Демон и Бродяга

Кентавр часто вздыхал, на его изодранный бок в три слоя садились комары.

– Вынуть-то не труды… – Бродяга обошел лежащего гиганта, с трудом вытаскивая ноги из хлюпающей грязи. – Вынуть-то не труды, Варенька. Тут беда другая… Н-да, услужил ты нам, Кузнец. Однако ж все что ни делается, как говорится… Хоть ведаешь, кого к зеркалу повезем? Ведь это удача, да, Варвара, что мы со шкурками? Это китоврас.

– Китоврас? – Артур покатал слово на языке. Чем-то знакомым отдавало, надежно забытым, исконным, земляным. – Это вроде как сказочный персонаж?

– Сам ты – персонаж, – Бродяга осторожно потянулся к медальону, но взять в руки свастику не отважился. Кентавр внезапно дернулся, скинул Антипа и едва не зашиб связанными ногами Бубу. Зрачки его закатились, мутные голубые бельма вращались в глазницах, с разбитых губ доносились нечленораздельные звуки.

К счастью, Варвара надежно перетянула передние когтистые лапы.

– Я же не зря цыганочку-то вспомнил, – покачал головой Бродяга. Артуру вдруг показалось, что тот еще больше сморщился и на глазах усох. – Не зря, н-да… Что с ентой чудой дальше будет, мне неведомо, да только уж больно все в один клубочек вяжется. Китоврас-то, по языческим ишо сказаниям, штука известная. А крест на грудях… Для этакой штуки зеркало надобно. Я как чуял, что придется с маршрута слазить. Ребята, грузим это дело на машину, втянем как-нибудь. Лука, попоной прикроешь, ранки мы ему присыпем. Варварушка, свернем на большак и налево. Не направо, слышь?

– Куды это? – поразился Антип. – Хозяин, к югу-то, тогось… Охотнички вроде нанос встретили. А как на прииск, не ровён час, выскочим?

– К Повару Хо поедем, к китайцу, – твердо заявила Варвара. – Шкуры на семена сменяем, помоемся… – Она бросила на Коваля темный загадочный взгляд.

– Теперь ничего не поделаешь, – согласился мортус. – Только у Повара большое зеркало имеется. А сдается мне, наш китоврас как раз в зеркале нуждается… А нам это чудо нельзя теперь бросить, раз уж впряглись. Не ровен час, старший за ним пожалует. Эхе-хе, удружил ты нам, Кузнец…

Антип и Лука шустро соорудили носилки, завели под скользкое туловище полкана заостренные колья, перевернули беглеца на брезент. Артуру пришлось рубить кусты до самой бетонки, затем еще добрых полчаса мучились, пока впихнули раненого на платформу и накрепко привязали.

Дышал кентавр редко, со всхлипами, но оба сердца бились ровно. Скорее всего, юноша отключился от большой потери крови или от болевого шока. Когда закутывали его в попону, выяснилось, что задняя нога у беглеца сломана.

– Антипушка, трогай помаленьку, – скомандовал наконец Бродяга.

На капоте грузовика сохли три дюжины заячьих шкур. Бетонная дорога после избиения заячьей стаи походила на двор скотобойни.

– Бродяга, ты объяснишь внятно, зачем нам зеркало и кто такой Повар Хо? – опомнился президент, когда впереди замаячил выезд на трехрядное шоссе.

– Повар Хо – колдун, держит постоялый двор и харчевню знатную. Живет особняком… – не слишком охотно объяснил старец. – К нему и Гоминьдан на постой приходил, и мандарины со своими бандами, и с шаманами он дружбу водит. Четыре дороги хранит, и барахлишко можно у Повара Хо оставить, вечно сохранит, не тронет. И его никто его не трогает, Повара из Сычуани, так уж повелося. Варварушка, вон, та его обходит…

– Мне отец зарекал с Поваром дружбу водить, – Варвара на ходу распахнула дверцу, трижды сплюнула. – Однако ж раза три ночевали у него, харчевня богатая и семена опять же, ага.

– Да на кой нам столько семян, Варенька? – засмеялся мортус. – Может, лучше патронов?

– Ты, старый, двадцать лет в тайгу не вылазишь, так чего болтаешь? – беззлобно отмахнулась атаманша. – Сидишь на печи, так и не спорь. Семена последний год нужнее патронов, ага. Я ваще обалдела, когда услыхала, что вы без семян поперлись, ага.

– Так я, это… – смутился Бродяга. – Я мнил, севернее пойдем, по старому тракту. Чтоб никакой нечисти наверняка не встретить:

– Я ж говорю – двадцать лет на печи сидишь. Тут, вон, на Илью, парни лешачий хоровод видали, так аж за хребтом. Какой те северный тракт?

– А чем за еду платите, раз денег в Чите не водится? – очнулся Коваль.

– В тайге валюты полно, – туманно ответил старец. – И самородки годны, и каменья, и шкурки идут. Был бы товар, деньга найдется.

– Так он один в тайге живет? – поразился Артур. – Никого не боится?

– Кого ж ему страшиться? – хмуро глянул старец. – Ведь у него зеркало…

7

ПРАЗДНИЧНЫЙ ТАЙЛГАН

Сильный шаман Тулеев точно соблюдал обряд.

Для начала разделали жертвенного барана. Обвязали ближние деревья пестрыми ленточками, обнесли гостей первой порцией огненной воды. Для Тулеева готовилась водка по особому рецепту, настоянная на травах. Он позволил себе всего одну кружечку. Разделав барана, шкуру вместе с головой установили на палке, напротив жертвенного костра. Мясо сварили в котле, тут же затеяли кровяную колбасу. Порубили потроха, набили кишки. Женщины начали напевать, мужчины приняли по второй кружке, Тулеев тоже опрокинул в себя порцию. В голове приятно зашумело, он услышал стук собственного сердца.

Вроде бы тяжесть немного спала с души.

Может, померещилось все?..

Саян хлопнул в ладоши, подскочили мальчики, стали раскладывать бараньи кости, как велел им шаман. Гости вовсю жевали, запивали, но притихли уже, поскольку обряд начался. Саян ждал, когда лба нежно коснется эзэн ветра, и вот касание состоялось – ветер стих. По толпе, как всегда в таких случаях, пронесся нестройный вздох. Все заметили, как пропал ветер, как замерли, словно приклеенные к небу, ветви сосен, как разом затихли мухи и пчелы.

Небо и земля ждали знака.

Тулеев принялся перечислять по именам всех прибывших на праздник, так было нужно. Никого не обходя вниманием, он следил, чтобы грамотный мальчик занес в список имена, а сам список надежно спрятал. Теперь, даже если черным духам случится вырваться, они не сумеют одолеть людей. Имена спрятаны – улус под защитой.

Так считалось раньше.

Тулеев встал на колени, сверху на голову ему, поверх короны, накинули веревку с черными косичками. Теперь его лицо не мог видеть никто. С закрытым лицом Тулеев обошел большой круг, трогая рукой каждого из гостей, шепча крепкие формулы оберега. Случалось в прошлом и так, что шаман забывал защитить родственников от разбушевавшихся бурханов тьмы, и те утаскивали живых людей за собой…

Случалось, и шаман погибал во время камлания.

Саян велел последний раз подкинуть дров в костры. Кости разложили на чистой ткани, как они должны совмещаться у живого барана, ребрышко к ребрышку, приставили ноги, приставили палку с черепом. В черных выпученных глазах барашка отражались сполохи костров. Стало очень тихо, перестали насвистывать птицы, угомонились дети, даже лошади и ручные олени, привязанные неподалеку, замерли в оцепенении.

Поднималась бурлящая темная волна.

Нижний мир стал ближе к миру людей.

Тулеев сделал первый неспешный круг, обходя животное, которое понесет его в царство мертвых, в обитель грозного Эрлика. Вот и пришлось упомянуть его имя, никак без этого не обойдешься. Кажется, душа животного уже витала где-то неподалеку, достаточно было протянуть руку. В пустых глазницах бараньего черепа мелькнули искры, или это только почудилось?

Тулеев сделал второй круг, чуть ускоряясь, потряхивая бубном. Люди кушали, запивали, он им не мешал. Праздник должен остаться в сердцах гостей, а не печаль.

Женская родня умершего недавно Жамсарана обрядила ленточками и колокольцами березку, ее принесли и воткнули рядом с костром. Под березкой поставили три миски со сладким кушаньем. Саян принял еще полкружечки спиртного, ускорил шаг и изменил дыхание.

Небо придвинулось к миру людей.

Равнодушно и холодно вглядывалось в души, как и положено небу.

Прикрыв глаза, Саян видел, как прорастает невидимыми корнями березка, отзываясь на каждое слово его беззвучной пока молитвы, как соединяют ее корни и веточки все три мира – верхний, нижний и земной, как вьется вокруг корней душа черного барана, готовая к путешествию, как алым полотнищем плещется море живых человеческих душ, не пьяных пока, но сытых и взволнованных. Тулеев приложил к груди нефритовое зеркало, кнут заткнул за пояс, левой рукой взял бубен.