Страница 14 из 42
Спеша на встречу с загадочным отправителем, я почувствовала, как беспокойство закрадывается в мою душу, поскольку еще издали увидела, что указанное здание было нежилым. Подозрения набросились на меня, заставив еще больше нервничать. Зачем назначать встречу в странном заброшенном доме?! Какой смысл в этом у адекватного, ничего не замышляющего человека?! А если встречу мне назначил сам преступник?! А если он хочет таким образом от меня избавиться?!
«Все! Стоп! Остановись и прекрати себя накручивать! – приказала я себе. – Сейчас день, столько свидетелей, никто не станет совершать преступление в такое время, а старый дом, скорее всего, просто оттого, что этот человек хочет оставаться инкогнито в полумраке его помещений».
Я подошла к дому и, вытащив телефон из кармана, посмотрела на время. Я приехала без одной минуты час. Я взглянула на дверь. На вид она была заколочена, я потянула за ручку на себя, и она, на удивление, поддалась. С бешено стучащим сердцем я вошла в темный подъезд и, включив фонарик на телефоне, посветила вперед.
Грязь, хлам, куски битого кирпича – вот что предстало мне, а зловонный запах застоявшегося помещения ударил в нос. Я поморщилась и дошла до ступенек, ведущих наверх.
– Ау! Есть тут кто-нибудь? Я приехала!
Я прислушалась. Было тихо. Никто не ответил мне.
Я медленно, смотря себе под ноги и подсвечивая фонариком лестницу, стала подниматься наверх, стараясь держаться возле стены, поскольку многие перила у лестниц отсутствовали.
Поднявшись на четыре лестничных пролета, я еще раз сказала:
– Вы хотели рассказать правду о моей сестре. Я жду. Говорите.
Я прислушалась. Тишина снова оглушила меня, но тут, вроде, мне послышался какой-то звук рядом, я обернулась, и кто-то со всей силы толкнул меня в спину. Я кубарем покатилась вниз, чувствуя головокружение, боль и страх, вонзившийся в мою душу.
Пересчитав ребрами все ступеньки и остановившись где-то на лестничном пролете в куче строительного мусора, я направила телефон, все еще светящийся в моих руках, в сторону, откуда я упала, пытаясь разглядеть того, кто это сделал, но увидела только обшарпанные стены и старую лестницу. Я попробовала пошевелиться и сморщилась от боли. В этот момент телефон в моей руке заставил меня вздрогнуть, заголосив на весь подъезд, и я, даже не смотря на экран, почувствовала, что это Макс.
– Ника, что это значит?
– Макс… – проскулила я чужим испуганным голосом и ощутила даже на расстоянии, как он мгновенно напрягся и обеспокоенно спросил:
– Что случилось?
– Я… Меня… – я никогда не страдала от нехватки слов, у меня всегда был их переизбыток, но сейчас испуг, стресс, боль – все навалилось на меня, и я не могла связать двух слов.
– Где ты?
– Второй Муринский **, заброшенный дом, – объяснила я и, привстав, сморщилась от боли, от камней, впивающихся в мое тело, и облокотилась о стену.
– Что?!
Я чувствовала, что волнение в нем начинает зашкаливать.
– Не отсоединяйся. Я хочу слышать твой голос все время! Говори мне что-нибудь!
– Макс, у меня скоро сядет телефон, – устало произнесла я.
– Пока не сядет, Ника, не отсоединяйся.
– Хорошо.
Я слышала его учащенное дыхание и звук его шагов, когда он, выбежав из квартиры, несся по лестнице, слышала звук сигнализации, слышала рев машины, которая мгновенно стартовала… Все это время он что-то говорил мне, а я что-то отвечала, пока связь неожиданно резко не разъединила нас.
Без его голоса в темном подъезде мне стало жутко страшно. Теперь у меня даже пропал источник света, и я совсем ничего не видела перед собой. Это было очень странное ощущение. Это была непривычная современному городскому человеку темнота, когда свет фонарей, подсветка зданий, свет фар машин, попадающий в окна, или свет от электронных часов или еще каких-то электрических приборов давал возможность видеть какие-то очертания. Это была кромешная темнота, когда моргаешь, вглядываешься и ничего не видишь.
Чтобы отвлечься и прогнать страх, прилипший ко мне и заставляющий мое сердце выпрыгивать из груди, я осторожно встала, придерживаясь за стену. Это занятие заняло пару минут. Двигаться было все еще больно. Когда наконец я сделала это, то, облокотившись о стену, стала переводить дыхание, отчаянно пытаясь не прозевать в темноте опасность. Я не знала, остался ли тот, кто толкнул меня, или ушел через другую дверь, и потому по-прежнему не чувствовала себя в безопасности.
Постояв так немного, я решила попробовать хоть немного спуститься вниз. Одна нога сильно болела и, наступая на нее, я каждый раз морщилась; к тому же под ногами попадались камни, которые больно впивались через тонкий накат обуви в мои ступни, и, наступая на них, я рисковала подвернуть ногу или снова упасть. Однако потихоньку, шаг за шагом я добрела до следующего лестничного пролета.
Не торопясь, преодолевая ступеньку за ступенькой, останавливаясь, чтобы перевести дух, я осилила лестничный пролет, и когда внизу заскрипела входная дверь и голос Макса закричал на весь дом: «Ника!», я отозвалась и обессиленно скатилась по стене на пол.
Я слышала, как он быстро поднимался ко мне, видела дрожащий в темноте свет его фонарика и чувствовала неимоверное облегчение, что он приехал ко мне.
Увидев меня на полу, он бросился ко мне в растерянности, не зная, можно ли меня трогать.
Я видела волнение и беспокойство в его глазах, когда свет от фонаря падал на его лицо, и, обретая способность снова адекватно думать, стала понимать, что очень скоро, когда он успокоится, мне достанется за мое безрассудство.