Тень его мыслей

Она не взяла платы за свое пророчество, ибо была верноподданной своего императора.

После возвращения в королевский дворец в честь императора Морелла бы устроен большой пир. Собрались все члены его семьи, включая и племянника Элфени, который был ему очень дорог. Когда Элфени поднялся, чтобы произнести тост за здоровье своего дяди, император Морелл увидел брошь на одежде племянника: полумесяц, скрытый тенью от его руки. В то же мгновение император закричал, и императорские гвардейцы схватили Элфени, остановив его, когда тот выхватывал кинжал, чтобы ударить императора. Позднее Элфени признался, что принадлежал к тайному союзу, который пытался развязать гражданскую войну и захватить трон.

Жизнь императора спасло пророчество, и он вернулся к реке Тувейн, где дал пророчице Малие десятую часть от своей добычи. Он поклялся, что до тех пор, пока император сидит на троне Примы Центавра, у Тувейна всегда будут жить пророчицы, что отныне она всегда будет в почете у королевской семьи, все ее нужды и желания будут исполняться, а ее имя будут чтить.

Так и пошло: шли годы, пророчицы сменяли одна другую на ее месте в Тувейне. С этого дня каждый император совершал путешествие к Тувейну, в одной и той же карете, по тому же пути, что и император Морелл, чтобы лично встретиться с верховной пророчицей.

Последняя пророчица из рода Малии погибла во время бомбардировки, и сейчас другая должна была занять ее место. Лондо должен был присутствовать на церемонии.

Он не считал это справедливым. Работа должна быть сделана, башни должны быть восстановлены, раны исцелены…

…подпитывать злобу, усиливать желание отомстить…

…так что ему было тяжело оправдать столь долгое свое отсутствие в королевском дворце.

И, тем не менее…

Тем не менее, какой же смысл восстанавливать разрушенное, если не пытаться исцелить раны, от которых страдает его народ? И если не стремиться воссоздать ощущение стабильности?

Такова была цель традиции – дать народу что-нибудь, на что можно опереться в годы бедствий.

А существовало ли более страшное бедствие, нежели чем бомбардировка и разрушения, учиненные на Приме Центавра… и той беды, что, как знал Лондо, ждала своего часа в подвалах императорского дворца.

Лондо снова вздохнул, зная, что его решение было неизбежным – как и большинство его недавних решений.

Он должен был ехать к Тувейну.

В соответствии с обычаем они выехали до рассвета: императорская карета в центре длинной вереницы других церемониальных экипажей, влекомых дромами. Вдоль улиц выстроился народ, и когда процессия проезжала мимо, люди махали руками, их лица, осунувшиеся от беспокойства и грязные от восстановительных работ, моментально расплывались в улыбках. Лондо кивал, глядя на них через открытое окно, сейчас он был более уверен в том, что принял верное решение.

Оказавшись за пределами столицы, они повернули на старую дорогу, которая теперь заросла и почти не использовалась. Толпы поредели и появлялись все реже, пока не исчезли совсем. Время от времени Лондо мельком видел одинокого путника, идущего вдоль дороги, который в изумлении смотрел на проезжающий мимо кортеж. Все остальное время он проводил наедине со своими мыслями, не особо нуждаясь в компании. Ему было легче, когда заботы о восстановлении не оставляли времени на размышления о его безвыходном положении. Но он был один в своей карете, и только стук колес да молчаливый лес по обеим сторонам дороги составляли ему компанию, и у него оставались только его мысли, сомнения, упреки…

…и периодический шепот невидимого Стража, сидевшего на плече, напоминавшего ему о том, что необходимо сделать после возвращения во дворец.

Ему отчаянно хотелось напиться, но, узнав со временем, что алкоголь является единственным средством, способным подарить ему несколько мгновений избавления от Стража (не думай об этом слишком громко, не позволяй им узнать об этом, это единственное орудие защиты), он берег эту возможность на тот случай, когда ее можно будет использовать в своих целях.

На ночь они разбили лагерь в стороне от дороги, где он смог, наконец, связаться с императорским дворцом по видеофону и получить свежие новости. Потом – несколько часов беспокойного сна, и снова в дорогу.

Под конец третьего дня им встретилась другая процессия. Белые кареты с белыми занавесками, запряженные белоснежными дромами. Лондо заметил знаки на экипажах и понял, что они встретились с новой тувейнской пророчицей.

Он вышел из кареты и направился им навстречу. Когда он подошел поближе, то дверца главной кареты распахнулась, и посреди ливня цветочных лепестков в сопровождении свиты появилась пророчица. Она была одета во все белое, ее лицо скрывала вуаль, но Лондо все равно сумел достаточно хорошо рассмотреть ее, и у него дух захватило от изумления.

Она была одним из самых прекрасных созданий, которые он когда-либо видел. И ей было не больше шестнадцати сезонов от роду.

"Этого не может быть, – подумал Лондо. – Она слишком молода".

Когда он остановился перед ними, старшая женщина – фрейлина юной девушки, как он предположил, – низко поклонилась.

– Ваше величество, – сказала она, – я – Делази Миро из Дома Миро. Для меня большая честь представить вам Шири Дей из Дома Дей, которой я имею честь служить защитницей.

– Очень приятно, милая леди, – сказал Лондо, и его любопытство разгорелось еще сильнее. По центаврианскому закону, защитник, или опекун, во всех важных делах выступал от имени того, кто был слишком юным, чтобы действовать самостоятельно. Каждый, кто захочет получить предсказание от Шири, должен будет сначала встретиться с Делази.

"Интересно", – подумал Лондо.

– Вы ее мать?

– Нет, ваше величество, ее мать умерла при ее рождении. Ее воспитал отец.

– А… А где он?

– Он не приехал. Он… дела не позволяют ему надолго отлучаться, так что было принято решение о том, что ей лучше поехать одной.

Лондо улыбнулся. "Принято решение" почти всегда означало "я решила, что так мне будет выгоднее, но не хочу об этом говорить". Он посмотрел на девушку.