Страница 2 из 5
Его не гонят. Ему готовы предложить кофе и даже беседу.
Сидя с чашкой кофе на некогда “своем” месте, Антон осознает, что любимые люди в глазах любящих никогда не стареют. Он, вроде, и видит все изменения, которые оставило время на ее лице и руках, но не замечает их. Для него ей все те же 40. И теперь он уже старше нее в день их расставания. Катя всегда остро, но без лишних слов, реагировала на факт их разницы в возрасте. Оказалось, через десяток лет она будет для него все той же – сорокалетней, а ему станет сорок пять. Он состарится, в отличие от этой вечной женщины.
– Не ждала увидеть тебя, – произносит, держа кофейную чашку у губ, Катерина.
– Иногда беглецы возвращаются? – грустно смеется мужчина.
– Еще и с жертвенными агнцами, – чуть заметно улыбается Мейер, – Ты правда хочешь ребенка засунуть в нашу мясорубку?
Богоров молча пьет кофе, игнорируя вопрос про агнцев.
– Вы вернулись в Москву? – интересуется Екатерина.
– Мы с Машей – да.
Теперь очередь отмалчиваться у женщины.
– Зачем ты подстриглась? – не выдерживает Антон
– Удобно и надо же что-то менять в жизни, – пожимает плечами Катя.
– Это не ты, – огорченно говорит мужчина.
– Я – только старше, – тихо утверждает женщина.
На линии двух пересекающихся взглядов искажается вселенная, стягивая пространство и время в точку.
Вот он зарывается лицом в ее светлые кудри на морском побережье и шепчет на ухо дурацкие нежности, а она смеется и губы ее так близко, что невозможно держаться и не поймать их своими в поцелуй.
Вот ее локоны рассыпаются по его животу, пока язык, губы и даже зубы дарят терпкий экстаз, спускаясь все ниже. И он лишь гладит эти светлые волны руками, то и дело вцепляясь в простыню от накатившего наслаждения.
Вот она откидывает прядь от лица, запрокидывая голову и глядя на табло с результатами технической оценки.
Вот убирает локон за ухо, подписывая плакаты и раздавая автографы.
Вот он обнимает ее после проката кого-то из девочек и утыкается носом в аромат шампуня и бальзама от ее кудряшек.
Она отрезала не волосы. Она украла у него связь с его воспоминаниями. И это злит, будто отобрали право считать ее своей. Пусть в прошлом. Эта женщина совершенно чужая. Другая.
– Рада была тебя видеть, Антош! – Катерина выходит из-за стола, показывая, что время на беседы с ним у нее истекло, а ему так не хочется прерывать эту общность, что он почти бессознательно хватает ее за кисть. Тянет к себе.
Обнимает за талию и прижимается к животу:
– Я так по тебе скучал… А ты подстриглась! -капризно шепчет в ее свитер, утыкаясь лбом.
– Зато больше мне не кажется, что ты гладишь меня по голове, – неожиданно раздается сверху.
Он чувствует, как тонкие пальцы пробегают по его волосам и еще крепче прижимают к себе голову. От свитера пахнет знакомыми духами, аромат которых он узнает в самом людном месте до их пор. Хочется благодарить небо и проклинать время, которое он потерял вдалеке от этих ладоней, этих духов, этого живота, даже от этой мерзкой стрижки. Просто сидеть, вжавшись в нее, и молчать, благословляя каждый миг.
О чем я молчу… и молчу…
Мысли – рекой серебристой.
Аста ла виста, когда время
Застыло как выстрел.
Рисунки оконного льда.
Я жизнь продаю в развес.
Я стрелки назад кручу.
Что держит меня здесь?
Что держит меня здесь?
О чем я молчу… и молчу…
Ветер, проносится ветер.
Накрутит на вертел белье.
Где-то на краешке света
Запрятано счастье мое..
«УмаТурман»
Город снова сыпал ранним снегом, что тут же таял, превращаясь в кашу. Автомобиль, на котором она никак не найдет времени поменять резину на зимнюю, нетвердо шел по дороге. Катя привычно ругнулась на саму себя за подобную безалаберность. Уже третий год подряд в этот период старший тренер, опора всей фигурнокатательной школы одиночников России, чтобы не зазнаться и не сказать мира, пытается по осени угробиться на скользких дорогах, упорно откладывая до последнего поездки на СТО и профилактическое техобслуживание, тянет до предела с заменой шин и вообще становится с возрастом все более расхлябанной. Лет пятнадцать назад ни за что бы себе не позволила так запустить автомобиль, да и только ли его!
С горечью приходилось признавать, что жизнь стала неинтересной. Сколько-то она оттаивала разве что у дочери, общаясь с внучкой. Но Ася жила в Штатах, при всем желании с ее-то занятостью не наездишься. И обременять дочь собою больше необходимого тоже не хотелось. Правда чаще и чаще приходила в голову мысль забросить все и отправиться на заслуженный во всех смыслах слова отдых. Поселиться где-нибудь в пригороде Санта-Барбары в паре кварталов от семьи Настюхи: дочери, ее мужа, внучки – Екатерины Второй, как смеялся зять. И наслаждаться законным правом матери и бабушки на общение со своими близкими.
Работа уже который год не доставляла никакого удовольствия большую часть времени. Лишь в момент, когда она входила снова на лед и полностью погружалась в тренировку, рутина становилась хотя бы немного, если не радостной, то успокоительной и приятной. Но девочки и парни, которых она успела вырастить за эти годы, все лучше и лучше справлялись с обязанностями тренеров и все меньше и меньше нуждались в ее непосредственном участии.
Зато все остальное: подбор персонала, написание графиков, решения административного порядка никто толком делать не мог (спасибо Ваде, незаменимому и бесконечно преданному администратору, что взял хозчасть и рекламные проекты на себя, ждать, что он еще будет рулить кадрами и решать внутрикатковые конфликты между тренерами, хореографами, родителями и юными спортсменами, было бы паразитизмом). Так что теперь большая часть рабочего дня руководителя “Зари” проходила между заполнением бумаг и попытками решить, почему вчерашние чемпионки-соперницы Семенова и Абрамова снова здороваются сквозь зубы? Что не поделили Кузнецова и новый “удочник”, и почему вместо него на льду резвится Петров, который в очередной раз плевал на хронические проблемы со спиной и таскает мальчишек и девчонок с наслаждением? А потом новый приступ, после которого будет названивать супруга-Петрова, плакаться и требовать не допускать любимого мужа до льда. И выслушивать этот плач ей, Кате Мейер. И так без конца! ОФПшник поскандалил с массажистом. Реабилитолог послал на три буквы хореографа при детях. Ах да, и до кучи ремонтная бригада третий день кладет плитку в женском туалете, что вызывает возмущение у спортсменок.
Единственное относительно светлое пятно этого дня – новый набор. Иногда Мейер думает, что только из-за этих восьмилеток, которые приходили каждую осень, она все еще и продолжала ежедневно приезжать на надоевшую по большей части работу. И, конечно, визиты на тренировки, особенно если время позволяло погрузиться в процесс. Выше всяких мечтаний возможность поставить кому-то программу. Чаще, конечно, маленьким. Для взрослых давно есть в штате специалисты узкого профиля.
Женщина взъерошила короткую стрижку, которая придавала ей более строгий вид, вздохнула и направилась руководить, как многие годы до этого.
****
– Нет, где она вообще нашла эту фотографию! – Саша Абрамова возмущенно уставилась в экран смартфона, с которого на нее смотрела она же, но лет на 20 младше. Выражение лица на фото было откровенно придурковатое, – Екатерина Андреевна, скажите мне, откуда у Семеновой это фото?!
Пиар-менеджер Старз оф Мейер, по совместительству олимпийская чемпионка одной из самых неоднозначных и психологически трудных для России олимпиад, с возрастом научилась в такой годный троллинг, что Катерина невольно хохотнула, глядя на фотографию маленькой Сашки.