Тропа каравана

Юлиана Суренова

Тропа каравана

Глава 1

Повозка качалась из стороны в сторону как колыбель. Она тихо, сладко поскрипывала, убаюкивая, стремясь усыпить на годы, на века, а навязавшийся ей в помощники ветер осторожно касался заиндевелого полога, словно струн магической арфы, и пел низким хрипловатым голосом одну из своих протяжных, бесконечных, словно дорога, песен.

Холодное царство метели застыло в своем немом величии. Но здесь, в повозке, под пушистыми меховыми одеялами было так спокойно и тепло, что хотелось, закрыв глаза и не думая ни о чем, лежать во власти последнего, не торопившегося уйти сна, целую вечность…

— Мати, пора вставать! — откуда-то издалека донесся до слуха девочки голос отца, но она в ответ лишь промурлыкала что-то себе под нос и, сжавшись в комочек, словно маленький котенок, снова задремала.

— Мати! — высокий мужчина с длинными густыми усами и бородой, белыми от покрывавшей их изморози, забрался в повозку, принося с собой поток холодного воздуха.

— Ну, еще минуточку! — донеслось до него. Затем последовал тяжелый вздох и из-под одеял осторожно высунулось румяное личико девочки лет десяти, которая слишком хорошо знала отца чтобы понимать: тот не отвяжется, пока не добьется своего. — Па, а метель закончилась?

— Еще ночью, — караванщик улыбнулся. — Выглянь-ка, — он приподнял полог.

Голая снежная пустыня с безжалостными ветрами и пробиравшими до костей морозами отступила. Караван торговцев вошел в лес. Покрытые снегом деревья казались лучистыми богинями в дорогих серебряных нарядах… Нет, даже красивее — царевен Мати видела лишь на потускневших картинках старых книг, то же, что предстало перед ее глазами сейчас, было живым, и солнце не давало удивительному наряду погаснуть ни на миг, а лишь зажигало каждый раз новым цветом.

— Лес…! - зачарованно прошептала девочка, но потом, оторвавшись от удивительного зрелища, резко повернулась к отцу. Ее маленький носик наморщился, губы дрогнули: — Почему ты раньше мне не сказал, что мы подходим к городу?! - казалось, она вот-вот расплачется от обиды.

Однако отец, вместо того, чтобы пожалеть ее, рассмеялся:

— Потому что только сейчас смог кое-кого разбудить, — он, стянув с руки большую меховую варежку, провел ладонью по взъерошенным волосам дочери. — Не волнуйся, у тебя будет достаточно времени прихорошиться, — он весело подмигнул Мати и в его глазах на мгновенье вспыхнули маленькие озорные огоньки, свидетельствовавшие о том, что хозяин каравана в прекраснейшем расположении духа. — Ладно, мне пора. А ты не вздумай снова уснуть!…Пожалуй, для верности я пришлю кого-нибудь…

— Только не рабыню…! - поспешно вскрикнула девочка.

Отец вздохнул, чуть заметно качнул головой, а затем, обронив:

— Жди, — ушел.

Девочка сладко потянулась. Она уже предвкушала… Вот они войдут в город, где так тепло, что можно ходить в одном платье, где все такое необычное, многоцветное, зеленое, столько вкусностей, и вообще… За ту неделю, что караван обычно проводил в городе, продавая и закупая товары, девочка успевала наесться и насмотреться на всякие чудеса на долгие месяцы пути по заснеженной пустыне, до следующего оазиса.

На мгновение полог приподнялся, и в повозку влезла невысокая сероглазая женщина. Мати, едва увидев ее, радостно заулыбалась:

— Здравствуй, Лина!

— Здравствуй, здравствуй, дорогая. Ну, как тут моя красавица, проснулась? Великие боги! Что у тебя с волосами? Впору пичужке гнездо вить! Ничего, сейчас мы их расчешем, заплетем в косу, но сначала умываться, пока вода горяченькая!

— Ну, Лина! — надулась та капризным ребенком. Порою ей нравилось вести себя как едва научившаяся ходить кроха. Хотя, конечно, это была только игра и девочка всегда знала, когда нужно остановиться. — Я не хочу умываться! Вода такая противная, мокрая…!

— Как это "не хочу"? Кажется, тут кто-то забыл, что бывает с маленькими девочками-грязнулями? — женщина, которой боги дали лишь сыновей, в то время как она страстно мечтала о дочери, всегда была готова подыграть этой славной малышке. — Их забирает ветер в хрустальный замок матушки-Метелицы и злющие-презлющие тетки-морозихи…

— Щиплют их и щекочут! — взвизгнув, она запрыгала на месте, хохоча.

— Все, хватит! Угомонись же! Вот, чуть воду не расплескала, негодница! — она продолжала что-то говорить, умывая девочку, причесывая, одевая, а та, нахохлившись воробьем, лишь упрямо молчала.

Но это была игра, не более того. Мати любила Лину. И не только потому, что та была с ней особенно добра. Просто одно дело караванщица, жена одного из помощников отца, и совсем другое — служанка-рабыня, купленная в одном из городов по пути.

Вот уж кого девочка терпеть не могла, так это чужачек. Они вечно ныли, жаловались на свою судьбу, рассказывая лишь о том, как им хорошо жилось раньше в тепле города. Мати слышала, как торговцы порою называли их неблагодарными лентяйками, которые спят и видят, как бы сбежать из каравана. Правда, когда она сама сказала какой-то рабыне нечто подобное, отец, узнав, жутко отругал ее и даже наказал, заставив убираться в повозке и вытрясать одеяла.

— Вот и все, — справившись с петлями на шубке девочки, женщина подтолкнула ее в сторону полога. — Давай-ка, ступай, погуляй. А я пока тут приберусь.

Нахлобучив шапку и надев пушистые рукавички, Мати вылезла из неторопливо ехавшей повозке.

Снег лениво похрустывал под полозьями, шуршал под ногами. Сугробы стояли — ого-го! — впрочем, их нечего было бояться: девочка знала, что прикрепленные к валенкам снегоступы удержат ее на снегу, сколь бы глубок он ни был.

Мати огляделась, по лицам людей, по спокойно бредшим оленям, не понукаемым возницами, — всем тем мельчайшим деталям, которые знакомы любому караванщику с раннего детства, понимая, что все уже знают о близости города и не спешат к нему лишь потому, что стремятся растянуть столь сладостный и долгожданный миг встречи.

Она родилась в большом караване. И чем дальше он был от города, тем больше казался. Но все равно Мати чувствовала себя в нем немного одинокой. У отца все время были дела, как и у других взрослых: хлеб караванщика не легок. Детей шло не мало, но… В основном это были сопливые карапузы, редко высовывавшие носы из повозок. Они только спали, капризничали да сосали леденцы. И вообще, от малышей была одна морока — время от времени девочке приходилось сидеть с кем-нибудь из них, меняя пеленки и вытирая носы.

Еще были старшие…

"Фу, какие важные! — стоило кому-то из них попасться Мати на глаза, как она недовольно морщилась, спеша отвернуться. — Даже не смотрят в мою сторону! Ну и не больно-то вы мне нужны. Я и одна не пропаду… А ведь еще совсем недавно были вполне нормальными… Ну почему люди, взрослея, становятся противными зазнайками? Нет, уж лучше я никогда не вырасту, чем превращаться в таких, как они!"

Мати только успела, оторвавшись от тропы, подойти к ближайшему дереву, как ее окликнул худощавый паренек:

— Эй, ты куда собралась? Не вздумай уходить далеко от повозок!

Девочка фыркнула, упрямо продолжая шагать вперед: "Значит, сегодня за мной поручили следить Ри. То-то он такой кислый. Еще бы, вместо того, чтобы со своей Сати целоваться тайком в пустой складской повозке, он вынужден крутиться здесь, у всех на виду, показывая, как хорошо исполняет поручение…" — ее мысли прервали быстрые шаги за спиной, сильные руки схватили за плечи:

— Я же сказал: остановись!

— А я ничего не слышала, что ты там говорил!

— Мати, не будь врединой!

— Это я-то вредина? — ее просто распирало от смеха. — Какой же ты глупый, Ри! Вот если бы я рассказала о вас с Сати…

— Ах ты, несносная девчонка! Да я тебя сейчас…

— Что? Отдашь матушке Метелице? Мне что, все лучше, чем рядом с тобой тащиться, словно олененок на поводке. А вот что ты потом скажешь моему отцу? — изловчившись, Мати вывернулась из рук паренька и побежала обратно к повозкам.