Цельсиус

– Тогда суп с лососем. Лосось-то хотя бы у вас имеется?

Девушка радостно закивала головой.

– Слава тебе господи, – сказала мама и тотчас забыла про официантку.

Она поставила на колени сумку, вытащила оттуда переплетенный пружиной альбом. Я внутренне подобралась.

– Знаешь, Жаннуль, та дизайн-студия, что ты мне порекомендовала…

– Я порекомендовала?

– Ну да, – мама раскрыла альбом, замелькали чертежи, отрендеренные фотоизображения, таблицы. – «Смирнов и пространство», помнишь? Ты сказала, что с ними все нормально. Что ты их знаешь и все такое? Помнишь?

– Ну.

– В общем, они закончили делать проект, и Зинаиде он не понравился. Совсем. На словах все было прекрасно, а в результате вышло какое-то убожество, – мама постучала ухоженным ногтем по глянцевой странице альбома.

Я взяла в руки альбом и пролистала его. Хотя могла бы этого и не делать.

– И вот что я подумала, – мама сделала паузу, разлила по чашкам чай, горячий настолько, что мне сразу же инстинктивно захотелось отодвинуться подальше. – Раз уж твои протеже так накосячили, ничего, если я попрошу тебя ими заняться? Я имею в виду – косяками. Возьмешься?

Я не выдержала и отставила от себя исходящую паром чашку с чаем.

Все дизайнеры сейчас заняты. По самое не могу. И это мы еще не начали работать с яхт-клубом Руслана. Да и не провести мне этот проект через бюро официально. Денег ведь, как я понимаю, здесь никаких не будет. Остаются только стажеры. Единственный вариант.

Я вздохнула и вытащила из сумочки свою визитку.

– Пусть Зинаида твоя позвонит. Что-нибудь придумаем.

Мама взяла визитку, не глядя убрала ее к себе в бумажник. Мимоходом. Точно я передала ей салфетку с дальнего конца стола.

– Только гонорары R.Bau Зинаиде не потянуть. Надеюсь, это ты понимаешь.

– Что-нибудь придумаем, – повторила я.

Принесли суп. Мама долго принюхивалась к нему. Наконец решилась попробовать. Я тоже решилась:

– Скажи, мам… Ты знаешь, что стало с отцом после отъезда в Москву? Ты никогда мне об этом не рассказывала.

– Не знаю и знать не хочу, – отчеканила мама. – С чего вдруг тебя это заинтересовало?

– Да нет, ничего. Просто я тут подумала: у меня же может быть, наверное, брат или сестра в Москве?

Мама поморщилась и отодвинула от себя тарелку с супом.

– Сегодня в бюро прорвался один продажник, представившись моим братом из Москвы. И знаешь, на какое-то время я поверила, что он действительно может быть…

– Нет, – отрезала мама, – не может. Нет у тебя никаких сводных братьев и сестер, запомни. Как нет больше ни одной женщины в мире, которая бы согласилась завести ребенка от этого… – мама споткнулась, подбирая подходящее слово. Но, видимо, цензурных вариантов у нее не нашлось. А ругаться при мне она не решилась.

Остаток обеда прошел спокойно. Мама рассказала пару баек про хитрых итальянцев. О том, как они быстро приспосабливаются к российским реалиям. Пожаловалась на автомехаников, на днях заменивших в ее «Мерседесе» «какую-то мелкую штуковину» и содравших с нее совершенно неслыханную сумму. В самом конце она все-таки не выдержала и прошлась по моей одежде. Сказала, что мне нужно лучше следить за собой. Что, обладая такой внешностью, я одеваюсь откровенно скучно. И что этот костюм она вообще-то уже видела на мне несколько месяцев назад.

– Не может быть, – в притворном изумлении я не донесла до рта стакан с минеральной водой, которую сумела заказать в перерывах между ее монологами.

– Да. Представь себе, – проговорила мама с плохо скрываемым удовлетворением. – Где-то полгода назад ты обедала со мной в том же самом жакете и юбке. Жаннуль, так нельзя.

После обеда с мамой я немного прогулялась по Большому проспекту. Благо солнце сегодня надежно погребено за облаками. Шла по тротуару и рассматривала дома. Мысленно превращала их в коробки. Это можно проделать практически с любым домом – мне для этого не требуется вообще никаких усилий. Убираешь крышу, балконы, эркеры, все декоративные элементы. И добираешься до сути здания. До его квинтэссенции. И когда ты это делаешь, в девяноста девяти случаях из ста чувствуешь скуку. Есть, кстати, в городе дома, у которых суть совпадает с экстерьером. Реальные бетонные коробки с прямоугольными проемами окон. И больше ничего. Авторы таких домов наверняка считали себя чуть ли не предтечей функционализма. Даже архитектурного авангарда. Но смотреть на такие постройки физически тяжело. Недаром ведь большинство архитекторов навешивают на оконные проемы разное обрамление. Профили. Выступающие консоли. Свисающие замковые камни. Фронтоны с замысловатым барельефом. Колонны и пилястры. Аркады с рустами. Карнизы. Все что угодно, только бы скрыть изначальную родовую скуку пресловутой коробки. Хоть это и довольно трудно. Это тебе не горизонтальное ленточное окно Ле Корбюзье, чтобы додуматься до такого, нужно быть гением.

Незаметно для себя я догуляла до своего самого любимого дома – дома с совами. До здания, способного в одночасье опровергнуть все, что я только что говорила. Хотела бы я посмотреть на человека, который назвал бы этот дом скучным. Даже если с него вообще все убрать. Даже в этом случае останется беспорядок расположения окон. Как и намеренное разнообразие форм оконных проемов. Да и нет на самих стенах ничего. Никаких профилей или орнамента. Цокольный этаж облицован грубофактурным горшечным камнем. И это не просто фирменный лидвалевский контраст с серой штукатуркой. Здесь архитектор пошел дальше. У каменной облицовки нет четкой границы сверху. Она как бы постепенно проступает сквозь отштукатуренные стены. И это создает впечатление природной мощи камня. А массивные ступени трех эркеров, прочертившие диагональ на главном фасаде? А гранитные стрельчатые порталы подъездов? Они настолько монументальны, что стальная современная дверь с домофоном, утопленная в глубине такого портала, смотрится дешевкой и издевательством. Никогда еще финский национальный романтизм не пробирался настолько нагло в самое сердце Петербурга.

И да, я все знаю. Я в курсе, кто и что у кого позаимствовал. Мне известно, что Ипполит Претро, архитектор дома с совами, срисовал свои порталы со зданий Сонка. Но это как расходящиеся во все стороны волны. Претро у Сонка. А Минаш, построивший свой дом совсем неподалеку, на улице Ленина, – уже у Претро. Ипполит Претро посадил возле портала двух филинов, а Минаш окружил окна первого этажа птицами с длинными остроконечными клювами. И это привет даже не от Претро с Лидвалем, а от самого Сонка. Правда, волны заимствований со временем затухают. Приходят в негодность. Иногда в полную. У Претро массивная арка портала покоится на двух невысоких массивных пилонах. Это фактически камни, только обточенные в параллелепипеды. А Минаш зачем-то отшлифовал камень порталов да еще и заменил пилоны колоннами. Коротенькими архаичными колоннами. Ко всему прочему – с дурацким орнаментом в верхней части. Хотя на фоне того, что здание Минаша отвратительно симметрично, это и не столь великий грех. Ну вот какой может быть северный модерн без асимметрии? Без динамического напряжения, без пластики масс?

Так всегда и бывает. Заимствование всегда идет рука об руку с вырождением.

Но все равно, если бы не островки северного модерна, я бы вообще не знала, как жить в этом городе. В городе, где концентрация колонн превосходит все мыслимые пределы. И где со временем у меня только растет список отторгаемых архитектурных стилей. Начиная, естественно, с классицизма. В какие бы одежды он ни рядился. Ранний, строгий, псевдо-, нео-, просто классицизм… Все, что с колоннами. Весь центр города – одни сплошные колонны…

Раньше я как-то не очень понимала, почему все более-менее заметные архитекторы – мужчины. Но теперь мне кажется, я знаю почему. Ведь любое здание, все то, что возвышается над землей, даже просто поставленный вертикально, на тычок кирпич. Все это физическое воплощение эрегированного эго. Их эго. И колонны эти – они ведь тоже символ. Увековеченный сотни тысяч, миллионы раз символ. В камне, мраморе, граните, даже в металле. В этом смысле особенно показательны пилястры. Имитация колонн. Инженерная необходимость в колоннах уже отпала, но одноклеточным все равно не остановиться. Не побороть себя. Не переступить через свою натуру. Им необходимо снова и снова изображать вертикально стоящие столбы. Или хотя бы их контуры. Только зачем же ходить вокруг да около? Зачем так мучиться? Взяли бы и назвали все своими именами. Дополнили бы наконец пять классических ордеров шестым, самым главным. Фаллическим ордером. И дело с концом.