Страница 2 из 13
– Нет. Нет, нет и нет, – скептически покачал головой тот, вынимая из ящика жёлтый бумажный пакет. – Никакой она не шпион. Простая девчонка. Но в определённом смысле являет для Империи не последний интерес.
– Что вы имеете в виду? – сдержанно поинтересовался Щуман.
– Характер. Любопытный. Сложный. Ей семнадцать, обнулялась восемь раз. А некоторые черты переходят из модуля в модуль с завидным постоянством.
– Ген?.. – Арсений отступил от стола и задумчиво потёр плохо выбритый подбородок. – Я ещё не изучал её биографию, но…
– Кому вы врёте? – Арнольд улыбнулся и развёл руками, как бы говоря, что сказанное – не в обиду. – Вы не тот, кто допрашивает, не ознакомившись с фактами.
Щуман раздражённо дёрнул головой.
– Ладно, читал. Через строку. Так или иначе, я тоже это заметил – имею в виду, её странный характер. Я общался с её текущей матерью вчера, под видом соцслужащего. Ничего подобного: обыкновенная женщина, набор характеристик стандартный. Непохоже, чтобы за год она могла воспитать бунтарку.
– Вы уже и с матерью успели встретиться?
Арсений поморщился, будто раскусил гнилую сливу.
– У меня были дела в Оссии, а она явилась в отделение милиции писать заявление о пропаже. Поскольку дело Каминовой на особом контроле, мне сообщили об этом. По счастью, я был недалеко от Лазова. Можно сказать, удачно сложились обстоятельства…
– Вот как. Не поздновато она спохватилось? Прошла, кажется, неделя?
Говоря это, Арнольд раскрыл бумажный пакет и высыпал на стол несколько крупных черешен. Ножом, предназначенным для вскрытия писем, он аккуратно вынул из ягод косточки и разрезал каждую пополам.
– Она сказала, что Яна и прежде уходила из дома – иногда не появлялась день или два.
– Точно. В анамнезе указано то же самое. Думаю, в эти отлучки она и посещала чёрный рынок.
– Так или иначе, с этой стороны беспокоиться не о чём. Признаю, это была излишняя предосторожность – решить, что эта девочка шпион.
– Это была паранойя, Арсений. Будьте поспокойней. Думаю, на вашем веку Империя ещё постоит. Однако… Конечно, о том, что эта Яна – шпион из числа оппозиционеров, я бы говорить не стал. Но присмотреться к ней внимательней стоит. И даже не только из-за гена. Кто знает, сколько ещё таких девочек растёт в Оссии…
– Она уже не девочка. Семнадцать.
– Семнадцать! Мы с вами в наши семнадцать думали о том, как сдать экзамен в Е́рлинский институт права, а не о том, как продавать материалы на чёрном рынке, – ссыпая черешни в чашку, покачал головой Арнольд.
– Но эта история с похищением её сестры… Мне кажется, в её обстоятельствах, на её месте…
Воспоминание о том, на что он сам решился в подобных обстоятельствах, укололо Щумана притупившейся о время иглой. Арнольд – или граф фон Зин, как его звали в стенах комплекса – молча отхлебнул кофе; из чашки шёл слабый, сладкий аромат переспелых ягод. Арсений искоса посмотрел на своего заместителя.
– Её сестра, – нехотя произнёс он. – Надо что-то решать.
– С ней госпожа Юнгерс. Не думаю, что стоит волноваться.
– О да, – язвительно кивнул Щуман. – Надо полагать, о госпоже Юнгерс похлопотали вы?
– Само собой.
– Иногда мне кажется, что вы были бы куда убедительней в роли канцлера, нежели… впрочем… Что дальше? Что делать дальше?
– Господин Щуман, вы спрашиваете так, будто здесь я решаю подобные вопросы, – с сарказмом ответил фон Зин.
– А что бы вы сделали, будь это так? – в упор спросил Арсений. Граф откровенно рассмеялся:
– Мне не быть канцлером. Слишком велика для меня сопутствующая жертва. Но, если пофантазировать… Положим… Я разрешил бы им встретиться. Но не сейчас. Не сразу.
– Почему?
– Вы согласны, что её поведение и характер следует проанализировать? Инженерам-генетикам давно пора взяться за граничный ген. Я уверен, крупные перегибы позади, пришло время работать над нюансами.
– Разумеется, – сухо кивнул Щуман. – На ловца и зверь бежит.
– Да и вообще, – воодушевившись, продолжил фон Зин. – Разобраться в этой ситуации с чёрным рынком в Лазове, с тем, что она прятала и продавала материалы… Это ведь против закона. Она, конечно, не шпион, но закон однозначно нарушала, и не раз. Если захотите, можно привлечь прессу и осветить это дело как показательное разбирательство над… да хоть над диссидентом!
– Арнольд! – воскликнул Щуман. – Вы не перегибаете палку? Она девочка! Ей семнадцать. Какое разбирательство?..
– У закона нет возраста, – мрачно ответил фон Зин. – Но я не настаиваю. Это, опять же, ваше желание – приструнить инакомыслящих. Я лишь предложил идею.
– Вы хотели предложить, что делать с Яниной сестрой, а не как расправляться с диссидентами!
Граф пожал плечами. Плотная серая ткань собралась гармошкой – пиджак был явно ему великоват.
– Не хотите – не надо.
– Отложим этот вопрос до собрания совета, – раздражённо кивнул Щуман.
– А что касается сестёр… – как ни в чём не бывало протянул фон Зин, – если хотите поизучать эту Яну – доведите до предела. Внутреннее напряжение обостряет все без исключения характеристики, и физические, и психологические. Поиграйте с ней. Пригрозите, пообещайте, кнут и пряник – прекрасные, проверенные средства. Когда соберёте достаточно статистики – пожалуйста, отдавайте ей её сестру, потакайте прихотям, делайте что хотите…
– А потом?
– Господин Щуман, эта девочка вас заколдовала, что ли? Вы ведь, кажется, не впервые сталкиваетесь с подобным. Не мне вам рассказывать, как поступают с отработанным материалом.
Щуман резко кивнул. Поддёрнул рукав, посмотрел на часы на правом запястье и щёлкнул по квадратному стеклу экрана.
– Кофе с имбирём и биографию Яны Каминовой. Четыре эпизода. Самое раннее, последнее перед арестом и что-нибудь, эмоционально окрашенное ярче прочих.
Стараясь не думать о том, как сама Яна недоумевает, нервничает, злится, расхаживая по допросной, Арсений поднялся в свой кабинет, устроился на кожаном диване и развернул планшет.
– Покажите мне ваше прошлое, госпожа Каминова, – пробормотал он, кладя под язык капсулу энергетика и откидываясь на мягкую спинку. – Покажите…
***
Ночная нянька обхватила вопящую черноволосую девчонку поперёк живота и поволокла к выходу. Та визжала, вертелась, вырывалась, а напоследок смахнула со стола очки директрисы. Под вопли «Чертовка! На опекунство завтра же!» нянечка выбежала из кабинета с пятилетней безымянкой на руках.
Дежурная, которой сдали девочку, промучилась с крикуньей до рассвета, отчаялась и отвела её в пустующую карантинную спальню. Пнула, включая, старый обогреватель и, отцепив девчонку от своего подола, вышла вон. Это было ошибкой. Безымянка не желала затихать и перебудила весь дортуар за стеной отчаянным криком: «Отдайте!» Дежурка, ворвавшись в спальню, вцепилась ей в плечи и затрясла, истерично приговаривая:
– Сейчас же пойдёшь на улицу, если не прекратишь! Чего ты орёшь? Ну чего ты орёшь?!
– Отдайте! Отдайте!
Щёлкнув щеколдой, воспитательница, спотыкаясь, выгнала девочку на балкон. Та поскользнулась на ледяной луже, в которую вмёрз поломанный веник, растянулась на кафеле и заревела ещё громче.
– Ну заткнись ты наконец!
– Отдайте!
Дежурная хлопнула дверью и снова задвинула щеколду. Крик, приглушённый двойной рамой, стих, но безымянка не собиралась сдаваться. Поднявшись, принялась колотить по рамам и стеклу. Стекло пошло трещинами.
– Ах ты дрянь!
…После укола успокоительного девочка уснула. Глядя на съёжившуюся в кровати безымянку, директриса детприёмника бросила раздражённой, измотанной воспитательнице:
– Поставьте её первой в очередь. Мы тут все с ней свихнёмся. Пусть заберут в семью побыстрее.
– А что делать с её материалами?
Директриса осторожно, двумя пальцами подняла с тумбочки потрёпанную погремушку. Та сухо затрещала пластмассовыми шариками, искусанными десятками крошечных зубов.
– И как это она умудрилась не забыть это после обнуления?.. – склочно пробормотала дежурная.