Страница 3 из 23
Почти то же можно сказать о моем родном языке – греческом, на котором я говорил в детстве и вкус «автоматической ассоциативной энергии» которого я все еще помню. Я мог бы, осмелюсь сказать, выразить на нем все, что пожелаю, и сейчас, но это невозможно по простой и отчасти комической причине, что кто-то должен будет разобрать и перевести мои труды на другие языки. Но кто это сделает ?
Можно с полной определенностью заявить, что даже самый лучший специалист по новогреческому просто ничего не понял бы в том, что я написал на языке, усвоенном мной в детстве, потому что за последние три-четыре десятилетия мои дорогие «соотечественники», воспламененные желанием во что бы то ни стало походить на представителей современной цивилизации даже в своих речах, проделали с моим родным языком то же, что армяне, стремящиеся стать русскими интеллигентами – со своим.
Греческий язык, чей дух и букву я унаследовал, и язык, на котором разговаривают современные греки, похожи так же, как, по словам Ходжи Насреддина, свадебный марш похож на траурное песнопение.
Так что же делать ?
Но не тревожьтесь, почтенные покупатели моих умствований! Пока хватает французской, армянской и хазарской бастурмы, я найду выход из этого положения.
У меня есть опыт. В жизни я так часто попадал в трудные ситуации и так часто находил из них выход, что это стало почти привычкой.
А пока я буду писать частично по-русски, частично – по-армянски. Тем более, что среди людей, которые постоянно теснятся вокруг меня, есть несколько, разбирающихся в двух этих языках, и я питаю надежду, что они смогут перевести с них достаточно хорошо.
В любом случае я повторяю, и повторяю так, что вы запомните это хорошо, не так, как вы привыкли «запоминать» другие вещи, а как вы запоминаете слово чести, которое дали себе или другому человеку. Независимо от того, какой язык я использую, я всегда и во всем буду избегать «изящного литературного стиля».
Стоит обратить внимание на курьезный факт, достойный вашего внимания больше, чем вы сможете предположить, что, начиная с раннего детства, с той поры, когда я стал разорять птичьи гнезда и дразнить сестер моих приятелей, в моем «планетарном теле», как говорили древние теософы, и более того – не знаю, почему – в правой его половине – возникло непроизвольное, инстинктивное ощущение, которое к тому времени, когда я стал «учителем танцев», оформилось в определенное чувство. Позже, когда благодаря этой профессии я стал обращаться с самыми разными людьми, это убеждение также начало расти в том, что называется душой. Оно заключалось в том, что языки или, скорее, их грамматика создана людьми, которые по лингвистическим знаниям в точности напоминают тех двуногих животных, кого наимудрейший Ходжа Насреддин характеризовал так: «они разбираются в этом, как свинья в апельсинах».
Подобные люди, которые из-за дурной наследственности и отвратительного воспитания превращаются со временем в «прожорливых молей», уничтожают то доброе, что оставили нам предки, и порой не имеют ни малейшего представления о той очевидной истине, которую еще в детстве воспринимает мозг, функционирующий у каждого создания, и у человека тоже, об определенном свойстве, что проявляется в соответствии с тем законом, который древние мудрецы называли «законом ассоциации», и о том, что процесс мышления у каждого существа и в особенности человека протекает исключительно в соответствии с этим законом.
Так как я уже затронул вопрос, который стал для меня почти навязчивой идеей, вопрос, касающийся процесса человеческого мышления, я считаю, что возможно, не доходя до того места в моих писаниях, где я собираюсь рассмотреть эту проблему подробно, рассказать хотя бы немного в первой главе о том, что стало мне случайно известно. За долгие века, прошедшие на Земле, это стало обычным для каждого человека, дерзавшего стремиться к тому, чтобы оказаться в своих и чужих глазах «сознательным мыслителем». Еще в юности существует два вида мышления. Первый – мышление при помощи мысли, выражающейся в словах, всегда имеющих относительное значение, и второй, свойственный как животным, так и человеку, который я назвал бы «формальным мышлением».
Второй вид мышления, т.е. «формальное мышление», согласно которому, кстати, точное мнение обо всем написанном воспринимается и усваивается после сознательного сопоставления с ранее полученной информацией, – обуславливается для человека географическими, климатическими условиями, временем и вообще всем окружением, в котором человек растет и достигает зрелого возраста.
Итак, в сознании людей, принадлежащих к разным народам и живущих в разных местностях с разными условиями, восприятие одной и той же вещи и идеи приобретает разные, независимые формы, которые во время ассоциативного движения мысли вызывают определенные ощущения и определенные образы, выражающиеся теми или иными словами, что служат только для поверхностного субъективного выражения этих идей.
Вот почему слово для любой вещи или идеи приобретает для разных народов, живущих в разных местах, полностью специфическую и различную «внутреннюю» суть.
Другими словами, в «существе» человека, который родился и вырос в данной местности, определенная «форма» фиксируется как результат специфических местных влияний и впечатлений, и эта «форма» вызывает в нем при помощи ассоциации ощущение определенной внутренней сути и в дальнейшем приводит к формированию образа или концепции, для выражения которой он использует привычные для него слова, как я говорил, воспринимаемое им качественно, но слушатель, в чьем сознании это слово ассоциируется с другой внутренней сутью, из-за индивидуальных условий, в которых он развивался и рос, всегда воспринимает и понимает это слово в совершенно ином смысле.
Этот факт, кстати, был установлен после внимательного и беспристрастного наблюдения за обменом мнениями между как представителями разных народов, так и тех людей, чьи личности формировалась в разных географических областях.
Так вот, веселый и самоуверенный кандидат в покупатели моих умствований, предупреждаю вас, что я собираюсь писать не как профессиональный литератор, а совершенно по-другому. Я советую вам серьезно подумать, прежде чем вы приступите к чтению моих дальнейших слов, мнений, толкований, и только потом браться за дело. Иными словами, я опасаюсь, что ваш слух и другие органы чувств так приучены к «литературному языку интеллигенции», превалирующему в последнее время на Земле, что мои писания могут показаться вам странной какофонией, и поэтому вы можете потерять – знаете что? – аппетит к вашему любимому блюду и даже перестанете испытывать приятное чувство при взгляде на вашу черноволосую соседку.
В том, что мой язык или, скорее, форма моего мышления может вызвать подобный эффект, я убедился благодаря большому опыту и уверен в этом точно так же, как породистый осел убежден в правоте и справедливости своего упрямства.
Сейчас, когда я предупредил вас о самом важном, я спокоен за будущее. Если же возникнет какое-то непонимание по поводу моих трудов, вы что-то не поймете в моих писаниях, то сами будете в этом виноваты и моя совесть будет так же чиста, как, например… совесть бывшего кайзера Вильгельма.
Вероятно, вы считаете меня молодым человеком с располагающей внешностью, но, как говорят, «темной лошадкой», и полагаете что, будучи новичком в литературе, я сознательно стремлюсь быть эксцентричным в надежде на славу и богатство.
Если вы действительно так думаете, вы очень, очень сильно ошибаетесь.
Во-первых, я далеко не молод. Я прожил так долго, что, как говорится, не только «прошел суровую школу», но и «пропущен через мельничные жернова». Во вторых, я пишу не для того, чтобы сделать карьеру или встать на ноги при помощи этой профессии, которая, добавлю, по-моему, предоставляет тем, кто ею занимается, много возможностей для того, чтобы отправиться прямиком в ад. Я признаю, конечно, что такие люди действительно доводят себя до этого, потому что, ничего не зная о себе, они пишут трескучие рассказы, рассчитывая на дешевый эффект, и, приобретая со временем литературный вес, ослабляют человеческую психику, которая достаточно слаба и без этого.