Привет, Яга!

- Мы должны были с тобой поговорить, - сказала я строго. – Говорить будем прямо сейчас. Выкладывай немедленно все, что знаешь. Почему старая Яга выбрали именно меня, и причем тут змеи?

Василий глянул мутным глазом и наконец-то начал рассказывать:

- Все дело в твоем отце…

Первое же признание погрузило меня в глубокий ступор. Перед глазами встала фигура моего папаши - работяги предпенсионного возраста. Совершенно обычный человек, можно делать его эдакой среднестатистической единицей, не ошибешься. Немного пьющий, немного зарабатывающий,  немного ругающийся с женой, немного играющий в шахматы, немного полнеющий и лысеющий. В его жизни не было ничего особенного, как он мог быть связан с Тем Миром? 

… Я о твоем настоящем отце говорю. Ты его, наверное, не помнишь...

Память пронзила  молния-воспоминание, которое я всегда считала то ли сном, то ли фантазией: огромные мужские руки, которые прижимают меня, маленькую, к широкой груди, подбрасывают в воздух так высоко, что я лечу к самому солнцу, счастливо заливаясь от смеха.

… Он был выходцем с Той Стороны, потом вернулся назад. А ты – создание Двух Миров, поэтому-то и можешь быть Ягой. Таких очень немного. Нам повезло, что мы нашли тебя…

Еще одно воспоминание из детства: я, присев на корточки, разглядываю воробья, прилетевшего познакомиться. Птичка смотрит на меня черным глазом-бусиной, и я ясно слышу в его чириканье слова «Привет тебе»… А еще был человек в сером пальто, который всегда сидел у могилы, соседней с бабушкиной. Его почему-то никто никогда не замечал, а на вопросы взрослые отвечали, чтобы я не выдумывала.  Через несколько лет я и правда перестала замечать, обращать внимание… выдумывать.

… Мы поняли, что за тобой еще кто-то охотится, когда начали изучать твой распорядок дня. Та Маринка-перевертыш следила, а теперь еще и этот… Ты, похоже, кому-то очень нужна… Я не знаю, зачем… - речь моего помощника становилась все более невнятной, он как будто засыпал.

- Так ты все от меня скрывал?  А теперь чего вдруг решил выложить? – пыталась я осознать его ответы и выспросить что-нибудь еще, пока он удивительно откровенно отвечал.

- У меня сейчас нет сил выкручиваться, - бормотал Василий, как будто засыпая. - Я должен отвечать на твои вопросы и выполнять все твои пожелания немедленно. Помощник должен подчиняться Яге. Такие правила…

Я уставилась на высокую фигуру, будто впервые увидела этого человека. Вот дура, почему не замечала? Он ведь всегда подскакивал как ошпаренный, если я что-то командовала. Значит, это была не простая любезность, а рабское подчинение!

Тем временем с моим помощником творилось неладное. Он вдруг начал заваливаться набок. Из-под повязки, как ручейки, показались тонкие зеленые ниточки, они прямо на глазах расползались по бледной, синюшной коже. С ужасом я поняла, что гад, похоже, был ядовитым, и Василий имеет все шансы не дожить до утра. Теперь бедняга впал в беспамятство, а я последние минуты занималась тем, что допрашивала его.

- Васенька, ты чего? Как тебя лечить, что мне делать? – я голосила и трясла его так, что могла бы и мертвого разбудить, но мой сильный и верный помощник валялся на диване, как тряпичная кукла. Он начинал хрипеть и задыхаться. Я судорожно пыталась что-нибудь придумать. В доме осталось единственное существо, у которого можно было попросить помощи.

- Шип! –  Я влетела в сауну и быстро вытянула бородача из-за печки, где тот, похоже, мирно спал. – Шип, помоги, он умирает! Что мне делать?

- А, и всяго-тать! А чаго арешь, како глашенна?

Мне показалось, что я сейчас придушу мерзавца.

- Шип, ты не понял? Василию очень плохо. Его оборотень покусал.

Из глаз брызнули горячие слезы, и, как будто в ответ, вдалеке над крышей грохнул разряд молнии.

- Ну и не мокри мне тута, чай накликала ужо непогодушку. Водицы ему поднесь, да и ладно будеть, - пробурчал банник.

- Какой водицы? Он не хочет пить, он… - В окна забарабанил дождь. – Иди же, погляди на него! Скажи, чем лечить! – орала я.

Шип, похоже, рассердился.

- Да что ж ты, Яга, бестолковку толчешь? Я ж говОрю – водицы дай ты яму. А ходить я не буду, чавой тама смотреть-то. Чёж я, укушенных не видал? – Банник успел забраться в свое убежище и бормотал теперь оттуда.

Кажется, толку не добиться от подлеца. Я понеслась назад, жалея, что потеряла драгоценное время. По пути споткнулась и почти грохнулась на паркете перед камином – нога поскользнулась на каком-то старом листике. Я автоматом подняла его и уставилась на рисунок двух колодцев. Ай да Шипчик! Умница. Если получится, скуплю ему целый шоколадный отдел. 

Я схватила на кухне первую попавшуюся миску, трясущимися руками справилась с засовом на двери и понеслась в темноту. Мир за стенами избушки встретил меня ревом ветра и проливным дождем. Рассердившись на небо, которое смело оплакивать еще живого, я впервые сумела закрыть дождь. Не прекратить, а именно закрыть – как кран, только внутри себя. Мгновение, и воздух перестал быть похож на холодный душ. Ветер, правда, бушевал вовсю, но это было уже терпимо.

- Посолонь, противу… блин, погоди, миленький, не умирай! – Я прибежала к колодцу и начала, как одержимая, раскручивать цепь. Еще через минуту я стояла на коленях у дивана и, поддерживая черную голову, пыталась напоить Василия водой, которую он сам когда-то называл живой. Может, все это бред, и вода никого оживить не может?

Несколько капель наконец-то проникли через твердые губы, а часть влаги я вылила на рану. Для этого пришлось разматывать бинты. Зрелище укуса, от которого ветвились и пульсировали, как змеи, зеленые нити, было просто тошнотворным.

Еще капля, и еще… Губы раненого запеклись и не хотели разжиматься, а рука, похоже, начинала жить собственной жизнью, но я все равно продолжала лить на нее чуть светящуюся влагу. Пользуясь новым правом хозяйки, приказывала своему помощнику жить и тут же выздороветь, но, похоже, правило подчинения так не действовало…