Свора

Огромный кабинетный стол сдвинулся на пару сантиметров, явно оцарапав паркет. Оставил свежие полоски на месте старых. Облизнувшись, Советник склонил голову в надежде получить поцелуй, но строптивица уклонилась. Тогда он причинил ей боль, от которой пришлось сжать зубы до скрежета. Она пообещала себе, что никогда не закричит, не проявит подлинных эмоций и не произнесет его проклятое имя.

Хищник мог спокойно измываться над ее телом, но потемки души останутся в недосягаемости. Для него этого недостаточно. Усилившийся темп намекал на долгожданный финал. Последний толчок принес с собой электрический разряд, пронзивший позвоночник и вынудивший задержать дыхание. Прижавшись взмокшим лбом к оголенной женской груди, Мануэль сделал глубокий вдох.

Никто из них не произнес ни слова. Очередной негласный закон, установленный давным-давно. Но изредка, будучи в хорошем настроении, любовник мог нашептывать неразборчивые фразы. Это в какой-то степени возбуждало, если брать во внимание тот факт, что женщина не отвечала. Иначе проявление слабости можно засчитать как проигрыш.

Кто-то из них двоих рано или поздно выйдет победителем из длительной борьбы за господство над разумом другого. Волкер льстил себя мыслью, что добьется расположения Королевы через постель или хотя бы ковер в комнате. Но тщетно: их встречи больше напоминали мимолетное увлечение, или хотели таковыми казаться.

Отдышавшись, мужчина, в качестве наказания за сегодняшнее равнодушие, резко отпрянул назад. Маргулис ахнула, при этом впившись пальцами в деревянную поверхность. Прическа, внешний вид, самоуважение — все это безбожно испортилось в горячности. Несмотря на откровенное презрение к самому худшему представителю рода человеческого, она признавала его мужскую силу.

Но поддаваться на сладостные увещевания не собиралась. Прошло три года с тех пор, как они стали близки. Волкер, входящий в ближайшее окружение Президента и пользующийся неограниченными благами, прибегал к разным маневрам, чтобы завладеть вниманием роковой женщины. В конце концов, получив множество отказов, он оправдал свое звание лучшего интригана Республики.

Застегнув штаны, Арман принялся расхаживать по комнате, дабы успокоиться. Растянутый галстук нервировал горло, а промокшая от пота голубая рубашка прилипла к телу. Пригладив темные волосы, мужчина приложил кулак к губам и слегка прикусил пальцы зубами. Стадия задумчивости. В этот момент его безжизненные голубые глаза с сероватым отливом изучали женский профиль.

В какой-то степени ему даже нравился такой первобытно-примитивный секс.

Они познакомились больше десяти лет назад, на одном из бесполезных благотворительных вечеров. Стремительно пробиваясь на поверхность, к верхушке пищевой цепочки, будущий Регент предстал во всей своей красе, затмив неприглядных плешивых демагогов. Блистая интеллектом, поддерживая светские беседы и расхваливая нынешнюю государственную политику, юноша легко завел нужные знакомства. Никто не подозревал о пороках, затаившихся под несокрушимым обаянием.

Внезапно повисшая гробовая тишина смутила присутствующих. Невзрачная машина подъехала к парковке, задняя дверь приоткрылась и явила обществу истинную повелительницу. Изысканная в деталях, утонченная в движениях и исключительная в вежливости. Она произвела фурор, стала едва ли не самой обсуждаемой фигурой в Столице. Вдова бывшего дипломата решила вернуться домой.

Интересный поворот событий.

Поравнявшись с женщиной, облокотившейся о стол, Кардинал блаженно улыбнулся одной из своих редчайших удовлетворенных улыбок. Ему нравилось контролировать ситуацию, но ничто не могло доставить такого удовольствия, как власть над ней. Единоличная, всеобъемлющая. Она находилась в невыгодном положении: зажата между мебелью и его разгоряченным телом. Идеально.

— Так мы договорились? — первой нарушила затянувшееся молчание Виктория, при этом извлекая из лежавшей рядом пачки сигарету. Мальборо. Какая расточительность — думать о делах после такой упоительной сцены. Пустая трата положительных эмоций.

— О чем? — изобразив удивление, Волкер поймал на себе пронзительный взгляд. Недобрый, почти уничтожающий. Но такое, как правило, действует лишь на инфантильных мальчишек и импотентов. — Знаешь, в чем твоя основная проблема, Виктория? — приникнув к нежной мочке уха, Советник аккуратно прикусил ее. Невзирая на слабые протесты, он продолжил шептать: — Ты слишком глубоко во все погружаешься. Прошлое не вернуть, сколько бы врагов ты не похоронила заживо. — обвив крепкую шею рукой, Маргулис не сразу поняла, что ее партнер немного отпрянул, после чего без колебаний вытащил сигарету из ее рта и затянулся сам. — К тому же, какой смысл бессмертия, если маленькие радости жизни тебе недоступны?

— О, ты читал одну из наших книг? Похвально, — пытаясь унять бешеное сердцебиение, изнуренная правительница клана все еще находила силы на язвительность. — Но отсутствие явных врагов у тебя наводит на мысль о том, что ты пренебрегаешь своей же доктриной.

— Ты слышала любопытную строчку из одной старой песенки? — невзначай поинтересовался политик, прежде чем подошел к макету Города, стоявшему на тумбе, и взял в руки человеческую фигурку. Крошечную, хрупкую, совершенно никчемную детальку в проекции вселенной. Осталось подвязать ниточки и подвесить на высокое здание Ратуши. — Город как пирамидка из колечек. Каждый человечек в нем наполовинку искалечен.

— И ты тоже? — протянула Королева с толикой насмешки, а затем вновь потянулась к пачке. Арман мгновенно сократил расстояние между ними и выдохнул сигаретный дым в лицо собеседницы.

— А ты? — вопросом на вопрос. Вполне в его стиле. Истинный политик. — Наши головокружительные карьеры начались почти одновременно. Чертова дюжина лет минула, а ты все еще держишься на плаву. Поразительно. Но, разреши спросить, ты не устаешь? Не хочешь отдохнуть?

— И позволить тебе разрушить то, что создавалось годами? — выпрямившись, Перри стояла вровень со своим многолетним мучителем. Персональным демоном. Посягнувшим на ее империю. — Но я обещаю взять себе отпуск, когда узнаю, что ты благополучно горишь в Аду.

— Не переживай, мы попадем туда вместе. Куда ты, туда и я, не так ли? — улыбка, напоминающая оскал, проявилась на внешне притягательном лице с легкой щетиной. Плутоватые глаза с извечной, неугасаемой искоркой сузились, а зрачки расширились. Образовавшаяся черная пустота угнетала, особенно в ледяном обрамлении. — К слову, услуга за услугу. Я решу твою проблему, потрачу время, немного унижусь перед вышестоящим, а взамен ты посетишь со мной одно важное мероприятие.

— Я думала, мы уже рассчитались, — возмутилась Маргулис, впрочем, без особого энтузиазма. Ультиматум вполне справедлив, а договоренность — превыше любых облигаций.

— Наша связь, как валюта, давно перестала котироваться, — Виктория почувствовала раздражение. И за менее безобидные реплики она могла отвесить пощечину или прилюдно унизить. Но в данном случае речь шла о сложном балансе сил и шатком равновесии. — Я поражаюсь твоей стойкости: ты готова на все ради собственных людей. Средневековая преданность, апогей рыцарства и коварства.

— Примечательной исторической фигурой того времени являлся герцог Ришелье, — несмотря на острый ум, он, как и большинство мужчин, легко поддавался лести. Но не следовало усердствовать.

— Принцип национального интереса, да? Помню, — Мануэль с полминуты рассматривал висящий на стене портрет. Фыркнув от нескрываемого пренебрежения, он развернулся. — Жаль, что ты так и не приняла мое предложение. В таком случае тебе бы не пришлось оставаться здесь одной, в этом мрачном месте, которое вы называете домом.

Возвысившийся Советник несколько раз предлагал вдове восполнить потерю мужа. Политическая выгода подобного союза могла соперничать лишь с одиозностью самой идеи. Какие бы заголовки ждали Республику: «Королева и Кардинал». Жадные до сенсаций писаки сгустили бы краски, телевидение вовсю крутило трехчасовые эфиры, а телефон бы разрывался от нескончаемого потока звонков с пожеланиями счастья. Но за всем этим крылся древний как мир мотив — приближение к всевластию.