом: мол, кто позволил?!
Читатель позволил. Тот человек, которого провели нехоженой тропой и накормили необычным салатом. И если тропинка оказалась живописной, а салат вызвал одобрительное мычание – привет горячий «жанровой чистоте». Потому что с читателем спорить бесполезно: он высший судия, и не видно что-то на горизонте «неистовых Виссарионов», способных повлиять на его оценку. А если у данного писателя найдутся последователи? Готово: классификационная схема трещит по швам и нуждается в латании.