Точка

–Есть вариант выращивания плоти непосредственно на пациенте. Нога помещается в мини-инкубатор, вакуумную лабораторию, которая крепится к культе. И под воздействием определенных культур плоть нарастает. То есть, просто говоря, отрастает новая нога, полностью копирующая предыдущую. Своя, живая.

Адэхи шумно втянул носом воздух. Орлиевский глядел на врача с такой подозрительностью, будто тот наперсточник на углу Тверской из конца российских девяностых. Рассел усмехнулся, глядя на его кислую мину.

–Я знаю, это не вызывает доверия, но в мире проведено уже около 50 таких манипуляций. Информация не выносится на публику в связи с некоторыми юридическими сложностями… Но процедуры идут. Вот, почитайте.

Рассел щелкнул пальцами, и перед глазами астронавтов возникла виртуальная панель с изображениями и текстом. Описание и история новейшего метода, отзывы счастливых обладателей рук и ног, живые фото, радостный смех за кадром. Дав клиентам на изучение несколько минут, доктор снова в прямом смысле слова мановением руки удалил панель.

–У этого метода есть один очень важный плюс, – продолжил он. –Невозможность неудачи. То есть плоть нарастает у всех. У кого-то быстрее, у кого-то медленнее. Но у всех. От 5 до 15 см за месяц. Но даже если это будет 3 см, то все равно, в конце концов, нога появится. Но есть и один важный минус.

Рассел махнул рукой, начертил в воздухе перед лицами Григория и Адэхи цифру.

–Это цена манипуляции.

Повисла тишина. Старинное высказывание «стоит, как космический корабль», перестало быть гиперболой и обрело абсолютно реалистичные черты.

Первым, тихонько подвинув застрявшую тишину, заговорил Адэхи:

–Вы же не будете продавать «Венеру», капитан?

–Это было бы уже системой, Адэхи, менять шаттлы на органы, – усмехнулся Орлиевский.

–Я прекрасно вас понимаю, Григорий, – вступил в разговор профессор, – Я помню историю с поджелудочной. Поэтому и возлагал такие надежды на выращенную голень. Но вы тогда попали в самый эпицентр распада системы страхования, была полная неразбериха, отсюда и цена. Надо заметить, крушение это было неизбежно. Мне жаль, что все так сложилось… – Рассел сочувственно помолчал. Точно такое выражение лица у доктора было и тогда, 7 лет назад, когда он озвучивал капитану цену жизни Родригеса.

–Конечно, всегда хочется поступить экономически разумно, – продолжал врач, – но в данной ситуации я вынужден поставить вас в известность о такой возможности. Он очень в плохом состоянии, Григорий, – добавил Рассел после паузы. – Ему нужны хорошие новости.

–Я подумаю, Генри, – Орлиевский встал, протянул руку поднявшемуся ему навстречу врачу. Пожав руки Григория и Адэхи, Генри Рассел еще раз включил панель. Возникло лицо молодого человека, бледное, заросшее щетиной, с синевой вокруг тусклых глаз.

–Вы к нему зайдете?

–За этим летели, – ответил Родригес, закусив губу. Орлиевский только кивнул и направился к выходу.

Комната Ильи выглядела абсолютно по-больничному. Никакого намека на уют человеческого жилища.

Белые стены, окна с металлическим жалюзи, аскетичная малочисленная мебель. Пусто, чисто, прохладно. Илья лежал на высокой кровати, на первый взгляд ничем не примечательной. Только человек, посвященный в тонкости, понял бы, что она совмещает в себе все последние технологии. И, следовательно, все возможные удобства для лежачего больного, от столовой до туалета и гигиенической комнаты. Именно этот факт произвел на Орлиевского наихудшее впечатление.

–Он что, вообще не встает? – спросил он Рассела. Они стояли на пороге, глядя на спящего парня. Собственно, возраст лежащего определить было практически невозможно из-за густой свалявшейся бороды и глубокой морщины на лбу.

Рассел покачал головой.

–Не встает. Ни по какому поводу. Почти не ест, только пьет. Даем коктейли, насколько возможно.

Григорий слушал врача, не сводя глаз с лица Ильи. Родригес стоял, прислонившись спиной к дверному косяку. На лице его застыло выражение какого-то виноватого отчаяния, словно его мучает перегруженный накануне желудок.

Наконец, капитан подошел к кровати вплотную и тихо выдохнул.

–Илья?

Тот приоткрыл глаза, не понимая спросонья, кто над ним стоит. Потом слегка подтянулся на кровати, опираясь на локоть, и брезгливо спросил

–Х…( чего) надо?

–Шоколада, – в тон ему ответил Орлиевский, обретая от этого тона почву под ногами. – Гниешь себе?

Илья помолчал, безразлично глядя ему в лицо, и откинулся на спину, игнорируя вопрос капитана.

–Ну полежи, полежи, погадь под себя.

–Ты чего приперся-то сюда? На такой мороз, – безразлично спросил второй пилот транспортного шаттла «Венера».

–Гуляю я, это ж ясно.

–И громилу с собой притащил. У него ж последний мозг заледенеет.

–У него большой объем мозга, в середине останется жидкий, – утешил его Орлиевский, незаметно кивнув Расселу, чтобы тот вышел. Когда за врачом закрылась дверь, капитан присел на пластиковую тумбу рядом с кроватью, а Родригес подошел ближе и замер, нависая над обоими собеседниками.

–Есть новости, Номер 2.

–У кого? – криво усмехнулся по-прежнему навзничь лежащий Илья.

–У тебя.

–Я не буду носить протез, Гиня, не утруждайся.

Гиня… Это был единственный субъект на свете, который мог называть его таким дурацким образом. То есть, только так он и называл Орлиевского с того самого момента, как появился на свет. Сначала Илья мычал, агукал и бебекал, потом называл двоюродного брата Ия, а потом уже и Гиня, на чем и остановился на всю последующую жизнь. А жизнь их далеко разводить не собиралась, хоть и разница между братьями была 15 лет, то есть считай целое поколение. Их отцы общались очень плотно, дружили, имели общий бизнес, так что встречались Гиня и Илюха частенько. Единственное долгое расставание было на период учебы Орлиевского в Калифорнийском технологическом, куда Григорий уехал учиться после третьего курса взятого штурмом Физтеха, в который его отец всевозможными пинками, угрозами, подкупом и шантажом – то есть полным арсеналом родителя и педагога – заставил поступить, напрягая весь интеллектуальный потенциал. Надо сказать, что поступить в Физтех было весьма непросто, так что напрячься пришлось ощутимо. Но потом, уже во время учебы и после окончания, Григорий ни на секунду не пожалел о тяжелой подготовке. Годы, проведенные в общаге в Долгопрудном, наверное, были самыми насыщенными за всю его жизнь. И зачатки понимания того, чем будет наполнено его ближайшее и не ближайшее будущее, сформировались именно там, когда они с Тамерланом Магометовым, насмотревшись сериал «Светлячок», сидели в прокуренном полуподвальном закутке, высчитывая свои первые идеи-зарисовки космического аппарата, способного на сверхдальние полеты, со взлетом и посадкой в любой местности, без огромных космодромов, огненных запусков и отбрасываемых ступеней. Корабля, способного в то же время взять на себя роль и пассажирского транспорта, соединяя противоположные точки земли за невероятно короткое время. Хотите из Кореи в Париж за час? А из Китая в Калифорнию за полтора? Наш «Новый Светлячок» приветствует вас! Они немало продвинулись, фантазии начали обретать реальные очертания, когда Григорию представилась возможность учебы в Калифорнийском Технологическом. Перспективы открывались сказочные, и в первую очередь в плане необычайно интересных задач и неожиданного для Григория количества единомышленников. Через пару лет учебы Орлиевский попал в проект, разрабатывающий новое поколение двигателей. Речь шла о принципиально новом решении в сфере космического транспорта, шаттлах универсалах, не нуждающихся ни в стартовой, ни посадочной площадке, способных совершать переходы, как и на сверх близких, так и на сверх дальних орбитах. Эта тема оказалась не только единственно интересной для него, но и потрясающе своевременной. Очень скоро их стартапом заинтересовались в военном ведомстве, и уже через полгода они получили финансирование и поддержку, необходимые для продвижения проекта.