Внук ведьмы

Вечерний воздух был особенно свежим, дымок от тлеющих углей уютно щекотал ноздри, и уже слышалось редкое пение сверчков. Мой закадычный друг, закинув ногу на ногу, деловито перебирал струны гитары и тихо напевал песню, Потап следил за готовностью картошки, спрятанной в горячей золе, а я контролировал горение углей. Анна сидела рядом с Фимой и что-то ему рассказывала, и это, мог поклясться, не нравилось Кириллу.

Сколько помню, Кир всегда торчал возле нашей красивой русоволосой Анюты. И в последнее время она как бы принимала его ухаживания. Не отвергала общества, счастливо улыбалась букетам цветов и вообще, рядом с Потапом как-то расцветала. А теперь все изменилось, взгляд Ани все чаще был направлен на чужого приезжего парня, а Кириллу доставались редкие фразы.

Долгое время после того как Александра Мазурина увезли из дома в наручниках, Аня ходила заплаканная. Она замкнулась, не общалась с нами, подолгу смотрела в одну точку. И только Кирилл Потапов бродил рядом с ней, словно тень. Тоже молча и незаметно. И хотя он был еще ребенком, переживал как взрослый. Так продолжалось долгое время, наши попытки разговорить подружку почти никогда не увенчивались успехом, но Кир продолжал быть рядом с Аней, и позже она мне призналась, что его присутствие очень помогло. Ведь в поселке хоть открыто не обвиняли Александра, но шептались и изредка показывали пальцем. От этого матери Анюты было еще хуже, в их дом часто прибегал фельдшер, помогал предупредить сердечный приступ, и маленькая Аня была напугана вдвойне. Семья Мазуриных чувствовала себя прокаженными, а Кирилл, несмотря на ситуацию, оставался рядом, что разрывало ощущение отверженности.

– Чем займемся, состоятельные кроты? – начал мой друг фразой из известного мультфильма «Дюймовочка». – Поедим картоху! Потап, насыпай.

Кир разложил черные обугленные клубни на импровизированном столе в виде старого деревянного ящика и отряхнул ладони со словами:

– Осторожно, горячая. Кому надо, соль в коробке от спичек.

Витька оглядел трапезу, отставляя гитару в сторону и качая головой:

– Ну, Потап, ну, Сорока, мастера, не иначе! Дамы и кавалеры, к столу!

Аня потерла ладони, выбирая взглядом клубень.

– Анют, давай, почищу тебе, вдруг обожжешься, – предложил Кирилл.

– Не надо, спасибо, – улыбнулась наша дама. – Самой интереснее.

– Это же самый кайф! – вскинул руки Витька. – А ты ей этот кайф хочешь сломать.

Конечно, очищать печеный картофель от обугленной кожуры, слегка обжигая пальцы, было здорово. И прав был мой друг: это самое интересное в процессе. Запах костра, угля и горячей разломленной картофелины при вечерней прохладе были незабываемы.

– А помнишь, как мы с тобой познакомились? – вдруг спросил меня Витя, попеременно перекидывая с руки на руку дымящуюся половину картошки. – Помнишь, как я тебя сделал на заплыве в озере? А?

Мне вспомнился тот летний день, когда еще совсем пацанами мы группами болтались у озера, и как-то вышел спор, кто вперед доплывет до ивовой коряги в воде. Так вышло, что в школе, где мы учились, был бассейн на две дорожки. Это большая редкость для сельских школ, но нам повезло. Учитель плавания попался отличный, и с первого класса на уроках физкультуры школьники получали знания по технике плавания.

В тот день мы с Витькой встали в пару и по свисту соседского пацана бросились к той самой коряге. Сначала я плыл первым, потому что был на год старше и крупнее, а после мои ноги скрутила судорога, но все старания расслабить икры не принесли результат. Витька же, увидев мое замешательство, вчистил к коряге, как турбо ускоритель. И несмотря на то, что он был ростом совсем мал и размах рук имел мелкий, доплыл до пункта назначения, сильно обогнав меня. После этого на берегу мы немного подрались за справедливость первенства, а затем познакомились и подружились. С тех пор и дружим, вроде бы недолго, а кажется, всю жизнь.

– Конечно, помню, – заулыбался я. – Но если бы не судорога…

– Мне было около восьми! – шутливо возмутился мой друг. – А ты почти девятилетний лоб в два раза больше меня – проиграл. Правда, мы еще начистили друг другу физиономии, когда вышли из воды, – добавил Виктор, обращаясь к Ефиму. – Но это еще более скрепило нашу дружбу.

Фима понимающе улыбнулся, глядя на тлеющие угли, и ничего не сказал. Что кроется в его голове? Этот парень отличался от всех нас, казалось, что он какой-то далекий, недосягаемый, хоть и находился рядом с нами почти каждый день. Как бы мне хотелось залезть ему в голову и узнать секреты его бабки, понять, видел ли он меня в ту ночь, потому что чем больше я узнавал Ефима, тем больше чувствовал: он прячет какую-то тайну.

– Конечно, так и скрепляют свою дружбу, – усмехнулась Аня, макая кусок картофелины в коробок с солью. – Как же без мордобоя? Это уже не дружба.

– Много ты понимаешь в мужских отношениях, – отмахнулся Витька. – Это нормально.

– А у тебя есть друзья? – вдруг спросил я Ефима.

– Есть, – спокойно ответил тот, подняв на меня большие глаза, словно два бездонных озера. – Много друзей, они очень хорошие.

– Хороших друзей много не бывает, – скептически заметил Витька. – Хорошие друзья на вес золота, я о тех, с которыми в разведку, ну, ты понимаешь.

– Бывает, – задумчиво улыбнулся Ефим. – И это бесценно.

Тут мне вспомнилось, как в нашей компании появился Кирилл. Пришел-то он не к нам, а за Аней, и на бесконечное изгнание Виктором не отвечал никак. Так продолжалось достаточно долго. Но однажды на очередную браваду неприятия от моего друга, Кир крепко стукнул его в лоб. Витька упал и завалился за куст, после чего в нашей компании воцарился мир.

На самом деле, нам хорошо вместе. Мы друг друга дополняем. Потапов – наша сила, я вроде как отблеск разума, Виктор остроумие и праздник, а Аня наша красота и вообще, украшение мира. Иногда некоторые недоумевали, что нас держит вместе, ведь мы такие разные. И я подумал, быть может, это самое и держит, мы как пазлы одного целого, просто сложились вместе – и картинка целая. А по отдельности мы ничего не представляем.

После своеобразного вкусного ужина нам предстояло возвращаться по той же дороге, но там на тропинку свалили спиленные деревья, стояла какая-то техника, собрались люди, и мы решили обойти с другой стороны села. А это как раз через дом Подгорных.

Шагая за огородами вдоль лесной полосы, ребята устало о чем-то болтали, и только я шел в напряжении, почему-то боялся встретиться с Агафьей. В памяти сразу оживились картинки моих ночных визитов, тени, завывания и страх, отчего стало не по себе. И я не сразу заметил, что Анюта плачет.

Дело в том, что наш путь проходил по задним дворам поселения, и один из дворов относился к дому Светланы Ивановой, той несчастной, что оказалась последней жертвой маньяка «цепочника». Дочь Светланы так и не смогла продать дом, изредка приезжала проверить замки, на этом все. А наша Аня, проходя мимо дома погибшей, вспомнила об отце, обо всей этой ситуации и разрыдалась. И я, погруженный в свои неприятные воспоминания, не сразу заметил, что происходит.

– Это не он… Не он… – глухо отзывалась Аня, пряча лицо в ладонях. – Я видела его глаза, это не он…

Кир обнимал свою хрупкую возлюбленную, словно ограждая от невзгод, и что-то шептал ей на ухо. А мы беспомощно брели рядом, не находя слов поддержки.

Когда на нашем пути показался колодец, тот самый, что напротив дома Подгорной, Аня стала жаловаться, что и браслет, как память отца, она не уберегла, а оставила на дне. Кирилл начал чесать макушку, соображая, что придумать в этом случае, как вдруг отозвался Ефим:

– Можно спуститься и поднять браслет.

– Ага, резкий какой, – усмехнулся Витька. – Каким образом?

– Я знаю как. Это просто, – спокойно ответил Фима.

– А вдруг там вода? – не унимался мой друг.

– Вода скорее уже болотная, – добавил Кирилл, – но можно попробовать.

Ефим качнул головой:

– Нет там воды. Давно нет.

– Откуда ты знаешь? – с вызовом кивнул Витька.