Валленштейн

— Браво, фрейлейн! — радостно воскликнул Рейнкрафт, обнажая до половины свой боевой клинок, полученный в награду из рук самого герцога за сражение при Дессау, и целуя его. Затем склонившись в почтительном поклоне, он приложился к изящной руке дочери герцога. — Ваше высочество, вы опять превратили меня в рыцаря, и отныне моя жизнь принадлежит только вам! — С этими словами он напялил на себя перевязь со шпагой.

— Возьмите ещё это, — Брунгильда протянула ему кинжал и пару отличных эссекских пистолетов, которые тоже извлекла из-под сиденья. Такую же пару пистолетов она положила рядом с собой.

Рейнкрафт, увидев этот арсенал, лишь покачал головой.

— Вот что значит быть дочерью настоящего солдата, — в радостном изумлении произнёс он, снова приложился к руке дочери герцога и выпрыгнул из кареты.

На полпути барон Рейнкрафт обернулся, и на его лице скользнула беспечная улыбка, а в глазах впервые вместо ледяного блеска были живые весёлые огоньки.

Не успел Рейнкрафт поравняться с пьяным солдатом, как тот протянул ему свою фляжку и, скаля жёлтые крупные лошадиные зубы, вдруг сполз по стене вниз, пробулькав:

— Ваше здоровье, господин барон! Со счастливым избавлением вашей шеи от меча мессира Куприна! Ха! Ха! Ха! — захохотал этот видавший виды вояка и, снова отхлебнув из фляжки, свесив голову на грудь, что-то загундосил пьяным голосом и завыл, как пёс на луну, что, вероятно, должно было означать песню.

В зале барона встретила непривычная гробовая тишина, он удивлённо обвёл взглядом вокруг, не обнаружил никаких признаков жизни. «Вероятно, все завсегдатаи ещё околачиваются на площади у ратуши и никак не придут в себя от неожиданного представления», — усмехнулся он про себя, подошёл к своему любимому месту, уселся поудобнее за столом и грохнул пудовым кулаком по дубовой столешнице. Тут же из двери, ведущей на кухню, выскочил испуганный трактирщик. Хитрое лицо прожжённого плута на этот раз было бледным и испуганным, а маленькие глазки воровато бегали по сторонам, избегая прямого взгляда барона.

— Пива! — привычно рявкнул Рейнкрафт. — Да поворачивайся быстрее, мошенник!

В это же мгновенье на столе пред грозным посетителем, словно по волшебству, появилась долгожданная вожделенная оловянная двухпинтовая кружка, до краёв наполненная густым пенистым бокбиром. Он тронул кружку, и из неё тотчас полезла шапка белоснежной пены, и в нос ударил чудесный аромат ни с чем не сравнимого божественного напитка. Барон с шумом втянул в себя воздух, сдул пену с краёв кружки, сделал небольшой глоток...

— Бог в помощь, господин барон! Вы, судя по всему, решили восстать из ада? Нехорошо! Нехорошо поганить эту землю! — внезапно услышал он знакомый голос.

Подняв глаза, Рейнкрафт к своему изумлению на лестнице, ведущей на второй этаж, увидел Хуго Хемница, графа Пикколомини и ещё двух головорезов в монашеских рясах с капюшонами, глубоко надвинутыми на глаза. Все четверо были вооружены шпагами и пистолетами, и прежде чем он успел что-то ответить, иезуит выстрелил. Пуля пробила кружку с пивом и застряла в правой руке, чуть ниже плеча. Барон поперхнулся, но мгновенно левой рукой опрокинул огромный тяжёлый стол и спрятался за столешницей. В левой руке у него тотчас очутился пистолет со взведённым курком. Раздалось ещё несколько выстрелов. Две пули впились в стол, одна — оторвала щепку от его верхнего края. Рейнкрафт лихорадочно размышлял: имеют ли враги в запасе ещё заряженные пистолеты, подобрал оброненную кружку и наугад швырнул её из-за стола в сторону убийц, на что те ответили ещё двумя выстрелами.

— Идиоты! Прекратите стрельбу! — услышал он недовольное восклицание Хемница.

«Значит, они израсходовали почти все заряды, если этот проклятый монах снизошёл до ругани!» — обрадовался барон и на долю секунды высунулся из своего укрытия. Этого было достаточно, чтобы спровоцировать даже Хуго Хемница, нервы которого были напряжены до предела. Три выстрела грянули почти залпом, но барон уже был под защитой столешницы. «Если у них было только по паре пистолетов на каждого, то теперь двое из них атакуют меня со шпагами и кинжалами, пока остальные будут перезаряжать пистолеты, но я им такой возможности не дам!» — пронеслось в мозгу Рейнкрафта. И, действительно, два послушника ордена иезуитов обежали опрокинутый стол кругом и одновременно с обеих сторон бросились на барона. Один из них тотчас получил пулю в живот и, выпустив клинок из ослабевшей руки, скорчился на полу. Второму, который чуть замешкался, разряженный пистолет тяжёлой рукоятью угодил прямо между глаз. Оружие, брошенное мощной рукой, вдребезги разбило нос послушника. После чего Рейнкрафт выхватил шпагу из ножен. Несмотря на рану, правая рука действовала. Левой рукой он швырнул тяжёлый табурет в Хуго Хемница и графа Пикколомини, которые лихорадочно пытались перезарядить свои пистолеты. Убийцы метнулись в разные стороны, а затем бросились к спасительной лестнице, ведущей на второй этаж. Рейнкрафт перебросил шпагу в левую руку, насквозь проткнул иезуита с разбитой переносицей, затем, упёршись ногой в брюхо этого бедняги, выдернул из его тела окровавленный клинок и, перепрыгнув через опрокинутый стол, внезапно очутился перед ошеломлёнными Хуго Хемницем и графом Пикколомини. Со зловещей улыбкой он достал из-за пояса заряженный пистолет, взвёл курок и прицелился в голову коадъютору. У того мурашки побежали по телу, и он отчётливо понял, что пришёл его конец. Собрав всю свою волю в кулак и призвав на помощь Господа, иезуит улыбнулся и сказал:

— Я готов и к такой развязке. Так, впрочем, будет лучше и для тебя, и для меня. Господи, прими мою душу!

Пикколомини рванулся было по лестнице вверх, но барон, направив на него пистолет, рявкнул:

— Стой, падаль! Пуля догонит тебя!

Граф застыл на месте в неуклюжей позе, побледнел, как мел, и по его модным панталонам потекла жидкость прямо в низко опущенные, украшенные брабантскими кружевами, широкие раструбы ботфорт.

— Оставь этого несчастного! Тебе нужен я, и именно я за всё в ответе! Однако, помни, нечестивец, убить — ещё не значит победить, — спокойно произнёс коадъютор, смело глядя в смертоносное дуло пистолета.

— Ты смелый враг, и мне нравится твой взгляд. Ты, монах, наверное привык к тому, что взгляд смелого — сильнее меча труса![239] Но ты несколько дней назад, не задумываясь, всадил пулю в беззащитную девушку, почти ребёнка, в несчастную Ханну. Поэтому умри! — И с этими словами он нажал на спусковой крючок.

Однако раздался только сухой щелчок кремнёвого замка, и выстрела не последовало: пистолет дал осечку. Рейнкрафт выругался и швырнул бесполезный пистолет в голову иезуиту, но тот хладнокровно уклонился в сторону и с улыбкой взмахнул шпагой.

— В таком случае пусть нас рассудит честная сталь! — воскликнул барон и бросился на Хуго Хемница. Он отлично владел левой рукой, поэтому оказался очень неудобным противником.

С трудом отбивая удары клинка взбешённого барона, коадъютор и уже опомнившийся Пикколомини быстро отступали по лестнице наверх. Они были превосходными фехтовальщиками, но в данном случае имели неосторожность связаться с противником, который превосходил их во всех отношениях. С юных лет барона воспитывала война. Фехтовальным залом для него было поле сражения между настоящими армиями, учителями — опытнейшие солдаты вражеских войск, а плата за учёбу — собственная жизнь, постоянно подвергающаяся смертельному риску. Война вносила в благородное искусство фехтования и в рукопашный бой свои коррективы и безжалостно ломала устоявшиеся классические стереотипы. Рейнкрафт в совершенстве овладел такими приёмами и способами ведения рукопашного боя, какие даже не снились самим искусным учителям фехтования. Кроме того, его манера ведения рукопашного боя отличалась редкостным многообразием, что невероятно стесняло противников барона.

Случайно увидев у себя под ногами пивную кружку, Рейнкрафт не преминул носком ботфорта подбросить её прямо в лицо Пикколомини, молниеносно вышиб шпагу у него из рук, лишь тот на секунду замешкался. От неминуемой гибели графа спасла смелая атака Хемница. Барон легко отбил удар шпаги иезуита и, помня, что у того под сутаной панцирь, норовил всадить ему остриё клинка в горло. Пикколомини, ценивший свою жизнь превыше всего, в эту минуту благоразумно бросился наутёк, оставив своего наставника на произвол судьбы. Взбежав по лестнице, он поверх головы Хемница метнул кинжал в барона, но тот, уворачиваясь, всё-таки успел легко ранить коадъютора в правое плечо.

239

На самом деле барон фон Рейнкрафт сказал: «Der tahpfere Blick ist mehr als des Feige Schwerte». (Прим. авт.)