Юнкер

Как ни странно, почему-то казалось, что все происходящее доставляет парню искреннее удовольствие. Перед тем, как встать перед похожим на грозовую тучу ротным, он каким-то немыслимым образом умудрился на мгновение оглянуться и хитро подмигнуть мне.

Будто хотел сказать — погляди, что сейчас будет.

— Бецкий, значит… — Ротный задумчиво оглядел тощую фигуру в юнкерской форме с головы до ног. — Фамилия у тебя больно странная… И Дар имеется.

— Так точно, ваше высокоблагородие! Имеется.

— А сам чьих будешь?

— Так я… этот, как ваше высокоблагородие сказать изволили. — Бецкий пожал плечами. — Кухаркин сын.

На мгновение оба смокли. И просто смотрели друг на друга — будто то ли обменивались мыслями, то ли еще что-то. Казалось, между ними происходит какой-то диалог, о содержании которого все остальные могли только догадываться.

И длился этот диалог недолго.

— Становись в строй, Богдан Бецкий. — Ротный махнул рукой. — И не думай тут себе лишнего. Будешь служить, как следует — большим человеком станешь, хоть и рода сам незнатного… И чтобы зубоскалить впредь не смел, пока я говорю. Смекнул?

— Смекнул, ваше высокоблагородие, — кивнул Бецкий — и тут же поправился. — Так точно!

— То-то же. Ступай.

Ротный говорил еще что-то — но недолго. То ли все формальности уже и так были соблюдены, то ли странное выступление Бецкого почему-то отбило у лейб-гвардии штабс-капитана охоту растягивать приветственную речь — уже скоро она закончилась. Но я почти не слушал. Вместо этого украдкой разглядывал виновника всей кутерьмы … а заодно и своего спасителя.

Внешности он, надо сказать, был весьма необычной. Рослый — чуть выше меня, если уж стоял в строю справа — но такой тощий, что даже пошитый по меркам парадный китель висел на нем мешком. Длинная шея торчала из форменного воротника-стойки чуть ли не на локоть и увенчивалась головой. Круглой, носатой и из-за короткой стрижки казавшейся непропорционально маленькой — по сравнению с телом. Подбородок Бецкий выбрил чуть ли не до блеска, но в комплект к жиденьким рыжеватым усикам оставил по бокам неожиданно роскошные бакенбарды. Несуразные, неуместные… но при этом предназначенные для вполне определенной цели.

Даже частично укрывшись за ними, уши Бецкого выглядели огромными — я бы поставил свой наградной кортик и пятьсот рублей в придачу, что их кончики торчали за края форменной юнкерской фуражки. Тут же подумалось, что парень мог бы спрыгнуть с самой крыши училища без малейшего вреда для себя. Случись такое — ветер тут же подхватил бы его под уши и аккуратно опустил на мостовую — разве что унес бы куда-нибудь в сторону Зимнего.

Вот бы государыня удивилась.

— Чего уставился? Уши мои нравятся? — довольно ухмыльнулся Бецкий, когда ротный отвернулся. И, не дождавшись ответа, продолжил: — Понимаю. Выдающиеся, между прочим, уши.

Вне всяких сомнений. Настолько, что разглядывая их я даже пропустил финал речи почтенного лейб-гвардии штабс-капитана… между прочим, по совместительству мамы и папы.

— Господа юнкера — вольно! Разойдись! — скомандовал ротный.

И я уже было решил, что все интересное на сегодня уже закончилось…

— … А господина юнкера Бецкого я попрошу задержаться. — Ротный безошибочно выцепил в толпе взглядом тощую лопоухую фигуру. — И прихватите с собой вашего товарища Горчакова.

Значит, уже заметил. И все знает… хорошо это или плохо.

— Ну вот… — едва слышно вздохнул мой собрат по несчастью. — Чуть что — сразу Бецкий.

В его голосе сквозило столько глубокой тоски, что я на мгновение даже поверил, что грядущий разнос от ротного стал для парня чем-то неожиданным… или неприятным.

Ничего подобного. Наоборот — он явно обрадовался. Его разве что чуть смутился, что попал под раздачу со мной на пару, а не в гордом одиночестве. Шагая на расправу к Маме и Папе, я поймал взгляд Бецкого — слегка виноватый, но все равно веселый и довольный.

Вот ведь… чудила.