Тропа каравана

— Великие боги! — сорвалось с уст караванщика.

"Не жалей ее, смертный. Богиня снегов никогда не была милостива к вам… И не тревожься за Шамаша. Мне известно, как вы почитаете его, сколь много он для вас значит. Прежние силы вернутся, разум прояснится, сердце оживет. Он будет счастлив. И пусть свет солнца скрывает от меня образ той, которая будет идти с ним рядом, воистину, ею станет достойнейшая из богинь!"

— Госпожа… — ему о многом еще было нужно спросить небожительницу, но тут, вдруг, Ее очертания стали тускнеть, образ подернулся дымкой, затрепетал, теряя очертания. Еще миг — и на камне осталась лишь белая кувшинка, в печали склонившая головку к покинутой ею воде.

Евсей хотел подойти, коснуться, надеясь, что хрупкий цветок сохранил в себе отблеск тепла прекрасной богини, но тут…

"Смертный!" — в его голове вновь зародился голос, на сей раз — задумчивый и тихий.

Обернувшись, караванщик увидел стоявшую на песчаном берегу сероволосую женщину с тонкими одухотворенными чертами лица.

— Кто Ты, госпожа? Могу ли я что-нибудь сделать для Тебя? — на сей раз Евсею было куда легче заговорить с гостьей, справившись со своими чувствами и мыслями.

"Ты уже делаешь, — ответила та, не двигаясь с места. Ее волосы, сливаясь с паутинками, из которых были сплетены ее одежды, трепетали на ветру, наполняя все вокруг тихой мелодией. — Я Гештинанна".

— Летописец подземного царства…

"Да. Ты хорошо знаешь легенды, — богиня приветливо улыбнулась. — Похвально. Сейчас в подземный мир приходит все больше душ тех, кто, ограничиваясь именами пяти-шести старших богов, не утруждает себя памятью обо всех остальных… Однако я отвлеклась. Моя подруга Нанше говорила с тобой…" — она умолкла, внимательно глядя на смертного, словно ожидая, что тот ответит ей, хотя в Ее словах и не было вопроса.

— Это так, моя госпожа, — Евсей склонился в низком поклоне.

"Обычно она забирает у смертных память о встречах. Но не на сей раз. Не стану этого делать и я. Мне хочется, чтобы ты все хорошенько запомнил и, вернувшись назад, записал. Ваш мир входит в новый священный цикл. Ему нужны новые легенды".

— Конечно, моя госпожа… Госпожа, означает ли это, что Ты поддерживаешь мое стремление к символам?… - несмотря на всю благосклонность небожительницы, он не осмелился спросить ее напрямую.

"Смертный, я знаю, что другим богам нравится, когда с ними говорят загадками и иносказаниями, но я люблю открытую речь, четкую и ясную, как то, что записано в Книге судьбы… Впрочем, это ничего не меняет. Мой ответ будет таков: не отказывайся от этого, что бы тебе ни говорили другие. Но при этом не отдавай свой разум во власть эмоций. Составляя легенды, помни, что сам ты живешь в обычном мире и, каких бы удивительных событий ты ни становился свидетелем, знай: они — лишь искры от костра, света пламени которого твои глаза не в силах перенесть, а потому никогда не увидят. Прощай", — и она исчезла, словно тень в полуденный миг, не оставляя даже следов на песке.

Евсей вновь остался один. Он застыл на месте, не смея шевельнуться, терпеливо ожидая последнего гостя, зная, что, следуя законам мироздания, если произошли две чудесные встречи, то должна случиться и третья. Но разве мог он предположить…

"Ты не меня ждешь, смертный?" — заговорила с ним еще одна богиня. Голос этой гостьи был бесстрастен и тверд. Так говорят властители, уверенные в своей силе, ожидая не ответа, а внимания и подчинения.

Матовая кожа, белее мела, тонкие синеватые губы, длинные черные как смоль волосы, падавшие на укрытые сумраком подземных миров плечи, окруженные длинными бархатными ресницами чуть раскосые кошачьи глаза и призрачные трепетные крылья за спиной.

Евсею не нужно было спрашивать у богини имя. Он не мог не узнать Ее — великую госпожу подземного мира, царицу земель, населенных душами умерших, повелительницу призраков и теней, неприкаянных и заблудившихся духов, богиню Кигаль.

— Госпожа, — прошептал караванщик, падая ниц.

"Встань, смертный, — казалось, что с губ богини сорвался вздох. В Ее голосе звучали грусть и усталость. — Мне нужно поговорить с тобой".

Тот с трудом и сожалением оторвался от земли, которая казалась тем единственным, что было способно удержать душу от падения в бездну мрака. Застыв, коленопреклоненный, с прикованным к земле взглядом, он ждал, чего потребует от него богиня.

"Эта маленькая сплетница Нанше рассказала тебе много такого, что смертному знать не положено, — она говорила медленно, словно раздумывая, как ей поступить дальше. — Однако, возможно, это и к лучшему… Мой муж, Нергал, решил поиграть судьбами богов так, словно мы — обычные смертные… — в ее голосе вспыхнула ненависть, в словах сквозил с трудом сдерживаемый гнев. — А самое обидное, — прозвучал болезненный, полный обиды смешок, — что сестрица Инанна, забыв о родственных чувствах, предав и меня, и нашего брата Шамаша, думая лишь о власти — великой и всеобъемлющей, стала на его сторону…" — качнув головой, она умолкла.

Евсей терялся в догадках. Он никак не мог понять, что происходит, почему грозная богиня откровенничает с ним, вместо того, чтобы безжалостно покарать за любопытство. Но разве смел он спросить Ее?

"Гештинанна права — кому-то нужно создать новые легенды, — богиня отвечала на мысленные вопросы, как на произнесенные слова… А, может, погруженная в свои мысли, она просто не обращала никакого внимания на смертного, стремясь… выговориться? Поделиться своей печалью и болью? Непонятно… — Ты должен знать все, чтобы легенды были такими… — едва заметная нерешительность, будто она не сразу смогла найти нужное слова, выдавала ее волнение, — такими, какие они должны быть".

— Но почему я? — он был так поражен всем происходившим, что разум уже начал отказываться верить в реальность окружавшего его мира.

"А почему нет? — что бы там ни было, богиня не собиралась открывать смертному все тайны. Нет, она была готова поделиться лишь тем, что считала нужным. — Того, что ты узнаешь, будет достаточно для твоей миссии, — нет, все же она, видимо, читала мысли смертного, снисходя до стремления понять его чувства. — Большее же знание может стать не только лишним, но и опасным — для тебя, ибо мой супруг слеп в своей ярости, и для моих планов, когда сейчас, в самом начале, они тонки как нити паутины. О нет, я хочу, чтобы все свершилось совсем не так, как задумал Нергал! Это он приползет ко мне, словно побитая собака, прося о прощении! Я услышу, как Инанна признает свое поражение и, наказанная богами, наденет ветхие одежды забвения и скорби — имея горячо любимого мужа, такого слабого и беззащитного, она ощутит всю силу моей мести! Но не это главное, — ярость угасла столь же быстро, как возникла. Ее голос вновь стал тих и печален. — Мне жаль брата. Я вовеки не прощу их за то, что они с ним сделали… Никогда не считала маленькую Айю лучшей партией, но это был его выбор. И лишь ему и никому другому решать, какой должна стать вторая половина вечности…" — она умолкла. И Евсей, боясь, что богиня исчезнет так же быстро, как и две первые, преодолевая страх, заговорил с ней:

— Великая госпожа, Ты рассказала мне очень много и, все же, слишком мало. Прости меня, но я всего лишь жалкий смертный, тень, лежащая в пыли у Твоих ног. Дабы я смог выполнить Твою волю, умоляю, ответь: что ждет нас впереди?

"Если я скажу, Нергал, узнав правду, получит оружие, способное нарушить ткань вечности и изменить грядущее. Нет, я не стану этого делать, ибо не хочу, чтобы нечто подобное свершилось. И ты не хочешь — тогда твои дети, вместо того, чтобы стать свидетелями весеннего воскрешения, уснут вечным сном в ладонях зимы, лишаясь прошлого и будущего… В людском мире и так достаточно бед, чтобы немилосердно умножать их число".

— Но как же мне быть? Как мне исполнить Твою волю, не зная главного?

"Спроси у человека одной с тобой крови, и ты узнаешь все, что тебе необходимо для начала. Будь старателен и полон вдохновения и, в конце пути, когда ты вновь придешь сюда, возможно, Гештиннна возьмет тебя в свои помощники, как это случилось с твоими предшественниками — составителями легенд прежних священных циклов", — сказав это, Эрешкигаль исчезла.