Тропа каравана

Сколько долгих дней и ночей ей пришлось провести под защитой этого купола, когда вокруг бушевала метель и караван не мог сдвинуться с места! Время тащилось тогда медленно и, изнывая от скуки, Мати успевала обшарить каждый крохотный уголок шатра. Она знала каждую складочку на тяжелой коже, заменявшей собой небо, каждый огонек в костре, каждый шаг белой, прочной будто покрытой ледяным слоем земли.

Но сейчас, сейчас она смотрела вокруг во все глаза и не узнавала того, что окружало ее. Мати даже показалось, что она еще не проснулось, что это — продолжение сна.

Над головой вставало бескрайнее голубое небо, в котором ярко светило жаркое солнце. Вились веселые стайки беззаботных пичужек, которые, казалось, не знали ничего о холоде снежной пустыни. Землю покрывала густая зеленая трава, в которой виднелись прекрасные цветы. Мати присела, рассматривая один из них, у себя под ногами. Она бережно взяла нежную голубую головку-колокольчик в руки, наклонилась, стремясь разобрать и запомнить навсегда тонкий аромат, потом поднялась, с нескрываемым сожалением, так и не решившись сорвать.

Нет, ничего подобного наяву просто не могло быть!

— Я сплю? — спросила она отца.

— Нет, доченька, — улыбнувшись, ответил тот. — Мы все так хотели, чтобы ты запомнила этот день и Шамаш…

— Шамаш! — она только сейчас увидела его, сидевшего на камне чуть в стороне, подбежала, замерла, не спуская сияющих глаз.

— Это чудо для меня?

Маг кивнул. Его глаза лучились.

"И долго оно будет продолжаться?" — девочка заговорила с ним мысленно. Ей казалось мало увидеть чудо, хотелось, чтобы в нем было что-то, принадлежавшее лишь ей — ее тайна.

"Один день", — так же на языке мыслей ответил колдун.

"Но как…? Ведь здесь нет магического камня!"

"Разве не его осколок вставлен в твой талисман?"

"Так это сделал он! — она недоверчиво смотрела на мага. — Но он ведь такой маленький!… Я понимаю, — она не дала ему даже вставить слова, спеша самой ответить, развевая свои сомнения. — Поэтому его тепла хватит только на один день. Но потом камень не исчезнет? Он останется со мной? Я буду делиться с ним своим теплом, и через год он снова совершит для меня чудо?"

"Все будет так, как ты захочешь", — улыбнувшись, ответил колдун, понимая, что сейчас девочке нужно лишь чудо, а не долгие объяснения, которые, в стремлении приблизить истину, лишь задуют огонек счастья.

"Спасибо!" — она уже была готова броситься к нему на шею, прижаться, благодаря за все, но тот остановил ее быстрым движением руки.

"Подожди, милая. Ты ведь еще не видела моего подарка", — и только теперь она заметила замершее на коленях мага крохотное рыжее создание…

— Щеночек! — воскликнула девочка, застыв на месте.

"Что же ты? Она так хочешь познакомиться со своей подружкой".

"Она? — Мати несмело приблизилась, вытянула руку, осторожно коснувшись сверкавшей на солнце шерсти — такой нежной и шелковистый. Зверек потянулся к ней, мгновение — Мати и заметить не успела, как малыш оказался у нее в руках. Малюсенький ледяной нос коснулся щеки, еще мгновенья — и розовенький язычок уже вылизывал лицо своей хозяйки. Устремленные на Мати рыжие с поволокой глазенки — такие умильные, преданные — лучились радостью.

— Это девочка? Она такая славная! Маленькая собачка! А как ее зовут? — ей хотелось говорить без умолку, смеяться, прыгать от счастья.

— Шуллат, — улыбаясь, ответил колдун. А затем, уже мысленно, продолжал: "Загляни ей в глаза", — на миг Мати показалось, что она тонет в теплом, лучистом золоте. А затем совсем рядом зазвучал тоненький, похожий на лепет малышки: "Ма-ти, ма-ти, — она тянула слова, словно позевывая, пробуя звуки на вкус, — до-брая, нра-вится Шу-ши…"

"Она говорит, говорит! — девочка была не в силах скрыть восхищения. — Это замечательно! Шуши — это твое сокращенное имя? Ты хочешь, чтобы я так тебя называла?"

"Шу-ши!" — радостно повторила малышка.

"Сейчас она очень хрупка и ранима. Ты нужна ей, чтобы она смогла вырасти, — колдун коснулся головы волчонка, почесал за ушком, успокаивая. — Пусть поспит. Она очень волновалась, боялась, что не понравится тебе, что ты не захочешь ее взять".

"Разве может она не понравиться! — девочка прижала маленький комочек к груди, покачивая, словно мама ребенка. — Я буду заботиться о ней. Я уже ее так люблю, так люблю!…"-и тут, вдруг, на синие безбрежные небеса ее глаз набежало облако.

Девочка повернулась к отцу, сделала шаг к нему навстречу, остановилась в нерешительности, замерла, не зная, как заговорить, что сказать…

— Папа, ведь ты разрешишь мне оставить Шуши, правда? — в этот миг она казалась такой испуганной. Ее ручки дрожали, в глазах была мольба, зажегшая крохотные искры слез.

— Конечно, милая, — поспешил успокоить ее отец. — Никто не отнимет ее у тебя.

И та, наконец, облегченно вздохнула. Она вновь повернулась к магу:

— Шамаш, а откуда она? Я никогда не видела таких рыжих в складочку собачек. Ты принес ее из своего мира?

— Нет. Шуллат твоя сестренка по пустыне.

— Огненные волки! — Мати и сама удивилась, как она не догадалась раньше. Ну конечно, ведь это подарок Шамаша… "И Матушки Метелицы, — мелькнуло у нее в голове. — Вот о каком подарке она говорила!" — Девочка вновь взглянула на малышку, уснувшую у нее на груды, сжавшись, прикрыв лапкой, казавшейся такой большой и удивительно сильной, носик.

— А ее родители? Они разрешат ей остаться со мной? — Мати думала о Шуше скорее как о людском ребенке, чем о звере.

— Мама Шуллат умерла, — Шамаш заметил, как на миг глаза девочки подернулись печалью. "Как и моя," — говорили они. — У нее есть маленький братик, Ханиш, — продолжал колдун. — Он будет жить у меня.

— Хорошо, вдвоем им будет не так грустно… — "Конечно, — мысленно продолжала она, — я буду постоянно с ней, она никогда не будет одинока!"

— Их сородичи, — продолжал Шамаш, — понимая, что без волчицы таким крохам в стае не выжить, попросили детей огня, как они называют караванщиков, принять их в свое жилище и помочь вырасти. Но, милая, — оставалось последнее, что он должен был ей сказать, даже рискуя расстроить девочку. — Они хотели, чтобы потом, став взрослыми, Шуллат и Ханиш сами решили, хотят ли они остаться с нами или вернуться в пустыню, к своей стае…

К его удивлению, это известие совсем не расстроило Мати, скорее даже обрадовало:

— Как в легендах! — восторженно прошептала она. — Помнишь, помнишь, я рассказывала тебе, Гамешу Шамаш и Айя тоже подарили пару священных волков, чтобы те охраняли царя, помогали ему в его дальних странствиях, — ее глаза сияли. — Как здорово…! - теперь и она будет не одна! Ей не страшны никакие разбойники. И все девчонки в городах будут ей завидовать — ей, маленькой караванщице, ведь только у нее есть своя священная волчица! "Она будет играть со мной, — девочка не спускала взгляда со спящего комочка. — Защищать меня от сил зла. Нам будет так весело вдвоем, моя Шуши! Я никому тебя не отдам. Я сделаю все, чтобы ты захотела остаться со мной. Навсегда!" — Она не голодна? — ей хотелось что-нибудь сделать для нее. Прямо сейчас. — Что она ест?

— Молоко… Шуллат лишь несколько недель. У нее не так давно открылись глаза…

— Да… — выдохнула Мати. — Поэтому они у нее такие… такие томные, далекие, словно она все еще видит земли сна, из которых пришла ее душа… И она так много спит… — девочке страшно хотелось поиграть с волчонком, повеселиться, но она не решалась его разбудить.

— Как все малыши.

— Шамаш, а ничего, что у нас в караване только оленье молоко? В пустыне ведь нет коровы… — она беспокоилась за Шуши. А что если ей не понравится еда? Что, если ей станет плохо и она заболеет? И, потом, оленьего молока всегда так мало, и оно только для маленьких детей… Вряд ли отец разрешит тратить его на волчат…

— Успокойся, милая, — маг, улыбаясь, смотрел на Мати. Его восхищала трогательная забота девочки о крохотном пушистом создании, ведь она сама была еще ребенком. Откуда вдруг взялась эта рассудительность? Конечно, будь у нее младший братик или сестренка, все было бы понятно, но когда в семье лишь один ребенок, к тому же, которого весь караван норовит побаловать… Он продолжал: — Если нашим питомцам не понравится оленье, я наколдую столько коровьего молока, сколько им понадобится.