Посредник

– С удовольствием, — кивнул я.

Загон для бабочек помещался на окраине города, внутри основания цереуса средних размеров. Под огромным прозрачным тентом, прячась в чернильной тени, отдыхали семь или восемь бабочек, прижав к сине-алым туловищам свои зелено-голубые крылья, из-под которых виднелись лишь макушки похожих на торпеды голов. От каждого из неподвижных существ шла тусклая красная трубка, заканчивающаяся в контейнере из нержавеющей стали. Огромные желто-черные глаза казались такими же пустыми, как столовые тарелки после автомойки.

– Сахарный сироп, — объяснила Ребона. — Пока его не будет в. достатке, бабочки не сдвинутся ни на дюйм.

Обитатель Новой Соноры с выдубленной солнцем кожей, который казался таким же вялым, как его разноцветные подопечные, неохотно выбрался из удобного кресла и принялся апатично готовить к полету ближайшую бабочку. Длинный хоботок медленно втянулся внутрь, и крылья, не торопясь, начали расправляться. Стукнув огромное насекомое по голове массивным оранжевым шестом, он заставил бабочку протиснуться в широкое отверстие клетки. Ребона Микинг взяла меня за руку и помогла взобраться на удивительно твердую спину нашего «скакуна».

Когда через несколько часов мы вернулись в «конюшню», я одобрительно посмотрел, как Ребона грациозно спустилась с нашего «скакуна»: ее длинные, стройные ноги были хорошо видны под обтягивающей тканью брюк. В слишком сухом воздухе запах пота не ощущался, но я прекрасно понимал, что в такую ужасную жару мы быстро теряем влагу.

Я показал пальцем в сторону космопорта.

– Я не стану предлагать тебе стакан ужасного местного пива. Если ты отвезешь меня к моему кораблю, мой камбуз сумеет угостить нас чем-нибудь получше.

Несколько минут спустя мы входили в крошечную кают-компанию «Авантюры», и Ребона с видимым удовольствием устроилась в моем старом красном кожаном кресле. Камбуз предложил нам по высокому бокалу холодного лимонада.

– Мне нравится твой корабль, — сказала Ребона. — Он такой… уютный. А тебе не бывает одиноко в космосе? А если что-нибудь сломается?

– Об этом капитаны кораблей стараются не думать и уж, конечно, не говорить вслух. Теоретически корабельный компьютер в состоянии сам устранить любое повреждение.

– Чего же тогда следует опасаться?

– Опасность поджидает нас в нуль-пространстве.

– Ты хочешь сказать, что планета может исчезнуть? Я кивнул.

– Если случается, что из конгруэнтности выпадает целая система, значит, и космический корабль не защищен от подобной неприятности. Насколько мне известно, статистика указывает на достаточное количество бесследно исчезнувших кораблей — они вполне могли выпасть из конгруэнтности.

Ребона нахмурилась.

– Именно поэтому я не люблю путешествовать. А вдруг застрянешь на какой-нибудь отвратительной планете вроде Пигготи Плейс или Сандалстоуна III? Было бы просто ужасно!

– Да, — согласился:я, осторожно усаживаясь на ручку ее кресла. — Эта мысль отрезвляет. Ну, а как насчет твоей профессии? Могу спорить, что на каждой из исчезнувших планет работало несколько ученых, которые оказались пойманными там навеки.

Ребона тихонько вздохнула.

– В Гарварде есть музей Пибоди, где на мраморной доске выбит длинный список имен пропавших исследователей. Его регулярно обновляют.

– Да, я знаю — мне доводилось там бывать. К несчастью, это еще не самое неприятное.

– Что ты имеешь в виду?

– Если только ты не живешь на планете, которую ни при каких обстоятельствах не собираешься покидать, нет никаких гарантий, что твои капиталы будут защищены.

– Но есть же УК. Они гарантируют безопасность вкладов.

Чистая правда. Универсальный Кредит гарантирует сохранность вашего вклада — сколько бы систем ни вышло из конгруэнтности. Столетия назад, когда первые системы начали исчезать, центральные банки Земли, Телоса и Нового Цюриха договорились и совместно выпустили Универсальные Кредиты. Только если все три планеты выпадут из конгруэнтности одновременно, УК станет бесполезным. Как и всякий человек, не лишенный здравого смысла, часть своих средств я держал в УК.

– Но это же мелочь, — заметил я. — Они гарантируют сохранность миллиона кредитов на одного вкладчика. Этого вполне достаточно для отдельного человека, но бесполезно для серьезного бизнеса. Воздействие исчезающих планет на экономику становится все более заметным.

– Ну, ты же Посредник. Наверное, ты должен разбираться в подобных вопросах.

– Бывший Посредник — тут есть существенное различие.

– И почему же «бывший»? Или это неделикатный вопрос?

– Вовсе нет, но это длинная история.

Девятнадцать месяцев назад я находился в Мире Матисона, с противоположной стороны разведанного людьми космоса, где собирался завершить самую значительную сделку в своей карьере. Старший Посредник должен хорошо знать полиматематику, чтобы уметь находить связи между совершенно различными видами информации. Нам удается оценивать, экстраполировать и делать верные выводы в самых неожиданных ситуациях.

За весьма солидную плату мы в состоянии проанализировать обрывки различной информации и предложить решение проблемы буквально по любому вопросу — от супружеских конфликтов до враждующих планет. По ряду возникающих проблем только Посредник, имеющий лицензию, имеет право законно взимать гонорар за свою работу. И, естественно, только такие Посредники приглашаются крупными корпорациями и правительствами, с которыми обычно и имеют дело несколько сотен Старших Посредников разведанного людьми космоса.

У меня есть определенные таланты, которые вкупе с напряженным обучением позволили мне получить лицензию Старшего Посредника. Мой девиз, начертанный на визитках, — дабы соответствовать библейскому имени Исайя, — гласил: «Обращайтесь прямо сейчас, давайте вместе подумаем…»

Однако совместные размышления в Мирах Матисона привели к запутанным кошмарам и катастрофе, и арбитражный суд на Западном Мире выбрал меня в качестве официального козла отпущения. Когда долгие заседания закончились, был оглашен приговор: заморозить мою лицензию на пять лет; мало того — все мои сбережения и капиталовложения исчезли вместе с раем для банкиров — Новым Гибралтаром, выпавшим из конгруэнтности.