Беленорские хроники

– Поверь, дорогой братец, ты никогда не застанешь крушение корабля, если за штурвалом стою я. Не доставлю тебе подобного удовольствия, – знакомый голос доносился уже с верхней палубы. Его владелец благополучно разместился в гамаке, сделанном из плотной рыбацкой сети, прикрепленной к двум балкам. – Хороший улов сегодня?

– Хуже, чем ожидалось, но, думаю, запасы вина мы обнаружим, – облизнувшись, мореплаватель вздохнул полной грудью свежий воздух, пропитанный очередной победой. – Также мы заполучили ценного заложника, за которого получим немало денег.

– Тогда не вырывай ему язык, Окти, – почти нежно попросил младший из двух братьев. Подсказка дала Ланнистеру возможность наконец-то вспомнить этих людей – Гимли и Октавиан, изгнанные из собственного дома за подстрекательство к мятежу. Прежде, чем боец из ям осознал, в каком опасном положении очутился, ему на плечо легла тяжелая ладонь.

– Знаешь, почему ты не услышал ни единого звука при нападении? – Октавиан сдавливал хрупкую кость, не переставая улыбаться. – Мы с братом завели дурную привычку лишать языка каждого нового члена экипажа. Видишь-ли, иногда бывает очень шумно. Голова болит от нескончаемой болтовни, глупых вопросов и неуместных угроз. Хочешь разделить с ними удовольствие?

– Нет, милорд, – все время хранив прилежное молчание, Ренси все же понял, что от него ждут ответа. От дальнейшего развития беседы зависит его судьба.

– Ну конечно, не хочешь, – усмехнувшись, островитянин жестом приказал своим приспешникам увезти других пленников. – Подготовьте их к обряду посвящения в команду “Доброй Надежды”.

– Шикарное название, доставшееся в наследство от слабохарактерного отца, который даже свое восстание не смог довести до конца. Но самый быстрый корабль в мире он все же после себя оставил, – спрыгнув на ровную поверхность, маленький, коренастый человек возник прямо перед жителем Запада. Длинная огненно-рыжая борода разрослась по всему мясистому лицу, закрывая двойной подбородок и достигая огромного брюха. – Меня зовут Гимли, но ты можешь называть меня Рыжебородым малышом.

– Зови меня Октавианом, – прорычал капитан, неотрывно глядя на собеседника. – Что же, свои имена мы тебе назвали. Хотя все люди имеют право знать имена своих новых господ, но все же – как нам обращаться к тебе?

Раскрыть свою личность двоим умалишенным преступникам и подвергнуть себя опасности, но упустить шанс вернуться домой? Или же остаться знаменитым чемпионом ям и покататься по миру вплоть до самого конца света? Сомнительные перспективы. Если вспомнить те обрывки историй, которые юноша слышал от соратника Рагнара, то его младшие братья явно не в себе. На Одиноких Островах немало безумцев, но изгнанниками объявили только их двоих. По слухам, они творили невиданные вещи, настолько жестокие и непредсказуемые, что сами Таргариены бы ужаснулись. За внешней приветливостью нередко скрывается коварство, граничащее с абсурдной кровожадностью.

– Эомир Мятт, – на раздумья ушли простительные десять секунд, на протяжении которых он пытался вспомнить и подобрать подходящий псевдоним. Акцент выдавал в нем жителя Западных земель, поэтому выбор был ограничен. Также следовало назвать менее родовитый дом, дабы избежать лишних расспросов. Оставалось молиться, чтобы никто из присутствующих не оказался ближайшим родственником или бывшим собутыльником представленного семейства. – Принимал участие в трехлетней войне на стороне своего сюзерена и короля Майкла Ланнистера.

– Вот оно что, – задумчиво проговорил рослый пират, словно вспомнив что-то. – Знакомая фамилия, но припомнить не могу, где ее слышал раньше. До нас доходили вести с фронта, но в ограниченном количестве. Мы бы с радостью помогли вам, западники, да вот наш любимый братик Гастон решил избавиться от многочисленных родственников.

– Предпочел нам Рагни. Досадное упущение. Тем не менее, друг мой, мы подобрали настоящего воина и ветерана, – низенький разбойник похлопал себя по внушительному животу и расхохотался. – Что скажешь? Оставим зверушку себе или отдадим прежним хозяевам? – поймав на себе братский взгляд, так называемый малыш подмигнул. – Ты упоминал о выкупе, но забыл одну важную деталь: нам нужны солдаты для вторжения, а он наверняка поможет в стратегических вопросах.

– То есть, придется сохранить язык? – поинтересовался утомленный Грейджой. – И каким же образом ты оказался на торговом судне? Не похож ты в таком виде на его владельца. Так как же ты туда попал?

– Я плыл на корабле своего друга, впоследствии нас захватили работорговцы и продали с командой на рынке Астапора. Больше пятнадцати лет я служил одному человеку. Он избивал меня за самые малые провинности. Избивал до полуобморочного состояния. Потом я сбежал. И вот теперь стою здесь, перед вами. Хотите – убейте меня, облегчите страдания. Но ели желаете насладиться агонией смертника подольше, то оставьте в живых. Вы же любите потешные зрелища.

Роковая игра на понижение того стоила. Грейджои, многозначительно переглянувшись, дружески похлопали новоприобретенного сподвижника по плечу, будто принимая в свое безоблачное царство кошмаров. В конечном итоге они добились своего и заполучили нужного человека, способного разобраться с замысловатыми картами и дать полезный совет. Благодаря этому стандартному для солдата навыку жизнь бывшего раба превратилась в ненормальную сказку. С ним обращались, как с императором: выделили отдельную каюту с мягкой постелью, кормили досыта, запретили работать и вообще напрягать мускулы.

Братья проявили чудеса гостеприимства, усаживая чужака рядом с собой и угощая лучшим вином. Никаких допросов, никаких разговоров о прошлом. Обычная светская беседа на повседневные и злободневные темы. Октавиан оказался признанным оратором, начитанным и просвещенным. Гимли же являлся кладезем похабных шуток, уморительных рассказов и, как ни странно, весьма уместных насмешек. Единственным смущающим фактором была молчаливая прислуга, но и к этому изъяну можно привыкнуть.

“Добрая Надежда” – крупное трехмачтовое судно, несмотря на свою приметность, оставалась безнаказанной за множественные потопления, захваты и грабежи. Менее внушительные корабли, количеством не более восьми, следовали за ней и готовы были разбиться о скалы ради общего дела. Это вовсе не жалкая пиратская шайка, а целая флотилия под официальными знаменами. Если бы их поймали, то казнили бы без суда. Хотя Ренси подобное развитие событий устраивало. Его доставят в столицу как опасного злодея, где он всласть посмеется над шокированным братом. Впрочем, принца пока что радовало нынешнее положение вещей.

Но его все же несказанно удивляла преданность моряков с вырванными языками. Однажды, во время какого-то нападения на беззащитные рыбацкие шлюпки, матросам пришлось применить силу. Октавиан, прыгнув на чужую палубу, едва не стал жертвой собственной самонадеянности – отчаянный рыбак кинулся на него с тесаком, и все бы закончилось плачевно, если бы не вмешательство одного из прислужников, бросившегося противнику наперерез. Изумительное самопожертвование. Особенно для людей, лишившихся дара речи.

Льва одновременно ужасала и притягивала такая необъяснимая магия. Он сам изредка ощущал некое влечение к братьям–Грейджоям. Их обаяние прельщало, непомерная сила – подавляла, а загадочность – соблазняла. Находясь рядом с капитаном, невольно начинаешь чувствовать себя зависимым. Разум отключается, остается лишь слепая покорность. Как бы там ни было, но сын Лорана уже пребывал под влиянием одной гадюки и научился превозмогать себя. У него до сих пор оставались всего два вопроса: каким образом головорезы заполучили такую фанатичную верность? И зачем им какой-то изношенный заморский пленник?

– Слушай, братец, а ты бы хотел переспать с королевой? – однажды полюбопытствовал Гимли, при этом рассматривая кусок мяса на тарелке. Жир стекал по его рыжей бороде и капал на стол. – По слухам, она хороша. Уже подарила своему муженьку третьего или четвертого отпрыска. А может и пятого. – Ренси вздрогнул и перевел неуверенный взгляд на говорившего. – С этим не возникнет проблем, когда мы начнем. – Морской король продолжал молча жевать. – Думаю, маленьких принцев и принцесс мы прибережем для тебя.