Страница 8 из 10
– Что ты пытаешься мне внушить?
– Мы здесь сами заботимся о своих, Кэрол. Позволь нам действовать по-нашему.
– Мэйн не имеет к вам отношения.
– Сейчас имеет. В данный момент он находится под защитой крупнейшего клана в графстве. Он в полном порядке.
– Чей это клан?
– Мой.
Ситуация у хижины изменилась незначительно. Оли и Мэйн сидели рядышком на скамейке. Мэйн внимательно наблюдал, как Оли чертит палочкой в пыли. Время от времени они припадали к банкам.
– Чего же ты тогда от меня хочешь?
– Осторожности. Приезжай, но только одна. Незачем тащить за собой свиту. Сначала убедись, что за тобой нет хвоста, а потом — милости просим. Можешь захватить любые средства связи. До твоего приезда я позабочусь о безопасности Мэйна.
– А что потом?
– Мы соберемся втроем и решим, как быть дальше.
– А следы? Что если за Мэйном увязался кто-нибудь с его корабля?
– Со всеми неприятностями мы справимся собственными силами.
Хотелось бы мне в это верить…
На этот раз молчание затянулось. Это уже походило на провокацию. Подобным штучкам меня учили на курсах по переговорам с террористами, захватившими заложников. Длительное молчание вынуждает самого нервного заговорить первым. Но, как выяснилось, со мной не играют.
– Не нравится мне это, Тони. Однако у меня нет выбора. Придется поступить по-твоему.
– Отлично! — сказал я и перевел дух. Оказывается, я давно перестал дышать. — Дай мне еще разок Филлис. Я ей объясню, как тебе сюда добираться и где я буду тебя встречать.
– Хорошо. Соединяю.
Щелчок, тишина, новый щелчок — и я услышал голос Филлис.
– Итак, как ее доставить?
Я дал краткие указания. Филлис повторила все слово в слово, чтобы ничего не упустить.
– От нее самой этого никогда не дождешься, поэтому говорю за нее: спасибо, Тони! Спасибо за все.
– А сама она на такое не отважится?
– Никогда! И еще: этого она тоже не скажет, но она не хочет, чтобы ты уходил, — сказала Филлис.
– Откуда ты знаешь?
– Твое заявление об уходе так до меня и не дошло. Как лежало в конверте у нее на столе, так и лежит. Конверт по-прежнему заклеен. Как думаешь, почему?
Я смотрел на рябь, которую поднял ветер на озерной глади, на траву, колышущуюся на холмах. Оли и Мэйн развалились на скамейке и обменивались ленивыми репликами.
– Не знаю, Филлис. Не знаю…
– А ты подумай, Тони.
Я думал сразу о многом, пока мы с Мэйном возвращались в город. Я запихнул сверток с костями под сиденье и свернул на другую дорогу, вместо той, по которой обычно добирался до Оли. Это у меня профессиональное: меня приучили не пользоваться изведанными путями. Старые привычки отмирают медленно, к тому же порой бывает невредно попрактиковаться. Особенно когда вокруг города находят странные следы, принадлежащие невесть кому…
На двери дома красовалась записка: Роз и Стив находились в церкви, а мне предлагалось ехать прямиком на кладбище, куда уже отправился Боб.
Я переоделся и подвесил кобуру так, чтобы она не выпирала из-под пиджака. Мэйн счистил с подметок грязь и тоже переоделся. Мы встретились в кухне.
– Как я выгляжу? — спросил он.
Больше всего он походил на огромную росомаху с нелепыми руками. Казалось, он сейчас снова отправится на холмы, обсуждать с незнакомцами вкус рыбного самогона. Неудивительно, что следом за ним в город стремилась проникнуть всякая нечисть, а в мою жизнь — новые проблемы.
Но больше всего он походил на существо, находящееся под моим покровительством.
– Отличный вид! — похвалил я. — Едем.
Мы двинулись в объезд, не встречая по пути ребятишек: всех их отскребли, нарядили в платьица и костюмчики и отправили в церковь, на отпевание. Мы пересекли главную улицу и миновали вереницу машин, припаркованных у церкви.
Наша церковь методистская, со шпилем высотой в три этажа, торчащим над всеми прочими городскими постройками. Купол венчает огромный крест с облезлой позолотой. Беленые стены, в окнах витражи в человеческий рост, цементные ступеньки к двери — вот и вся картина.
– У вас в городе много разных конфессий?
– Не так много, как в других местах, но тоже хватает: методисты ходят сюда, у католиков есть за городом аббатство Синего Облака. Индейцы лакота ходят в вигвам к шаману.
– Твой клан принадлежит к этой церкви?
– Отчасти к ней, отчасти к другим.
Мы съехали с городской щебенки на сельскую. Казалось бы, щебенка — она щебенка и есть, но даже в Саммите существует различие между городом и остальной местностью. Разница невелика и неприметна для чужого, но мы-то чувствуем приглаженность городских улиц и ухабы сельских. Вроде бы ерунда, но в баре у Сэма вспыхивали драки и по менее серьезным причинам.
Пока мы тряслись по сельскому бездорожью, в небе собрались тучи. Стало темно, как в сумерках. На ветровое стекло опустилась огромная снежинка, отказывавшаяся таять. Мы смотрели на нее, как на экзотическую бабочку из коллекции. Наконец она растаяла, оставив после себя грязный подтек.
Я повернул налево, к кладбищу. Теперь даже гравийное покрытие казалось нам роскошью: оно сменилось почти непролазной грязью. Грейдер наведывался сюда не чаще одного раза в год, и то лишь в случае, если в соответствующем году в бюджете графства удавалось наскрести деньжат. Я склонялся к мысли, что бюджет не позволял подобного баловства уже несколько лет кряду. Я прыгал по колеям, оставленным другими автомобилями; время от времени днище моей машины брало на себя работу грейдера, о чем свидетельствовал душераздирающий скрежет. Я поминутно менял правую сторону дороги на левую, левую — на правую. Мэйн держался стойко и знай себе глядел вперед.
Стоило дороге уйти в низинку — и мы оказывались посреди болота, заросшего камышом. По обеим сторонам торчали полусгнившие остатки изгородей, ощетинившиеся ржавой колючей проволокой. На любой сухой кочке восседала какая-нибудь птица — сойка, дрозд, на худой конец воробей, — провожавшая нас недоуменным взглядом. Я косился на Мэйна, дергавшего головой так же резко, как пернатые, и гадал, что творится внутри этой головы.
Еще один поворот — и мы достигли кладбища.
В канаве у перекрестка лежали штабелем заготовки для надгробных камней, получившие нужную форму, но не отполированные, без надписей. Вокруг, как щетина на лице мертвеца, росла трава — и бурая, сохранившаяся с прошлой осени, и свежая, пробившаяся уже этой весной. Чуть поодаль на подстриженной кладбищенской траве по-военному, шеренгами, стояли могильные камни. Под ними, уравненные смертью, покоились мужчины и женщины, как знатные, так и безвестные.
Я увидел машину Боба, могильный заступ и зеленый брезентовый навес. Рядом с тентом желтела горка свежевыкопанной земли вперемешку с камнями. Под тентом стояли в два ряда раскладные кресла.
Боба нигде не было видно. Зато я приметил несчетное количество местечек, буквально умолявших, чтобы в них устроили засаду для прицельной стрельбы. Я едва не развернулся и не увез Мэйна подальше от беды.
С одной стороны к кладбищу подступала роща — надежнейшее прикрытие. Через дорогу простиралось распаханное поле, на котором недавно выжигали прошлогоднюю солому. Обе обочины представляли собой грязевую трясину. Мы находились как бы на островке, окруженном опасностями. Поразительно, что прежде кладбище представлялось мне красивым, даже мирным местом…
Странные следы, найденные вблизи моего родного города, все поставили с ног на голову. И куда подевался Боб?
Я медленно доехал до свежей могилы и остановился рядом с машиной Боба. Поправив пистолет в кобуре, я приоткрыл дверцу.
– Мне выйти или остаться? — осведомился Мэйн.
– Каким оружием воспользовался бы убийца с твоего корабля?
– Лазерным.
– Оно прожигает машину?
– Без труда.
– А какие у них приборы обнаружения и наблюдения?
– Самые разные. Сканеры, регистрирующие тепло тела, датчики излучения и еще много всего.