Страница 43 из 89
Он…
В глубине сырой и мрачной пещеры, уходящей в недры земли, потрескивая, горел камин. Его свет освещал мужчину с обнаженным торсом, который застыл возле мольберта. Казалось бы, совершенно бесполезная здесь во тьме вещь, но в такие моменты, как этот, ему так хотелось воскресить в памяти ее черты. Он всматривался до рези в глазах, в диковинную красоту нарисованной им женщины. Даже здесь застыв на полотне, он чувствовал ее колдовские чары. Волосы вились темными змеями, а губы тронула насмешка. Она словно насмехалась над всеми его попытками отыскать и вернуть ее, лукаво взирая с картины прямо в душу. Хотя о чем это он?
Она никогда ему не принадлежала. Ее отец никогда бы не отдал ее, такому как он.
Такие, как он, берут без спроса. Присваивают себе женщин. И эту он тоже присвоит.
Когда найдет, разумеется…
Отчаяние исказило его лицо.
Он устал считать годы. Чертовы дни, минуты, секунды, и готов поклясться, что каждая из них дань памяти ей. Много лет прошло без нее, но в памяти живет ее образ словно живой. Каждая улыбка храниться на своем месте, каждый взгляд и вздох.
Спустя столько лет, жажда найти ее никуда не пропала. Она была идеей фикс, мучавшей меня и днем и ночью. Она превратила меня в дикого зверя, готового в любой момент сорваться и вгрызаться в хрупкие осколки надежды, вынюхивать и бросаться по следу, преследуя аромат, которым, дразня, играет ветер.
Иногда казалось что все зря, ее никогда не найти, но та клятва что дали друг другу, заставляла подниматься с колен, и идти дальше. Когда очередная ниточка обрывалась, и он вновь оказывался на перепутье, состоящих из ничего, то снова сбивал руки в кровь, орошая черные выжженные земли такой же черной кровью, и посылал проклятия на ее голову.
Порою казалось, что внутри натягивается невидимая струна, дрожит, выворачивает нутро наизнанку, мешает дышать. Никогда раньше не он испытывал этого чувства. Тоска. Он безумно тосковал … по ней. Скучал невыносимо. Видел во сне каждую ночь, просыпался, задыхаясь от дикого возбуждения, которое не мог утолить. Во сне он был почти счастлив, а когда просыпался, снова возвращалось это тянущее чувство тоски… Отчаянно хотел снова почувствовать ее тело, увидеть ее лицо, заглянуть в пронзительно зеленые глаза. Невыносимо, до дрожи, до боли хотел к ней.
И эти чувства бесили, мешали, отвлекали. Как же он устал бороться с ними, устал контролировать то, что не поддавалось никакому контролю.
И тогда в душе поднималась ярость. Она притупляла чувство тоски и заставляла вновь гнаться за ней, она порождала эту грёбаную надежду снова и снова. И так по замкнутому кругу ада.
Нутро скрутило острой болью и он зашипел, сквозь сжатые зубы, заставляя себя расслабиться, и сделать вдох, гладя взглядом ее точеный стан на нарисованном полотне. Надо разрушить ее замок до основания, стереть с лица земли, уничтожить все воспоминания об этой чертовой ведьме архара. Чтобы на месте ее родового гнезда осталось лишь холодные прерии и черные камни. Все там напоминало о ней. Каждый дьявольский камень, каждый глоток воздуха.
Воспоминания прорезает обеспокоенный взгляд отца. Его мольба забыть девчонку. Мой отрывистый ответ.
… Наша первая ссора с отцом.
- Сынок, король никогда, слышишь, никогда и ни за что ее тебе не отдаст!
- Отдаст! Раз я так сказал, значит так и будет!- Он не уступает огромному мужчине в силе взгляда и воли.
- Он вообще ее никому не отдаст. Разве что продаст, ради своей выгоды. – Исступленно прошептал отец. Его голова склонилась на грудь.
- Повтори, отец!
- Сынок, она последняя из древних кельтских колдунов. Она ведьма архара, и тебе нельзя к ней приближаться! Ее участь предопределена! Я прошу тебя, не губи себя! Если король узнает о твоих намерениях, он тебя просто убьет!
- Я сам убью его, отец!
И вздрогнул, услышав обреченный и надрывный смех отца.
Тогда он еще не знал, что ему подвернется и такой шанс, и он сам пожалует к нему.
В его каменные хоромы …
… Сжал руки в кулаки, испытывая острое желание прикоснуться к ней пусть нарисованной, до зуда в кончиках пальцев. Сейчас чувство разъедающей жгучей тоски стало еще сильнее, и тьма внутри заворачивалась тугим комком, искала выход и бесновалась, причиняя боль. Приказывает себе не думать о ней, понимая, что это бесполезно. Не думать не получалось. Чем бы ни занимался, что бы ни делал, мысли все равно возвращались к той, с которой связал себя клятвой, навеки приковав к себе.
Взгляд скользит к другой картине, которыми наполнена эта комната, как драгоценными украшениями. Он рисовал ее всегда. Такую разную и всегда одинаковую. Смотрит на тонкий девичий стан, и воспоминание бьется молнией, прожигая мозг раскаленной стрелой. Изумительные волосы, рассыпанные по моему телу, полные губы искушающе приоткрыты, шепчут мое имя. Глаза молодой зелени смотрят с желанием. Улыбка, которую сейчас видел как наяву, чаще во сне. Легкое тело, которое он сжимал когда-то в объятиях, сжимал до боли, не зная как еще заставить ее чувствовать. Не зная, как запретить чувствовать себе.
Отчаяние толкнуло на немыслимый шаг.
И он без раздумий его сделал. Знал, на что идет, ведь ставки были столь высоки.