Слова встают с бумаги

Павел Великжанин

Слова встают с бумаги

Слились сердцебиенья в долгом эхе

Лю

Память налью,

Выпью глоток:

Я тебя лю…

Я тебя то…

Был ведь Гель-Гью

Берег крутой?

Я… тебя… лю…

Я… тебя… то!

Всё во хмелю

Фразы простой:

Я тебя лю!

Я тебя то!

…Миг вечно длю

В битве с «Потом».

Я тебя лю!

Я тебя то…

Время-враг – лют

В долгой войне:

Я тебя лю –

Я тебя не…

Капли ловлю:

Был ведь потоп.

Я тебя лю…

Я тебя то…

От счастья

Я сплю, я сплю под стук колес,

Я пуст, как мой стакан,

Но все равно, как верный пес,

Бежит к тебе строка.

К тебе за окнами бегут

Столбы и провода.

Дырявит снов моих лоскут

Полярная звезда.

К тебе гнет ветер грозовой

Дождя диагональ.

Разлука яд пускает свой

По жалу слова «жаль».

А стук колес – как стук сердец,

Что бились в унисон.

В стекло упершийся гордец,

От счастья я спасен.

Как вспышка памяти, гроза

В глаза сквозь веки бьет.

И вся земля бежит назад,

Лишь я один – вперед.

Карма

Началось все в другую эпоху, когда

Преграждая протоки, плотина стыда

Направляла энергию ввысь:

Долгота верхних юбок толкала в поход

Покорителей диких племен и широт,

Чистый лист соблазнял собой кисть.

С полдесятка тому инкарнаций назад

Оперенный ресницами девичий взгляд

Прямо в яблочко глаза попал.

Лукокрылый шепнул: «То, что бьется – разбей!»

И по смазанной огненной кровью резьбе

Ты мне в сердце вкрутила запал.

И от взрыва нельзя ничего уберечь:

Заплетается ватными ножками речь,

Языком семеня из гортани.

Где холодные губы арктических вод

В русский берег впились, там, вмороженный в лед,

Мой кораблик двухпалубный ранен.

Так пристрелкой двоим лишь понятных словес

Незаметно нащупал играющий бес

Каждой фибры невидимый контур.

Словно став намагниченной чуткой стрелой,

На тебе и к тебе я повернут, слепой

Синей птицей летя к горизонту.

Путешествий во времени, правда, пешком

Совершил я с тех пор лет на сорок с вершком,

Обзавелся умом, сединой и брюшком,

День за днем к поминальной шел рюмке;

Но дощатую дверь за собою закрыв,

В путь сансары шагнув, что запутан и крив,

Я твой образ унес, как незримый нарыв,

В перикарда трепещущей сумке.

Раз за разом судьба на молочном листе

Повторяет, зараза, все фабулы те,

И я снова рождаюсь, похож на

Всех, кому сердце в ребра давало пинка,

Словно вышито нитью моей ДНК:

«Есть любовь,

но она

невозможна».

Нота «после»

Мы прячем взгляд, не поднимая

Покрытый пеплом жар сердечный.

Горел в гортани воздух мая,

Но опьянение – не вечно.

На все, что мы писали мелом,

Дожди стряхнули цвет акаций.

Мы повстречались неумело,

Теперь не знаем, как расстаться.

Ответ услышу ли, вопрос ли,

Но время все уже решило.

И ноту «до», и ноту «после»

Сыграли мы с тобой фальшиво…

Срывались с лука стрелы

Срывались с лука радужного стрелы,

Разя в сердца дуплетом все живое,

Веснушками заката запестрели

Барашки, в синеве плывя по двое.

Ложились тени теменем к востоку,

Надеясь, что воскреснут на рассвете,

И месяц, располнев, округло окал,

И нес его слова вслед солнцу ветер.

Струился свет сквозь звездные прорехи

На темно-синих шторах небосклона,

Слились сердцебиенья в долгом эхе,

Друг друга отыскав средь миллионов.

Птенцы рвались разламывать скорлупки,

Испытывать ветрами оперенье,

И самые безумные поступки

Судьбу веков решали за мгновенья.

Между нами

Между нами – дрожащие струны,

Серебристые тонкие нити,

И, услышав мелодию «Лунной»,

Тихо звезды застыли в зените.

Мы с тобою – в глазах друг у друга

Отражения мягкого света,

Мы с тобою – всего лишь два круга,

Образующих эту планету.

Ты смеешься так чисто и звонко,

Что аккордом откликнулось сердце,

Но вокруг настоящее – тонко.

Тишина запирает все дверцы.

Тишина окружает тревогой,

Отнимает у песен их крылья.

В тишине бесконечны дороги,

В тишине безысходны усилья.

Но пока не оборваны струны,

Мы с тобой – половинки Вселенной,

И бессмертные, вечные луны

По сравнению с нами – мгновенны.

На весах

Я проснулся от внезапной тишины.

Темнота мне вдруг ударила в глаза.

И молчали неразгаданные сны,

И дрожала на стекле твоя слеза.

Ожидание качалось на весах,

Растворялся в мокрой каше снежный рис…

Боль рванула мое сердце в небеса,

А слеза твоя – скатилась вниз.

Два в

окзала

Один вокзал – каптером-солнцем

Одет в оранжевый жилет.

Неторопливее эстонцев,

Часы растянуты до лет.

Звенели гонгами колеса.

Нетерпеливо вдаль смотря,

Я привставал немым вопросом:

«Ну, где же поезд твой застрял?»

Другой – молчал, угрюмо ежась,

И ветер дул со всех сторон,

И лиц тоскливая похожесть

Была серее, чем перрон.

Ползли вагоны еле-еле,

Но это даже хорошо:

Колеса жалобно скрипели,

И я с окошком рядом шел.

Одни и те же рельсы, шпалы,

Табло, часы, коробки зданий,

Но очень разные вокзалы

У нас для встреч и для прощаний.

Мне до тебя было десять шагов

Мне до тебя было десять шагов:

Пальцами по телефонной цифири.

То я стрелял в камуфляжных врагов,

То по бакланке на зоне чифирил.

Трясся по вахтам: Хабаровск, Чита,

Водкой крещен да мазутом помазан…

Но до сих пор в голове на черта

Номер держу? Поменялся сто раз он.

Раб немоты телефонной

Трогая мертвую трубку,