Сын

Нина хотела было воспротивиться, но тут Альбина ей кое-что пояснила:

– Сейчас скажу тебе раз, ты подумай секунду, а потом приступай к обнажению. Если ты не будешь слушаться, пожалуюсь Павлу. С бунтарками тут все просто: тебя сломают голодом и холодом. Знаешь, что такое одиночная камера на зоне? Тут тоже такие есть, только еще хуже.

Альбина говорила правду. Жестокие слова этой женщины напугали Нину. Она решила ей не перечить. Прожженная брюнетка умела вселить страх своей властностью и решительностью. Нина испугалась. Она дрожала и хотела плакать. Молча поджимая губы, девушка опустила глаза.

– Ты меня поняла? – прорычала Альбина.

Нина лишь кивнула.

– Тогда приступай.

– Извините, – проронила несчастная, – я все выполню. Только не могли бы Вы мне сделать одолжение: я не мылась нормально уже который день, мне не дают такой возможности, у меня нет белья и одежды, мне стыдно раздеваться, от меня пахнет, позвольте хотя бы принять душ.

Альбина откинулась в кресле и протянула:

– Ааа, ясно, опять они не заботятся о вашей гигиене. Мужланы, что с них взять. Потом будут по врачам таскать. Иди, подмойся. Ванна в конце коридора.

Альбина разрешила Нине принять душ не потому, что имела в себе что-то доброе, а лишь из практических соображений и нежелания прикасаться к воняющей девке.

Нина принимала душ и плакала. Что-то страшное начинало доходить до ее несмышленого мозга. Пока вода и пена стекали по ее телу, она готовилась к ужасам, что ждали ее впереди. Надо было взять себя в руки и продолжать. Девушка заблуждалась, что в этом рабстве будет нестрашно. Худшее еще впереди. И если не быть готовой к этому, можно сломаться, сорваться, сойти с ума. Нина еще не знала, но такое случалась с подневольными проститутками нередко. Были случаи, когда новеньких пускали в утиль еще до первого заказа. Она искупалась, постирала трусики, мокрые надела их и пошла.

– Наконец-то, – фыркнула Альбина. – Приступим.

Женщина объяснила Нине, как та должна раздеваться. Деревенщине, столько лет не видавшей мужика, было стыдно даже слушать развратницу. А когда дело дошло до выполнения первого задания, тело Нины стало словно деревянным, она не могла заставить себя и шевельнуться. Нерасторопность и скромность Нины выводили Альбину из себя.

– Что за жеманство? Я понимаю, ты молода! Но не девственница же! Сколько тебе? – спрашивала женщина, злясь на неловкость ученицы.

– Тридцать два, – вымолвила Нина.

– Что?! Тридцать два? – удивилась Альбина. – И так себя ведешь, словно ягненок? Нет уж, давай работай! С тридцатилетней бабой я нянчиться не собираюсь!

Альбина разозлилась на Нину. Очень. Потому что та сохранила в свои годы такую красоту, нежную кожу, упругую грудь. Альбина, как самая настоящая змея, возненавидела Нину под натиском зависти. Деревенской простушке пришлось сложно на первом уроке. И ее наставница делала все, чтобы никаких облегчений Нина на себе не почувствовала.

Практика началась с науки обнажения, которая у Нины никак не получалась. Когда девушка была полностью раздета, стояла, прикрывая интимные места ладонями, перед этой властной стервой, колени Нины дрожали, а глаза слезились, Альбина преступила ко второй части практических занятий.

– Сейчас я научу тебя науке эрогенных зон. Покажу твои и расскажу про зоны партнера.

Такого унижения Нине еще не приходилось чувствовать. Ей пришлось сесть на полу перед Альбиной и раскинуть ноги в стороны, открыв нараспашку все, что она хранила эти годы в тайне от всего мира.

Сначала Нина испытывала исключительно гадкие чувства, она презирала и ненавидела эту мерзкую дрянь, пособницу преступного мира. Потом что-то в ощущениях Нины начало меняться: тело ее стало отзываться на прикосновения Альбины. То ли от профессионализма сексолога, то ли от того, что плоть Нины изголодалась, но тело девушки стало принимать приятные ощущения, которые Альбина называла наслаждениями. Нина не запоминала, даже не слушала урока своей наставницы, она лишь разрывалась между стыдом и жгучим желанием. Альбина видела реакции своей протеже, они забавляли стерву, ей хотелось еще и еще издеваться над несчастной.

Нина была уже практически доведенная, когда Альбина объявила о том, что урок окончен. Так женщина увенчала свое издевательство вишенкой на торте, оставив девушку перед собой пристыженной и неудовлетворенной. В итоге Нина не получила ничего и отдала все, что так хранила.

– Одевайся, Павлик должен вот-вот приехать, – объявила хозяйка, покончив со страданиями Нины. Павлик… То, как эта мегера назвала сутенера, засело у Нины в голове и укололо ревностью. – И пока одеваешься, послушай домашнее задание.

Альбина рассказала Нине несколько упражнений извращенного толка, которые ученицу обязала выполнять.

– И возьми на всякий случай разъяснения в письменном виде, – сказала наставница и протянула Нине брошюру, – а то я сомневаюсь, что твой мозг усвоит что-то в устной форме.

Приехал Павел и забрал Нину.

– Поехали к профессору, – сказал он, когда будущая проститутка села в машину. – Будешь философию изучать. Хотя бы базу в твоей профессии знать надо. Клиенты часто выбирают начитанных, чтоб не только плоть, но и душа отдыхала. Как прошло первое занятие? – поинтересовался он.

– Нормально, – сухо ответила Нина. – Она называет тебя Павликом.

– Ох уж эта стерва, – сплюнул сутенер в окно. – Не обращай внимания. Она всегда так. Дразнит.

У профессора философии Антона Платоныча, достопочтенного старца, одетого с иголочки, Нине понравилось больше. Он обращался с ученицей уважительно, налил ароматного чая, усадил в удобное кресло и рассказывал интересные вещи. Проговорили они до самого вечера, как оказалось, таков и был формат его урока. Нина даже что-то усвоила. Когда девушка от него уходила, он вручил ей несколько книг в качестве подарка и домашнего задания. Теперь Нина тоже могла занимать себя чем-то в бараке.

Первый клиент

В бараке Нина изо дня в день выполняла задания сексолога, потому что боялась ее. Все соседки относились с пониманием, потому что тоже проходили через подобное унижение. Нина много читала, потому что ей нравились книги, которые дал Антон Платоныч. Еще она общалась с девочками, те ей рассказывали всякое. Павел возил Нину на занятия каждый день. Всего было три урока: сексология, философия, психология. Они чередовались. С профессором философии Нине было легко и интересно. Хотя старик и знал, что Нина проститутка, все равно относился к ней уважительно и добродушно. Или делал вид. Ведь по большому сету достопочтенному старцу было плевать, с кем вести демагогию, за такие-то деньги, которые ему платили. Психологией с Ниной занималась молодая женщина, замухрышка с тихим голосом, который умело успокаивал собеседника. На этих уроках не было особо интересно, но и напрягаться сильно не приходилось. Нина и Дарья Алексеевна держались друг от друга на приличной дистанции. А вот у Альбины пришлось девушке настрадаться. Нина была уверена в том, что учительница – самая настоящая извращенка. Она заставляла простую деревенскую девушку вставать в разные ужасные позы, делать со своим телом странные омерзительные вещи, тренироваться на каких-то гадких предметах. Неприлично перечислять все то, чем Нина занималась с Альбиной в стенах той красной комнаты, но бедная деревенская просушка выходила от этой сумасшедшей хищницы всегда выжатая, обессиленная, сломленная. И уже не успевала Нина починиться, восстановиться, как снова ей приходилось возвращаться в эту комнату пыток. Ей было стыдно потом ехать к профессору, вдруг он знает, чем еще занимается Нина, но только там она отдыхала душой. Конечно старик все знал. Но его мало интересовали судьбы девочек. Он платил за образование единственной внучки в Швейцарии. Где еще он мог заработать такую сумму? К древнейшей профессии Антон Платоныч относился философски, как и ко всему прочему, что не касалось его внученьки, любимой кровиночки. Да и чего скрывать, этот достопочтенный старик и сам иногда пользовался услугами. Только других девиц, из самого страшного барака. У старика были свои сексуальные предпочтения: он любил несовершеннолетних. Нине было стыдно выходить к Павлу, ведь он-то уж точно знал, что творилось в квартире его коллеги, но Паша не подавал вида. Он был прожженным и повидавшим, до его сердца достучаться оказалось просто невозможно, хотя видимость создавалась совершенно другая, но в том и заключалась его работа: обманывать и контролировать подопечных любыми способами. Нине было стыдно перед соседками по бараку, хотя они пережили когда-то то же самое, и кто, как не они, могли поддержать Нину? Однажды Люда застала Нину за чтением брошюры.