Ромео и Джамиля

По радиостанции он вызвал заставу и сообщил о своём местонахождении. Затем сделал знак сослуживцам, и они разошлись, начав действовать по давно отработанной схеме. Кирильчук отправился вдоль впадины по более высокому склону слева, а его друг рядовой Павел Цвигун с собакой пошёл по более низкому и пологому правому краю, отсекая, таким образом, путь к бегству. Третий участник дозора, рядовой Роман Шамшур, держа автомат на изготовку, двинулся по низу лощины. То, что внизу на полпути к реке паслись овцы, ещё ничего не значило. Контрабандисты часто действовали под видом пастухов. Несколько человек пригоняли отару к воде, якобы для водопоя, и пока один действительно следил за животными, его сотоварищи переправлялись с ценным грузом на другой берег или, наоборот, принимали контрабанду с сопредельной территории.

Осторожно ступая по каменистой почве, Шамшур приблизился к зарослям, за которыми, судя по звуку, находилась отара. Сквозь ветки кустарника, он увидел около двух десятков грязных тощих овец. Животные тоже его заметили и тотчас же шарахнулись в сторону. Пастухов не было видно, но чуть ниже, из-за каменистого уступа, поднималась тонкая едва заметная струйка дыма.

Аккуратно обойдя отару, солдат подошёл ближе и услышал тонкие, как ему показалось, детские голоса. «Пацаны, – подумал он, – Зря только спускался!»

Недолго думая, Шамшур выступил из-за укрытия, чтобы шугануть пастушат. У маленького костерка сидели не мальчишки, а три молодых женщины. Одетые в безразмерные вязаные кофты и длинные цветастые юбки, они обломками веток рылись в почти уже потухших углях. Рядом лежала хозяйственная сумка со следами многочисленных штопок.

При неожиданном появлении военного одна из женщин взвизгнула, и вся троица сорвалась и, подобрав юбки, бросилась вниз к реке.

– Вот дурёхи! – со смехом произнёс боец, после чего прокричал им вдогонку. – Стойте! Я ничего плохого вам не сделаю!

Одна из убегающих приостановилась, обернувшись. Две другие продолжали спускаться по склону, даже не оглядываясь.

– Ну, и чего вы испугалась!? – обратился Шамшур к той, что остановилась. – Не бойтесь, я вас не трону! Идите сюда!

Пограничник всем своим видом попытался вызвать у беглянки доверие. Он скорчил благодушную физиономию и приветливо махнул рукой – пастушка с места не двигалась. Тогда солдат развернулся и подошёл к костру. Положив автомат на колени, он присел на корточки и протянул к остывающим углям руки. Среди золы и обугленных головешек лежали несколько запечённых грецких орехов.

Азербайджанка тем временем, в нерешительности потоптавшись внизу, стала медленно, как бы нехотя, подниматься обратно. Взобравшись, она села с противоположной стороны костра.

– И чего бежала? Я что, такой страшный? – задумчиво спросил Шамшур, глядя не отрываясь на еле тлеющие угольки в кострище.

– Так ведь ты же подкрался! Кто знает, что у тебя на уме! – внезапно на чистом русском языке заявила пастушка.

Шамшур с удивлением взглянул на азербайджанку. Такого ответа он не ожидал. Как и его сослуживцы, он привык, что, живущие в окрестных сёлах, женщины или, вообще, не могли по-русски двух слов связать, или говорили с ужасным акцентом. Пограничники общались только с местными мужчинами, а на их жён и дочерей смотрели скорее, как на диковинных зверьков, очень на людей похожих, но таковыми не являющихся. Происходило это из-за того, что район был, отдалённый, окраинный, с исключительно азербайджанским населением, и здесь во многом по-прежнему жили по патриархальным законам прошлого. Местные женщины растили детей, занимались домашним хозяйством, копались на огородах и не более того. Общение с военнослужащими выходило за те чёткие поведенческие рамки, которые им позволяла традиция.

Перед костром сидел не «зверёк», плохо говоривший по-русски, а очень даже симпатичная девица, причём она была явно не из робкого десятка. Шамшур неожиданно для себя смутился.

– Извини! – сказал он. – Я не хотел вас напугать. Я думал – вы контрабандисты.

Незнакомка хмыкнула.

– А я главарь шайки контрабандистов! – с иронией произнесла она. Оба засмеялись.

Шамшур догадался, что девушка не из села. Уж больно она была бойкой и разговорчивой.

– Ты неместная, – спросил он. – Ты из города?

– Из Нахичевани, – последовал ответ.

Шамшур снял кепку и поскрёб короткий ёжик волос. Он с интересом разглядывал азербайджанку. На вид ей было не больше семнадцати. Невысокая худенькая девушка сидела, прижав коленки к груди. В отличие от убежавших вниз, она не покрыла голову платком, а просто накинула его на плечи. Казалось, что её густую копну волнистых спутанных чёрных волос ни под какой платок не упрятать. Лицо пастушки было бледным – без намёка на загар. Точёный подбородок, нежно-розовые, как у ребёнка, губы, аккуратный нос с едва заметной горбинкой казались безупречными. Густые, изящно изогнутые брови контрастировали с чистым открытым лбом. Но больше всего Шамшура поразили её тёмно-карие, почти чёрные, глаза. В уголках этих глаз таился какой-то загадочный влажный блеск.

Солдат поймал себя на том, что бесстыдно пялится на девчонку не в силах отвести взгляд. Она его состояние заметила и хихикнула. От прежнего её испуга не осталось и следа. Незнакомка тоже с интересом его разглядывала, но делала это исподтишка, часто опуская взгляд. Руками она теребила концы своего яркого в алых розах платка.

В этот момент снизу раздался голос одной из её подруг, и она, привстав, что-то крикнула той в ответ по-азербайджански. Убежавшие вниз пастушки стали с недовольным видом подниматься назад. Взобравшись, они сели несколько поодаль и стали о чём-то спрашивать девушку у костра.

Одна показалась солдату старше и симпатичнее другой, выглядевшей уж совсем дурнушкой. Шамшур догадался, что она главная в этой троице. Старшая стала отчитывать сидящую у костра девушку, но та, скривив личико, отмахнулась.

– Что она говорит?

– Она сказала, что я должна держаться от тебя подальше. Говорит, что ты можешь быть опасным.

Шамшур ухмыльнулся. «Какие же эти бабы запуганные!» – подумалось ему, а тем временем сидящая напротив девушка с помощью деревянной палочки стала выбирать из костра запечённые орехи. Шамшур стал ей помогать, вооружившись обломком ветки.

– Тебя как зовут? – осмелел он.

– Джамиля, – просто, без какого-либо кокетства, отозвалась пастушка.

– А это твои подруги?

Девушка сказала что-то по-азербайджански, а после пояснила по-русски:

– Жена моего брата и её племянница.

– Как их зовут?

– Лейла и Азиза.

Шамшур немного помолчал, а потом осторожно поинтересовался:

– Тебе сколько лет?

– Пятнадцать, – простодушно ответила Джамиля. Внешне она выглядела старше.

В этот момент сверху посыпалась земля, и по склону съехал младший сержант Кирильчук.

– Ну, что, Рома, познакомился?

Обе пастушки взвизгнули и снова бросились наутёк, но убегать далеко, как в первый раз, уже не стали. Джамиля тоже было дёрнулась, но поймав взгляд Шамшура, почему-то осталась. Только подобралась вся.

– Вот дуры! А эта коза чего сидит? – спросил младший сержант.

За спиной Шамшура отозвался Цвигун:

– Серёга проверь, что у них в сумке. Вдруг там контрабанда!

Они оба заржали, и Кирильчук, нагнувшись, самоуверенно потянулся к сумке. Всё это время Шамшур наблюдал за девушкой. В её лице что-то изменилось. Она молча следила за Кирильчуком. Стоило, только, тому дотронутся до сумки, как она, вдруг, с силой ткнула его обугленной палкой в руку. От неожиданности младший сержант по заячьи заверещал и отскочил. Собака Цвигуна залаяла, натянув поводок.

– Не, вы видели!? Она меня пырнула! – заорал Кирильчук. Глядя на его возмущённую рожу, Шамшур не смог сдержать улыбки.

– Правильно сделала, – неожиданно вступился он за девушку. – Чего ты к чужому лапы протягиваешь?

– Ну, ни фига себе! – возмутился Кирильчук предательством сослуживца. – Я имею право проверить, что в сумке!