Страница 3 из 14
Я вопросительно посмотрел на брата: он серьёзно или прикалывается?
— Воевать, что ли хочешь? — спросил я.
— А хоть бы и воевать, что такого? Витя Тучков тоже поедет, если родители разрешат. Вот мы и думаем. Там ещё и платят, между прочим.
— И много платят?
— Мало. Тысяч двести в месяц, наверное, если ты не офицер. Но я же не за деньгами еду. Зачем мне деньги, если наследство будет? Я князь или кто? Наши предки воевали, а чем мы хуже?
Я хмыкнул. То ли Лёха не такой уж и раздолбай, каким я его считал всё это время, то ли… просто с жиру бесится. Устал от пьянок и клубов, вот и захотелось экзотики. Если верить словам Оболенской, спецотряд был чуть ли ни летним лагерем для знатных отпрысков. Это для простого солдата армия — ад, а этим оболтусам — тусовка с экстримом. Аристократическая молодёжь в большинстве своём не стремилась служить, но романтизация войны и боевых подвигов всё же была распространена в их кругах, поэтому всегда находились смельчаки, желающие проверить себя на прочность, показать свои силы. Такие-то и ехали в спецотряд.
Но опять же, если верить словам Оболенской, княжеские и боярские отпрыски воевали редко. С их практическим применением имелись некоторые трудности. Военному командованию спецотряды почти не подчинялись, ибо негоже князьям и боярам слушаться какого-то простолюдина, пусть и в погонах. Их можно было только попросить что-то сделать. Да и нравы в таких подразделениях царили архаичные, когда подчиняются не тому, у кого должность, а тому, у кого авторитет — прямо как в старину, в феодальной армии. По сути, спецотряды и являлись подобием феодального войска, адаптированного к современным реалиям.
Но толку от них было мало. В крупных войсковых операциях спецотряды не участвовали. Там требовалась слаженность действия, а в княжеско-боярском ополчении ни о какой слаженности и речи идти не могло.
Однако военное командование всё же придумало, что делать с данными подразделениями. Спецотряды широко применялись для разведки и диверсий, то есть там, где необходимо действовать малой группой и лезть в самую задницу. В этом энергетики преуспели. Они шли туда, где для обычных людей — смерть, выполняли задания и возвращались в целости и сохранности, ведь высокоранговый энергетик при правильной выучке был в разы живучее простого человека на поле боя.
— А что? Может, тоже поедешь? — спросил меня Лёха. — Говорят, там прикольно. Конечно, дисциплина и прочая хрень — это так себе, но зато пушки и техника. Может, даже получится поучаствовать в чём-то эдаком.
— Я уже поучаствовал в чём-то эдаком, — буркнул я. — На всю жизнь хватило.
— Не, ну тут-то другое!
— Да… — я махнул рукой. Хотел ещё что-то добавить, но передумал. Ему не объяснишь.
— Как хочешь, — пожал плечами Лёха. — Так ты придёшь сегодня?
— На яхту? Не знаю.
— Приходи, отдохнём. Ты в последнее время вообще загруженный какой-то. Надо же отдыхать. Познакомишься с парнями. Девчонки будут. Знаю одну контору. Там такие бабы — охренеешь. И всё чисто. Если ссышь триппер подхватить или ещё что — не ссы.
Он говорил про какое-то агентство эскорта. Ни одна подобная вечеринке без девчонок из эскорта, как правило, не обходилась. Но у меня в мыслях было только одно: добраться до своей комнаты, шлёпнуться на кровать и уснуть. Завтра утром должно стать легче.
Лёха в некотором роде тоже был прав: надо расслабляться, иногда устраивать себе разрядку, а то последняя неделя — сплошная нервотрёпка. И если бы голова не болела, скорее всего, я тоже пошёл бы на вечеринку и нажрался в хлам, как свинья, как в своей беззаботной «довоенной» юности. Но проклятая головная боль превращала меня в апатичную амёбу, которой даже до кровати доползти тяжко.
Я поднялся:
— Пойду. Здесь будешь?
— Не, я — на яхту, — Лёха залпом опрокинул остатки виски и поставил бокал на стол.
Последнюю неделю Лёха жил в особняке на первом этаже. Обычно он нечасто сюда приезжал. В академии был полный пансион, и ученики проживали там же. Но сейчас основные занятия закончились, шла подготовка к экзаменам, и Лёха околачивался тут. Мне он не мешал, Ире, надеюсь, тоже.
Когда я вошёл в спальню, Ира лежала на кровати, повернувшись к стене. Она уже почти поправилась и могла свободно передвигаться. Поэтому мы решили жить вместе. Жениться намеревались сразу же, как только я разберусь с наследством, а Ира поступит в институт. Второстепенные браки до заключения основного не приветствовались, но меня это не волновало. Скоро я собирался переехать в городскую квартиру, которую застолбил за собой, и перевезти туда Иру. Ей надо учиться дальше, и я рассудил, что там нам будет лучше, хоть мне и придётся каждый день ездить на тренировки в усадьбу.
Только с охраной надо что-то придумать. Голицыны вряд ли попытаются меня убить. Когда наш род отдаст им то, что они хотят (а я не сомневался, что это случится в скором времени), от нас отстанут. А вот великий князь не отстанет. Его я побаивался. Мало ли, что старику взбредёт в голову? Вот только он вряд ли будет действовать в открытую. Скорее всего, придумает что-то такое, чтобы уничтожить меня на законном основании.
В общем, у нас с Ирой было всё не так уж и плохо. Вот только она опять почему-то грустила.
На прошлой неделе её хандра прошла, Ира стала прежней, какой я её знал всю жизнь. А на этой неделе депрессивное состояние вернулось. Казалось, её расстроил переезд ко мне, хотя она упорно отрицала это, уверяя, что всё нормально. А может, дело в том, что из-за дележа наследства и прочих семейных дрязг я постоянно ходил загруженный и мало уделял ей внимания. Порой я вообще забывал, что Ира теперь — моя девушка, и вёл себя с ней, как и раньше, когда считал её сестрой.
Сегодня мне тоже было не до болтовни: головная боль сводила с ума. Но я сделал над собой усилие.
— Почему опять грустная? Что-то случилось? — я сел рядом на кровать и поправил волосы Иры, разметавшиеся по её лицу.
Ира неуверенно повернулась ко мне, но, словно испугавшись чего-то, снова уставилась в стену:
— Всё нормально. Просто… грустно. Не знаю.
— Много дел навалилось, мы почти не разговариваем. Но ничего, теперь всё изменится. Я больше не буду часами сидеть на семейных советах, да и с наследством определились. Остаётся только ждать, когда выйдет Николай.
— Ага, хорошо.
— Хочешь, поужинаем вместе в оранжерее? На улице холодно, а там — самое то.
— Не знаю… Можно, — без энтузиазма произнесла Ира.
Я вздохнул. Что ещё сказать, чтобы взбодрить её? Меня бы кто взбодрил. Неопределённость и тревога давили.
«Может, опять ей Лёха что-то сказал? — подумал я. — Если так, то я ему…»
— Лёха не пристаёт? — спросил я. — Если что, говори сразу. Он у меня по струнке ходит.
— Нет, я его редко вижу. Мы не общаемся.
Я лёг рядом и уткнулся носом в волосы Иры, обнял её и прижал к себе. От волос приятно пахло. Я ощутил покой. Даже боль в голове притупилась. Ира стала легонько поглаживать мою руку, которая лежала на её животе.
Шёл седьмой час, но я подумал, что надо поспать. На душе разливались чувство гармонии и нежность к девушке, которая была со мной. Казалось бы, что ещё надо в этой жизни? Зачем куда-то идти и что-то делать? Сознание погрузилось в туман, дрёма объяла меня, я отключился.
— Звонят, — раздался голос Иры сквозь сон.
Я оторвал от подушки тяжёлую голову, поднялся и сел, возвращаясь мыслями к реальности. На смарте мигала лампочка. Включить звук я забыл. Вызвав экран, я посмотрел номер — он принадлежал Ивану Ярославовичу.
— Артём добрый вечер, — поздоровался дядя, когда я взял трубку. — Насколько я понял из нашего сегодняшнего разговора, ты хотел бы принимать участие в семейных делах? Думаю, это возможно. Есть некоторые варианты, нам надо их обсудить. Ты сейчас занят?