Страница 40 из 42
Я стала звонить снова – он не открывал. Я принялась колотить в нее, решив для себя, что не сдвинусь с места, пока не поговорю с ним. Я стучала по его двери минут пять, пока из соседней квартиры не выглянула женщина и не пригрозила, что если я не прекращу это безобразие, то она вызовет полицию. Я села на ступеньки возле двери в надежде взять его измором и стала ждать. Мне все равно некуда было спешить, а я надеялась, что он не будет сегодня сидеть весь день дома и зачем-нибудь наконец выйдет.
Примерно часа через два он вышел, и я, подскочив с лестницы, поспешила к нему. Его взгляд не предвещал ничего хорошего, но меня ничто не могло остановить.
– Макс, выслушай меня! – взмолилась я.
– Ты убила мою сестру, – ледяным голосом произнес он.
– Нет! – выдохнула я, собираясь объяснить, как все произошло, но он перебил меня:
– Ты убила ее за то, что она убила твою сестру.
– Макс…
– Я никогда не прощу тебя за это, а ты всегда будешь помнить, что Марина убила Веру. Уходи, Ника, – он говорил без эмоций, отстраненным голосом, но каждое слово ударяло мое сердце словно безжалостной плетью.
– Макс…
Он оттолкнул меня и быстро пошел вниз по лестнице, а я, сев на ступени, уронила голову на руки и залилась слезами.
«Я никогда не прощу тебя за это», – звучало в моей голове, и я понимала, что это означало конец.
Какие парадоксальные вещи случаются в нашем мире – я приехала в Санкт-Петербург с желанием отомстить за свою сестру и избавиться от жуткой боли, которую чувствовала после ее смерти. И вот теперь я отомстила, но, сама того не желая, нанесла жестокий удар тому, кого любила до умопомрачения, и, потеряв его в итоге, я получила такую рану в сердце, что испытывала боль еще более сильную, чем была раньше. Разве моя месть стоила того?! Разве она принесла мне удовлетворение или счастье?!
Я не помню, как долго просидела там, как вышла на улицу, куда шла… Я помню только долгий телефонный звонок, который раздражал меня и на который я в конце концов ответила.
Из трубки раздался взволнованный голос Вадима:
– Вероника, где ты?
– Не знаю.
– Посмотри вокруг и расскажи, что ты видишь.
Я посмотрела по сторонам.
– Я возле метро Чернышевская.
– Отлично. Пожалуйста, не уходи оттуда никуда!
Его голос звучал так умоляюще, что у меня вырвалось признание:
– Вадим, я хочу исчезнуть, раствориться, перестать существовать!
– Ника, прекрати! – закричал он, потом взял себя в руки и мягко произнес: – Давай поговорим о Вере.
– О Вере… – растерянно пробормотала я и услышала его спокойный голос, рассказывающий о моей сестре.
Я слушала его как зачарованная и с удивлением почувствовала, что на моем лице появилась улыбка – грустная, трогательная, но улыбка. Не знаю, сколько минут мы говорили с ним о ней, но очнулась я тогда, когда он, схватив меня в охапку, прижал к себе.
– Как ты меня напугала!
Я подняла на него удивленные глаза, а он, не спрашивая моего согласия, довел до своей машины, усадил туда и скомандовал водителю ехать.
– Я не хочу в квартиру. Я хочу еще погулять, – упрямо заявила я.
– Мы туда не поедем.
Я вопросительно посмотрела на него, требуя взглядом объяснений.
– Мы едем ко мне. Там ты сможешь гулять, читать или ничего не делать! И я не желаю слушать твои возражения, – непререкаемым тоном заявил он.
– Вадим! – закричала я
– Вероника, будь благоразумна. Я пытаюсь тебе помочь. Одну тебя я больше не оставлю. Это не обсуждается!
Я посмотрела на него и поняла, что спорить с ним бесполезно; также я осознала, что, забрав меня из государственной тюрьмы, он вез меня в другую тюрьму, из которой меня никто не выпустит без его согласия. Я тяжело вздохнула, но сейчас у меня не было даже сил спорить с ним, а после разговора с Максимом мне некуда было стремиться, так что я добровольно согласилась сдаться ему в плен.