Страница 7 из 10
Банка была старая, исцарапанная, с какими-то надписями. Вверху жидкость была прозрачной, внизу собрался темный осадок. Жидкость пахла рыбой, какими-то неведомыми специями, маринадом и чистым спиртом. У меня заслезились глаза. Я отпил самую малость.
Вкус оказался мягким, угадывались корица и лавровый лист. Но главенствовала рыба. Я узнал щуку. Потом все перебил уксусный дух, и я невольно разинул рот. Наконец мне в голову ударил спирт, и у меня внутри задул сквозняк.
Я передал банку Оли, тот протянул ее Мэйну. Инопланетянин озадаченно заглянул внутрь и дотронулся до поверхности своим анализатором аллергенов. Потом так же недоуменно уставился на дисплей, словно не мог поверить показаниям прибора. Убрав его, он взял банку длинными кожистыми пальцами и с сомнением глотнул. Оли с улыбкой наблюдал, как он жмурится. Открыв глаза, он вернул банку хозяину.
– Вкусно, — одобрил он своим скрипучим басом. — Очень вкусно! Этим способом вы сохраняете пойманную рыбу?
– Оли не рыбачит, — объяснил я. — Ему приносят рыбу другие. — Я обернулся. — Кто теперь поставляет тебе самогон? Что-то не разберу вкуса.
– Ты спрашиваешь, как представитель власти или как один из нас?
– Я — это я. Представитель власти подал в отставку, чтобы принять участие в похоронах.
Оли одобрительно кивнул. В Саммите немногие любили центральную власть. Уехав в Вашингтон, я лишился уважения. Получив пулю, я вернул доверие земляков. Слишком дорогостоящий способ…
– В эту банку я залил продукт из нового аппарата Флиппера. — Оли критически осмотрел банку. — С тех пор прошло пару лет. Я как раз вынул ее, чтобы взглянуть, как доходит.
– Недурно.
– Еще не поспело, — проворчал Оли. — Парень мухлюет со старым зерновым рецептом. Когда не знаешь вкуса самогона, трудно замариновать хорошую рыбку. Тут нужно полное соответствие.
– Иногда перемены только к лучшему, — молвил я.
– Меня этими речами не проймешь, — предупредил Оли. — Перемены происходят слишком быстро, даже если их не торопить.
– А Сэм рыбачил? — спросил Мэйн.
– Сэм? Ну, этот куда только не закидывал удочки! Да, знатный был рыбак. Все время таскал из воды рыбу, а есть не хотел. Заставлял рыбку плясать под свою дудку. — Оли ухмыльнулся. — Он и с людьми так поступал. Ловил их на крючок, как рыбешек. Никогда не знаешь, что попадется, но все равно интересно. Я не такой. Ловить рыбу не люблю, зато меня хлебом не корми — дай повозиться с ней потом. И с людьми то же самое. Сэм и я — как две стороны одного зеркала: одно лицо смотрит туда, другое — сюда.
Мир — как озеро. Сэм и Оли сидят на его берегу, болтают, посмеиваются и глядят на воду…
– Пихаю в банку рыбешку, добавляю спиртного, специй, чуть маринаду и убираю на несколько лет. С такими клыками, как у меня, маринованную рыбку легче есть. — Он снова продемонстрировал нам в улыбке свои беззубые десны.
– На моем корабле за одну эту банку немало бы заплатили, — сказал Мэйн.
– Обожаю судачить о деньгах, — признался Оли и снова подал Мэйну банку. — Глотни еще. Давай поболтаем.
Я оставил их вдвоем, чтобы отнести в машину сверток в клеенке и полюбопытствовать, что в нем. Знак представлял собой две потемневшие от времени кости. Судя по всему, когда-то они принадлежали животному крупнее кролика, но меньше лани. Я провел пальцем по костям, ощутив все изъяны поверхности, потом вновь завязал сверток и аккуратно положил его на заднее сиденье.
Сэм никогда не распространялся про Знак нашего клана; он ограничивался намеками на его чрезвычайную важность. Раз в году, на Ореховый праздник, что перед самым Новым годом, Знак осторожно выкладывали на стол, застеленный белой скатертью. Стол всегда ставили в дальний угол, чтобы не мешал, но в то же время оставался на виду. Как-то раз я просидел рядом с Сэмом целую ночь, снабжая его едой и пивом, слушая и наблюдая.
Члены клана подходили к столу бочком, по одному, и смотрели на Знак. Немного выждав, Сэм говорил каждому несколько тихих слов. Каждый слушал, кивал и улыбался, а иногда негромко делился своими неразрешимыми проблемами. Положив рядом со Знаком несколько долларов, люди удалялись. Оставаясь с Сэмом наедине, я убирал деньги в сейф у него под креслом.
Я знал, что следующие несколько дней Сэм будет заниматься проблемами, в которые его посвятили. Иногда они находили разрешение, иногда нет. Ничто не совершенно, даже Знак, но он все равно оставался для нас могущественным символом. Для всех остальных это были просто старые кости.
Я понимал, что мне предстоит, и не возражал бы еще выпить с Оли для храбрости. Дав себе слово, что как-нибудь я это обязательно сделаю, позвонил с мобильного телефона Кэрол.
Ее личный секретарь была моей давней приятельницей и сама отвечала на звонки по частному номеру, не доверяя проверку автоответчику. Филлис взяла трубку уже после двух сигналов.
– Служба безопасности.
– Доброе утро, Филлис. Это я.
– Тони! — радостно воскликнула моя подруга. — Рада тебя слышать! Я уже по тебе соскучилась.
– Ты врешь лучше всех остальных сослуживцев, Филлис, — ласково ответил я. — Мы не виделись всего два дня.
– Два невероятно долгих дня.
– Я подал в отставку. Я уже не вернусь. Так что привыкай.
– Ты нужен Кэрол. Дела идут не блестяще.
– Я знаю больше, чем ты думаешь. Она у себя?
– Момент.
Я оглянулся на крыльцо и увидел сразу три откупоренные банки. Четвертую Оли держал в руках, пока Мэйн проверял ее своим анализатором.
– Тони? Ты где? Тут такое творится, что чертям тошно! — Голос Кэрол звучал, как всегда, твердо. Я не почувствовал и оттенка отчаяния.
– По-прежнему в Дакоте. Сегодня похороны.
– У нас проблемы, Тони. Инопланетянин, которого мы никогда не видели, совершенно незнакомая разновидность, пожаловал к самому президенту.
Я кивнул.
– Держу пари, он держится не как посол.
На том конце помолчали.
– Совсем не как посол. Как генерал! Мэйн пропал. Они считают, что он у нас, и хотят получить его назад. Они предъявляют требования и почти угрожают. О торговле больше и речи нет. Мы должны найти Мэйна.
– Я знаю, где он.
– Где?
– Ярдах в пятидесяти от меня, выпивает с моим старым другом, — сказал я.
– Рассказывай, Тони! Что происходит?
Я коротко объяснил ситуацию, как будто речь шла о сущей безделице. Закончив, я услышал ее дыхание.
Я опять оглянулся на Оли и Мэйна. Оба держали по банке и жадно пили. Поставив склянки, они о чем-то заспорили, потом взяли по новой емкости. Я стал свидетелем дегустации по-дакотски.
– Охраняй его, пока я не примчусь. Сейчас же еду в аэропорт Эндрюс. Пара часов — и я на месте. Я прыснул.
– Что тут смешного? — крикнула она.
– Куда ты полетишь? В Фарго? Су-Сити? Миннеаполис? Это ближайшие города с аэропортами, способными принимать приличные самолеты.
– Значит, именно туда.
– Оттуда тебе придется ехать много-много часов. — Я посерьезнел. — Ты заявишься во главе каравана грузовиков и Бог знает чего еще…
– Ну и что?
– А то, что здесь не жалуют чужаков. У себя на возвышенности мы зовем их пришельцами с равнины. Если ты нагрянешь без приглашения вместе со своими силами вторжения, то кто-нибудь, перепившись, наверняка пару раз пальнет. Может, в тебя, а может, и в Мэйна — за то, что притащил за собой кого попало.
– Не посмеют. — Ее голос потерял прежнюю решимость. Я вздохнул:
– Понимаешь, Кэрол, в одном из соседних городков человека пристрелили среди бела дня на главной улице, в присутствии сотни свидетелей. Убитого дружно недолюбливали, к тому же его смерть положила конец распре между двумя кланами. Эта смерть всех устраивала. Но нагрянула полиция, чтобы навести здесь свою равнинную законность. Если бы они кого-нибудь арестовали, это привело бы к возобновлению клановых распрей.
– И что дальше? Что удалось выяснить полиции?
– Ровно ничего, — ответил я ей. — Никто ничего не видел, так что и говорить оказалось не о чем. Учти, среди бела дня, на главной улице… Могильное молчание.