Страница 16 из 89
Непонятно, чем руководствовался хозяин небольшого кафе в одном из известнейших переулках нашей столицы, назвав свое заведение "Черным принцем".
Ни в интерьере, ни в атмосфере данного кафе не читалось ни малейшего намека, ни на Гамлета, принца датского, ни на роман Айрис Мердок с тем же названием.
Правда, столешницы в кафе были сделаны из черного стекла, а коротенькие юбчонки официанток были черного цвета, но связывать вышеперечисленные детали с именем кафе было в высшей степени бессмысленно, и где-то даже смешно.
Одно можно было сказать точно - у Евгения Форли этот вопрос никогда не возникал и абсолютно его не волновал. Его, прежде всего, устраивало местоположение этого питейного заведения, а кроме того, здесь подавались его любимые бельгийские пирожные из риса.
Вот и сейчас перед ним на блюдечке стояли два восхитительных экземпляра этого кулинарного шедевра. Посыпанные сахарной пудрой румяные корзиночки из слоеного теста таили внутри миндальное пирожное, пропитанное ромом и покрытое тающим во рту, отваренным в молоке с солью и сахаром рисом.
Вкусно необыкновенно, но все же, скажите на милость, где Бельгия, а где принц датский? Но это так, к слову.
За открытым окном, перед которым сидел адвокат, в летнем вечернем мареве проходили девушки в веселых легких платьицах, звенел их смех, слышались обрывки разговора прохожих, спешащих по своим делам, и казалось, там, на улице шла беззаботная праздная жизнь.
А Евгений Форли чувствовал себя выключенным из этого радостного процесса бытия, так как перед ним в отличие от уличных счастливчиков стояла пренеприятная проблема.
Ему надо было объяснить влюбленной в него женщине, что дальнейшее продолжение их отношений лишено всякого смысла. Ему просто-напросто неинтересно и не нужно общаться с женщиной намного старше его и к тому же совсем по-другому относящейся к жизни. Да, ему было хорошо с ней, даже очень хорошо, говоря откровенно, но Евгений отдавал себе отчет в том, что с Лидией нельзя длить легкую не лишенную приятности и ни к чему не обязывающую интрижку, как, например, с Нонной. Нет, он прекрасно понимал: такие женщины, как Лидия, мягкие, женственные, берут мужчину в железобетонный плен "серьезных" отношений. Где ты был, ты меня любишь - бр-р-р! И все это с видом жертвы в лапах серийного убийцы.
Господи! И к тому же она работает там, где и у него существует профессиональный интерес. Какой же он болван! Правда, у него есть оправдание, - что ни говори, а Лидия необыкновенно обаятельна.
Когда-то давно, несколько жизней назад, Евгению врезалось в память выражение - "исполненная неизъяснимого очарования". Так вот, к Лидии как нельзя лучше подходили эти слова.
Стоп! Он не о том думает. При таком настрое ему трудно будет говорить с Лидией. Какой же он все-таки болван!
И Форли, загасив сигарету, решил отдать должное кофе с пирожными. Он поднес чашку к губам - и замер! Так и не сделав глотка, он медленно опустил чашку: к его столику подходила Лидия.
-- Привет, Жека.
-- Привет...
Адвокат во все глаза смотрел на Лидию, узнавая и не узнавая ее. Ее лицо светилось молочной белизной, сквозь которую пробивался нежный румянец. А в ее взгляде светилась такая неприкрытая любовь, что Евгению стало неловко. Никто и никогда так не смотрел на Евгения. Что ж, тем хуже для нее.
Евгений Форли почувствовал себя хирургом перед сложной операцией: и пациента жалко - придется сделать ему больно, и долг врача исполнить необходимо - потом больному будет лучше. Итак, сначала следует дать наркоз и обработать спиртом место разреза.
Встав из-за стола и придвинув Лидии стул, Форли предложил:
-- Заказать тебе что-нибудь?
-- А можно то же, что и тебе? Твои пирожные выглядят так аппетитно.
Евгений невольно подумал, что аппетитно выглядит сама Лидия,- ей удивительно шло сиреневое платье в мелких желтых цветочках с пышной юбкой. И вообще, от нее исходило удивительное ощущение свежести. Говорить ей об этом он по известным причинам не стал.
После обязательного ритуала усаживания, заказа, обсуждения вкуса пирожных Евгений мысленно скомандовал: "Сестра, скальпель!".
-- Ну, что случилось в агентстве?
-- В агентстве? С чего ты взял?
-- Странный вопрос. Ты сама сказала мне об этом по телефону.
Лидия пристально посмотрела на Форли.
Значит, не зря кольнуло ее недоброе предчувствие, когда она разговаривала с ним по телефону. Что делать? Кажется, я влипла, пронеслось у нее в голове. Попалась, как глупая молоденькая дурочка. Люди добрые! Что же мне все-таки делать?
А он смотрит на нее, не отрывая глаз. Какие холодные злые глаза. Какое родное умное лицо. Неужели только сегодня ночью...
Он испугался, вдруг поняла она. Испугался. Когда любишь человека, ты сразу и безошибочно чувствуешь его, ты сразу знаешь про него все, и хорошее, и плохое. И - таково уж это чувство! - любишь в нем и это плохое. Понимаешь и прощаешь его.
У Лидии сделалось пусто внутри. Воздушный шарик, яркий и легкомысленный, проткнул красивый умный мальчик с холодными злыми глазами и иронично поднятыми глазами. Проткнул и бросил на землю никому не нужные резиновые лохмотья и пошел дальше. Не захотел играть с ним, запуская в голубое небо и радуясь его полету.
Ну что ж, будем получать от него по полной программе. Пусть он сам скажет ей все, что наверняка приготовил в душе, пока ждал ее тут в кафе. Может быть, тезисы продумал.
Лидия поболтала ложечкой в кофе и улыбнулась.