Эвви и три луны

Эвви поняла, она не сможет переступить через доверие Обнорина, через доверие их всех к ней – пусть даже она не права. (Она всегда стремилась быть правой, искать правоты, быть «на стороне» правоты. Ее так учили, да она и сама хотела.)

6.

– Какая сегодня лунная ночь, надо же! – говорит Коннор.

Они с Эллой гуляют по окрестным лугам. Отошли далеко достаточно от их «викторианского особнячка». Он отсюда кажется крошечным, в нем светится только одно окно – Обнорину как всегда не спится.

– Редко бывает так, – соглашается Элла, – чтобы все три луны были настолько полны и отчетливы.

– Лучше, все-таки, если б их было две. Да и одной-то много, особенно, если речь о Второй Луне.

– На заре эксперимента, помнится, Коннор, ты пел другие песни. В общем-то, все мы пели иное, и те, кто против и те, кто за.

– Мы начинали из любви, а продолжаем, длим из чувства долга.

– Мы не длим эксперимент, а завершаем его, – ответила Элла, – пусть и не хотим признаться себе.

– Но… – попытался Коннор.

– А любовь, – перебивает Элла, – ты прав, было много любви. Но любили мы свою молодость, свою дерзость, свое всесилие здесь, в мире Готера. Любили свое добро, которое мы несем им, – она показала на небо, на эти луны, что так чисты и прекрасны сейчас. – Любовь дала нам право, да что там! санкцию лепить из тамошней человеческой глины. Мы убедили себя, что у нас добро, а не Иделы Добра. А как же иначе, раз нами движет любовь.

– Но нам удалось гораздо больше, чем мы предполагали изначально, – ответил Коннор. – Да! Я понимаю тебя прекрасно, никто из нас не может позволить себе такую роскошь как чистая совесть. И не дай нам бог деградировать до чистоты собственной совести… И все это как-то сочетается с чувством, сознанием правоты, нет, не собственной, конечно же, но правоты своей прожитой жизни.

– Меня мало заботит моя прожитая жизнь, – сказала Элла. – А так ты, наверное, прав.

Коннор обнял ее за плечи.

– Я благодарна тебе за все, что у нас с тобой было… пытаюсь быть благодарной, да… Но вот, прошло время, и понимаешь сам – нам все-таки надо быть порознь.

– Понимаю. Но я все еще люблю тебя. – Демонстрируя самоиронию, – Сам не ожидал.

Элла положила ладонь на его ручищу, обнимающую ее плечо, пожала ему запястье.

7.

Эвви прикрепили к Кауфману (Коннор сказал, что это пока). Гарри отвечал за программное и технологическое обеспечение всего, что они делают в этом мире. Гарри, покинувший Землю триста лет назад, имел в своем распоряжении новейшие земные разработки, Эвви не ожидала. Получается, равнодушие человечества к эксперименту само по себе, обиды колонистов Готера на Землю сами по себе, а научное взаимодействие не ослабевает? А кое в чем, насколько понимает Эвви, Кауфман был впереди Земли (он же гений, да?) и щедро делился с человечеством, и был неравнодушен (пусть и не сознавался, протестовал яростно) к земной славе. То есть она поторопилась спасать единство человеческой цивилизации от команды Коннора? Понимает, конечно, что это она, иронизируя над собственными страхами, забегает вперед, может быть, обольщается – ничего же еще не ясно.

Отношение к ней изменилось, она чувствует. Будто она успешно прошла какой-то тест. Но она не понимает, какой именно. Не наябедничала на них в НАСА? Но это же мелочи, детали. Приняла их «рамки»? Но вот же, не приняла. Или им как раз и понравилось, что не приняла, все-таки. Она так уверена, что не приняла? Но как бы там ни было, они уже считают ее своей. Они наивные? При всем их опыте, при всем превосходстве над ней, наивные. Она не уверена, что она «своя». Ее пугает их одержимость экспериментом, их одержимость каким-то, не очень ей ясным добром.

Чем был хорош Гарри Кауфман, он постоянно резонерствовал, критиковал своих коллег, все, что делалось или не делалось ими. Он возмущался НАСА. Был беспощаден к тем научным структурам Земли, что взаимодействуют с ним. Из его бесконечных монологов о том, что неправильно она узнавала о тех вещах, которые, по мнению. Коннора, знать ей не полагалось. И в вещах этих кое-что ее пугало.

– Командир Коннор, вот я работаю с Гарри, вы подключили меня и к Артему Обнорину. Я, образно говоря, мою пробирки в их лабораториях. Не более. Понимаю прекрасно, что на большее моей квалификации не хватает, во всяком случае, пока

– Она очень быстро схватывает, – сказал Коннору Гарри. Эвви от него не ожидала.

– Командир Коннор, – продолжает Эвви, – я признала вашу правоту, когда вы сказали, что я должна дорастать до ответов, помните? Так вот, я должна оказаться на этих ваших лунах. Это и будет мой способ дорастания до…

– Ко мне не обязательно обращаться «командир», – ответил Коннор, – это мы так, ну вроде тех наших фраков и прочего. Гарри вообще предлагал, чтобы ты величала меня «командор». – Сказал и ждал эффекта.

– Все это мило, конечно, – говорит Эвви, – но я хочу Луну.

– Представляю, как это звучало бы в веке девятнадцатом, ну или так, в двадцать первом, – усмехнулся Обнорин.

– На какую именно? – начинает закипать Элла.

– Думаю, если я справлюсь на одной, вам будет уже проще отпустить меня на остальные.

– А ты, девочка, хоть сколько можешь себе представить цену своего провала? – Элла была резкой.

– Ну, снизите мне оценку по практике.

Элла оценила. Но сейчас не до юмора. Сказало только:

– Даже если ты и найдешь ответы, пойми, не в них дело. И, может, даже не в эксперименте. Впрочем, понимаю прекрасно, все эти мои слова впустую. Да ты и не обязана верить мне на слово.

На Эвви произвело впечатление, не столько даже что, а как она сказала.

– Если ты вдруг погибнешь, нам, Эвви, будет тебя несколько не хватать, – сострил Гарри.– Элла права, – подводит итог Коннор, – и Гарри, в общем-то, прав. Но ты, Эвви, полетишь на Луну. – Упреждая общее возмущение, – на Первую. Всего лишь на Первую. И вместе со мной, разумеется. А то что-то засиделся, всё из кабинета руковожу.

Элла Юджину злым шепотом:

– Надеюсь, хоть тебе на Луну не надо?

Юджин рос под все эти разговоры: эксперимент, Первая Луна, Вторая Луна… и ему не интересен эксперимент и не нужна Луна.

– Не ожидал, конечно же, от Коннора, – говорит Обнорин, – но, может, и в самом деле в эксперимент неплохо будет влить свежую кровь. – Тут же сообразил, что сказал довольно мрачную двусмысленность.

– Хватит уже крови, – ответила Элла, свежей, несвежей, невинной ли, виновной.

– Я бы все-таки так не драматизировал, – заворчал Гарри. – И не морализировал бы. – Он делает ударение на этом своем «бы», далее возмущенно, – А вот то, что все наши планы на ближайшие две недели по боку, и мы заняты только тем, что готовим нашу девочку к высадке – это да!

Эвви и не предполагала, что подготовка окажется настолько тяжелой. С утра до вечера отрабатывать жесты и мимику людей Первой Луны, приспосабливаться к лингвотрансформеру, что будет переводить все, что она услышит – это еще ничего. Но аппарат должен говорить за нее, ее голосом! И тут началось – то прибор не совпадает с ее артикуляцией, то вдруг заговорит басом. Лучше б объявили ее немой. А сколько еще надо вызубрить по истории, географии, обычаям и нравам! Гарри говорит, что это, скорее всего, и не пригодится, но учить все равно надо. Чтоб не выглядеть среди тамошних людей каким-нибудь «марсианином». Специальный микрочип подскажет ей, где она должна рассмеяться над анекдотом, поможет отличить комплимент от оскорбления, но учить, повторяет Гарри, все равно надо. Тем более, что любая техника нет, нет, да и дает сбой.

А чего стоило привыкание к гравитаадапторам, что должны нивелировать разницу в силе тяготения на Готере и Первой Луне!