Страница 1 из 14
Глава 1
Деревянная ширма, делившая кабинет на две части, была сдвинута. Лёха развалился на диване в углу и, положив ноги на журнальный стол, смаковал коньяк. В старинном шкафу, который занимал всю западную стену, имелся бар, и мой братец довольно часто туда заглядывал, пробуя разное пойло. Сейчас всем своим видом Лёха демонстрировал полнейшую безмятежность, которой можно было лишь позавидовать. У меня же пар из ушей шёл, ведь я думал. Думал о том, что делать дальше в эти непростые для семьи времена.
Последние дни я был как на иголках. Неделя оказалась богатой на события и нервотрёпку. Арест Коли, дяди Гены и других членов семьи поставил на уши весь род, никто не знал, чего ожидать в будущем. Старшие члены семьи боялись, что их тоже арестуют, кто-то даже хотел бежать за границу, а Лилия, жена Николая, уехала к родителям в Псков. Из родни в доме остались только я и Лёха, да наша бабушка, Анна Васильевна, что лежала под капельницами в своей части особняка.
Но вчера произошло ещё одно неожиданное событие: Ивана Ярославовича, Екатерину Сергеевну — вторую жену отца, являющуюся финансовым директорам холдинга «Север», и ещё четырёх членов семьи отпустили под подписку о невыезде. Все они оказались на свободе, дома.
Николай, дядя Гена и ещё несколько человек до сих пор оставались в лапах УВР, и судьба их по-прежнему вызывала беспокойство. Мы даже пообщаться с ними не могли, к ним пускали только адвоката. Обвинения были предъявлены серьёзные, и все понимали, что если Николая или дядю Гену или ещё кого-то из семьи захотят упрятать далеко и надолго, труда это не составит.
А в это время, пока шло следствие, оружейный завод простаивал. Сроки поставок горели, что грозило компании крупными штрафами, но Управление Внешней Разведки, блокировавшее работу предприятия, была не той организацией, с которой можно договориться. К тому же препятствия эти чинились намеренно. Голицыны ещё не выкатили нам новое предложение купли-продажи, но весь семейный совет уже догадался, что за облавой стоят именно они. Мне даже намекать не потребовалось — настолько это выглядело для всех очевидным.
Ну а пока молодой глава семейства находился в застенках УВР, вместо него на семейном совете присутствовали мы с Лёхой. Теоретически его должен был замещать Лёха, но фактически это делал я, а Лёха просто сидел рядом и наблюдал. Я даже не был уверен, вникает ли он в дела или просто щёлкает клювом. А вот я действительно старался разобраться.
Но теперь смысла это не имело. Только что закончилось очередное онлайн собрание семейного совета, и Иван Ярославович объявил, что мы с Лёхой можем быть свободны, поскольку слишком молоды и некомпетентны в вопросах управления корпорацией. Остальные трое заседателей его поддержали.
В определённой степени они, конечно, правы. Лично я мало смыслил в родовом бизнесе, а Лёху, кажется, дела не интересовали вообще. Но один момент меня всё же насторожил. Иван Ярославович сообщил всем, что отныне главой семейства является он, поскольку акций «Севера» у него теперь на три процента больше, нежели доля Николая в отцовском наследстве. По сути, Николая отстранили, в управлении семейной компанией отныне он больше не принимал участия.
Лёха воспринял новость легко: ну нет — и не надо. Меньше проблем. Меня же такая смена обеспокоила. Не нравилось мне, что нашу ветвь отстранили от власти. Ведь неизвестно теперь, примут ли Николая обратно в совет, когда он выйдет из тюрьмы… или точнее сказать, если он выйдет.
Дядю Гену тоже потеснили: теперь вместо него заседал его младший брат Андрей. После того, как начались проблемы с Голицыными (а если точнее, после ужина, на котором меня объявили семье), он уехал в Ладогу и до сих пор находился там. Он управлял родовыми землями и аграрными предприятиями рода, поэтому его и избрали в совет на вакантное место.
Я подозревал, что причина таких перемен в руководстве гораздо глубже, нежели аресты. Кажется, совет не одобрял политику, которую вёл наследник прежнего главы семейства, старики были недовольны новым молодым председателем, и при первом удобном случае сместили его.
Стоило ли мне из-за этого волноваться? Не знаю. Но я волновался. С Николаем и дядей Геной мы нашли общий язык. Пока Николай являлся главой семьи, я был уверен, что сам определю свою судьбу и свою роль в родовой компании, а теперь власть взяли по сути чужие для меня люди, от которых я не знал, что ждать.
С наследством тоже имелись некоторые трудности. Хотелось поскорее уже получить свою долю, но пока дело затягивалось. Мы с Лёхой и остальными наследниками уже обсуждали этот вопрос, но поскольку Николай являлся главным наследником, а его с нами не было, окончательно утвердить наши договорённости возможности не было. Оставалось ждать суда и приговора или хотя бы разрешения лично пообщаться с Николаем.
Но и это Лёху не волновало. Казалось, он беспокоился лишь о том, что в последние дни похолодало и сегодняшняя вечеринка на яхте, которую он запланировал ещё на прошлой неделе, не удастся.
— Убери ноги со стола, пожалуйста, — попросил я Лёху. — Лак поцарапаешь.
— Не поцарапаю. Эх, жаль, погода паршивая, — он посмотрел в окно и отхлебнул виски, — даже не искупаться теперь. Вот у нас всё время так. Север, мать его.
— О погоде думаешь, когда у нас такая жопа? Ноги убрал, я сказал, — произнёс я строго.
Лёха посмотрел на меня исподлобья:
— Ну что опять раскомандовался? Надоел уже.
Однако ноги он убрал. Лёха уже давно понял, кто тут главный, но до сих пор ворчал, когда я его о чём-то просил, и выполнял мои просьбы нехотя, с таким видом, будто делает одолжение. Но как бы он ни артачился, в конечном итоге всё равно слушался меня. С тех пор, как я его подавил морально во время разговора на берегу озера, Лёха так и не научился сопротивляться моему влиянию и уступал во всех спорах. Изначально он один собирался участвовать в собраниях семейного совета, а в итоге оказался в роли молчаливого наблюдателя, потому что я так сказал. Впрочем, с сегодняшнего дня мы оба оказались в таком положении.
В висках пульсировала боль. Я потёр их пальцами, но легче не стало. На столе — стакан с водой. Выпил. Уже два раза за сегодняшний день я закидывался таблетками от головы. Ненадолго отпускало, но вскоре недуг возвращался и опять сверлил черепную коробку. Сказывалось напряжение, которое я последнюю неделю испытывал постоянно. Общение с роднёй давалось непросто. Буквально кожей чувствовал, насколько им всем не нравится моё присутствие. На меня смотрели, словно на самозванца, и во время семейных собраний не отпускало ощущение, что я — незваный гость на их вечеринке. Впрочем, возможно, я излишне себе накручивал.
И ладно бы только головные боли покоя не давали, так нет же! К ним ещё и галлюцинации примешивались. Картины серой пустыни или призрачных существ мелькали перед глазами в самый неожиданный момент. Видения были кратковременными и мимолётными, словно ощущение дежавю, они походили на помехи, пробивающиеся откуда-то извне и нарушающие привычное мировосприятие. Иногда они пугали, иногда я едва мог понять, что видел. Но это было ненормально. Кажется, стоило показаться врачу…
Видя моё состояние, даже Лёха мне посочувствовал.
— Ты что такой злой сегодня? — спросил он. — Гавкаешь, как собака. Скоро кусаться начнёшь. Расслабься. Старики сами разберутся. Нам-то чего напрягаться? Я тоже с этими делами загрузился на самом деле. Хорошо, что дядя Ваня взял всё на себя.
— На семье висит обвинение, непонятно, что будет с Колей и остальными, враги хотят забрать наш завод, а ты спрашиваешь, что я такой злой? А ты как думаешь? — я повернулся на стуле к Лёхе и постучал пальцем по голове. — Не будь идиотом. Если тебе на всё насрать, это не значит, что и другие такие же.