Знат

– Все куда прозаичнее, – Знат стоял рядом со мной и странно смотрел. – Мы почти дошли, в доме расскажем тебе, что было.

– Если сама до этого времени не вспомнишь, – вставил Юра.

Дом был красивый, я всегда мечтала жить в таком: двухэтажный, бревенчатый, с большим участком. Металлический забор, который раньше так трепетно красили каждую весну, облупился. Но это было незаметно за огромным количеством странных знаков, навязанных из веток и верёвок. Знаки висели на деревьях, на крыльце, на окнах – везде, куда можно было дотянуться.

В нормальном мире тут жили медведи, приезжали на фотосессии. А теперь периодически ночевали те, кто уходил из города. Если верить Фоме, то это, как охотничий домик, самое защищённое место во всей округе, перевалочный пункт, люди приходят переждать непогоду, съедают, что найдут, оставляют от себя другим и уходят дальше. Казалось бы, в ста метрах от МКАД, а уже какая-то глушь. Если верить, что вся жизнь ушла в центр. А не верить не получается. За все время, что мы тут бегали, я не встретила ни кого из постояльцев.

Еда нашлась в погребе: пожухлая картошка, проросший лук и тушенка. Парни этому так обрадовались, словно нашли редчайший фрукт по цене яблока.

– Наверное, опасно печку топить, дым заметят, – с сожалением сказал Фома. – Придут за нами.

– Да не придут они сюда. Сейчас вся движуха в центре, – мимоходом заметил Юра, перебирая овощи.

Фома и Знат переглянулись. Последний нахмурился.

– А ты это откуда знаешь? – Фома сел, а Юра снова стал мельтешить.

– Знаю, – буркнул он себе под нос.

– Слушай, хватит уже! – зверел Фома. – Ты про взрыв знал, точно знал, что он будет, причём даже назвал это спланированной акцией. Это случайно не твои ребята все склады пожгли на прошлой неделе? Вы чего хотите добиться?

– Мои ребята, которые погибли! – заорал вдруг Юрий. – Мы пытаемся хоть как-то изменить то, что сейчас происходит, вытащить из норы тех, кто засел в центре и только отдаёт приказы. Показать, что мы еще можем бороться, даже без поддержки знающих. Кстати, именно поэтому от нас отстали. Трое, ну ладно, четверо, непонятных беглецов не так интересны гвардии, как наши акции возле самой верхушки.

– И как успехи? – Знат был единственным очагом спокойствия в этом хаосе. – Помогают ваши акции?

Юра промолчал, бросил продукты и стал выбирать сухие поленья. Фома чистил печку от старых углей.

– Был бы снег, можно было сварить картошку, – сказала я, вскрывая банку тушенки ножом, металл гнулся, а нож его не резал, а мял. В итоге банку я не открыла, а разворотила на части.

– У нас много лет нет снега, – заговорил Юра, уже без истерик. – Многие считают, что это из-за того, что всех знающих уничтожили. Холодно, а снега нет. И лета нет. Дождей нормальных тоже нет. Только мерзкая, непрекращающаяся морось.

– Время вечного тлена, – согласно проговорил Фома, засунув по локоть руку в печь.

– Так может, теперь вы мне расскажете, что случилось? – снова закинула я удочку. – Раз нам никуда бежать не надо и время подходящее, мне кажется.

– Да нечего рассказывать, – Фома отвлёкся от печи. – Экологическая катастрофа, куча болезней, часть которых быстро мутировала. Как следствие смена власти. Да ты сама должна это все знать. Амнезия амнезией, но такие вещи не забываются. А новая власть решила, что не надо нам тех, кто знает больше остальных. Ну и вынесла приказ их всех уничтожить.

– Не, – возразил Юра. – Они сказали, что из-за таких людей вирус и мутирует. Обычным не выжить, если так дальше дело пойдём, ген у них типа слабее, не тренированный. А процент обычных естественно выше, чем знающих, вот и пошли на крайние меры, чтобы спасти всех.

– Кто такие знающие? – задала я очередной, глупый, по их мнению, вопрос.

– Знающими называли тех, кто умел общаться с духами, навьими сущностями, – заговорил Знат. – Знающие умели лечить словами, видели больше остальных, отличали правду от лжи. И очень не любили, когда их называли ведьмами или колдунами. Некоторые вообще предпочитали более древнее название – знатки. Но это не закрепилось, поэтому просто знающие. Они были мостиком между простыми людьми и иррациональным.

– И их всех убили, – Фома сплюнул на пол и вытер след пяткой. – Я считаю, что все эти сказки с вирусами и мутацией были предлогом убрать неудобных.

– Это очень жестоко, – поежилась я.

Ребята говорили очень много странных и жутких вещей, которые никак не хотели укладываться у меня в голове. В моем нормальном мире не было даже предпосылок к перевороту. Да и знающих тоже не было. Все домовые ютились только в сказках, а не в тёмных углах квартир.

– Нет, жестоко то, что взялся за это дело знающий, – Фома злобно пнул печку. – Стал уничтожать своих же.

Я бы хотела прекратить этот поток воспоминаний, но это цунами было уже не остановить.

– Лучший ищейка во всей стране, – Юра уже развёл огонь в печи и подкладывал дрова.

Я посмотрела на Зната, тот отстранённо смотрел куда-то мимо всех, сидел, погруженный в свои мысли.

– Ага, лучший, – Фома бесился. – Я его найду и сделаю лучшим мертвым ищейкой.

– А, так вот что ты забыл в спальном районе, – Юра отошёл от печи, вытирая руки о кофту. – а я все гадал, что нас всех собрало на заброшенной станции в такое время. Прям час пик, не иначе.

Юра хохотнул своей не очень удачной шутке.

– Да, прошёл слух, что это чудовище вынуждено теперь само скрываться, – в голосе Фомы прозвучало удовлетворённое злорадство. – Вот я его найду и убью. Ему все равно не жить, лучше это буду я.

– Почему лучше ты? – Знат словно проснулся. – А ты его хоть раз видел? Кого хоть ищешь?

– Нет, но я его узнаю, как только увижу. Я видел, как он убивал, его движения. Хочу посмотреть ему в глаза и спросить, добился ли он того, что хотел.

– Хочешь обогнать Охоту?

Все замолчали.

– Что такое Охота? – я отчеканила каждое слово, громко, чтобы услышал каждый.

– Точно никто не знает, – ответил Знат. – Это какая-то сущность, или субстанция, или событие, которое всегда выполняет свою роль. А роль одна – искать.

– Про Охоту могли знать знающие, – подхватил Фома. – Но их всех убили. Наша дорогая новая власть вырезала часть населения по всей стране. Охота нашла всех.

– Наши говорят, что Охоту создал палач, чтобы она помогала ему. А теперь сам от неё скрывается, – развеселился Юра.

Сложно было свыкнуться с мыслью, что кто-то реально отдал приказ убить людей. Людей, которые, как я поняла, были важной частью общества, общались с навьим миром и это было абсолютно естественно. Быт строился вокруг этого.

Даже сейчас, когда мы только вошли в дом, Фома проверил, не остался ли где домушник. Нашли только сгнивший тапочек и войлочную шляпку. Хозяин дома давно погиб.

Я сидела возле окна и смотрела на зимний бесснежный лес. В голове была тишина. Хаос вытеснил все мысли, и теперь их надо было собирать заново. Заново выращивать на новой реальности и пытаться понять, как в этой реальности жить. Я привыкла жить одна в своей удобной и понятной норе. Но когда нору сломали, обломки раскидали, а основу извратили, всё удобство исчезло.

Я искала тот момент, когда моя жизнь изменилась. Пыталась понять, куда уехал поезд, что сохранил мне эту странную нелогичную часть жизни.

Этот мир трещал по швам, что-то не сходилось, не увязывалось, как и три моих спутника, которые были очень контрастными. Я читала много историй про переходы, попаданцев, постапокалиптический мир, и знала, какие правила должны были быть в этих мирах, чтобы в них верили. И сейчас я не верила. Несмотря на яркую картинку, детали и атмосферу, что-то продолжало кричать, что мир не настоящий.

Я отвела взгляд от окна и посмотрела на Зната. Тот улыбался. Я резко повернула голову обратно, защемила шею, скривилась и чуть не разревелась.

Меня отвлёк Юра, который уронил металлические миски.

– Куда потом? – оставив миски в покое, он заглянул в печку.

– Предлагаю в район вернуться, раз нас никто не ищет, – Фома вытащил свой топор и стал чистить лезвие.