Страница 7 из 10
Но при мысли о табаке, желудок остро резануло болью, Марина скривилась и судорожно вздохнула.
Когда они вернулись в комнату, ни маленького клиента, ни его хозяйки уже не было, Галка подметала с пола коричневые завитки, а Гусь курил в форточку, попивая пиво из банки.
– Слышь, Гуся, – деловито сказал Даня, – моей даме резко приспичило сменить имидж, причем сменить кардинально радикально. Подстриги ее как-нибудь, а?
– Я? – Гусь задумчиво посмотрел на длинные, густые, каштановые с рыжинкой волосы Марины. – Ну-у-у… не уверен…
– Она не отстанет, если ей уж что-нибудь приспичило, то это всерьез и надолго. Стриги.
Через час с небольшим девушка лишилась своих красивых, чуть вьющихся волос и приобрела короткую, почти мальчишескую стрижку с длинной челкой, которую можно было укладывать как заблагорассудится.
– Вау! Гусик, ты хай класс! – восхищенно сказал Даня, разглядывая голову подруги со всех сторон. – Как прическа человека меняет, просто уму непостижимо!
– Да уж… – Марина ошарашено созерцала незнакомку в зеркале: глаза стали казаться больше и выразительнее, черты лица стали тоньше и благороднее – девушка неузнаваемо преобразилась.
– Гусь, сколько с нас?
– Ща в лоб получишь, – отмахнулся Гусь, – как-нибудь пивка привезешь и в расчете.
Распрощавшись с четой пернатых, ребята ушли. В машине Марина почувствовала себя гораздо увереннее.
– Купим краску, перекрасишься, – воодушевленный эффектом, Даня тоже воспрянул духом, – ты в какой цвет хочешь?
– Не знаю, я никогда не красилась. Во что-нибудь… может в блондинку? Хотя корни быстро отрастут, некрасиво будет. Надо в темное.
– С этим проще будет. Кстати, если хочешь, могу остаться у тебя сегодня, а завтра, с утра помогу с покраской.
Марина изумленно уставилась на четкий профиль Дани.
– Чего молчим? – он повернулся и подморгнул девушке хитрым зеленым глазом. – Оторопели от счастья?
Глава 6
Наполнив в очередной раз бокал шампанским, Митра взял каталог. Разглядывая уже ставшее до боли знакомым лицо, молодой человек обратил внимание на маленькие буквы в самом низу страницы. Французская надпись гласила: «Карна, 16 век, Скандинавия». Митра разглядывал изображение и удивлялся собственному неприятию этого произведения искусства. «Хоть бы указали, где находится эта башка, в какой стране, – с тоской подумала он. – Анастасия ни за что не откажется от своей бредовой блажи…» И тут в голову Митры пришла идея, она была настолько простой, простой до гениальности, что он изумился и расстроился, что эта идея не пришла ему в голову раньше. Взяв черную телефонную трубку, он набрал номер художника и скульптора Жорика Вегелянского.
– М-да? – раздался не совсем трезвый голос Жоры.
– Жорик, это Митра.
– Привет.
Несмотря на дружелюбно прозвучавший голос Митры, Жорик сразу же протрезвел и насторожился.
– Чем обязан?
– У меня к тебе есть просьба. Ты не мог бы сделать копию скульптуры? С фотографии каталога?
– Копию? – Вегелянский явно занервничал. – Это зачем еще?
– Ничего незаконного, ты не подумай, – рассмеялся Митра, но его глаза остались неподвижными. – Настеньке очень понравилась одна скульптура и она во что бы то ни стало хочет ее иметь, только и всего.
– Большая скульптура? – нервозные нотки так и звучали в голосе художника.
– Да нет, с небольшой арбуз величиной. Это женская голова, довольно отвратительная на вид, но Настеньке нравится.
– Надо посмотреть, – нехотя промямлил Жорик. Связываться с опасным, как скорпион Митрой, Вегелянскому не хотелось даже по такому пустяковому поводу.
– Давай встретимся, – с готовностью сказал молодой человек, – завтра тебя утроит?
«Попробовало бы меня не устроить»! – со злостью подумал Вегелянский, а вслух сказал:
– Да, конечно, у меня завтра как раз свободный день.
– Я подъеду к тебе в мастерскую. И кое-что еще… не говори, пожалуйста, об этом разговоре Настеньке, это сюрприз для нее. До завтра, Жорик.
Митра положил трубку и ощутил приятную легкость после свалившегося груза неразрешимой проблемы. На душе сделалось так хорошо, что молодой человек решил распечатать еще одну бутылку шампанского. Тихонько, нараспев декламируя одно из любимых бодлеровских стихотворений, Митра направился к белой стойке.
…Пока в твоей душе есть страсти хоть немного,
Зажги свою любовь на пламеннике Бога,
Как слабый луч прильни к предвечному лучу!»
И ангел, грешника терзая беспощадно,
Разит несчастного своей рукой громадной,
Но отвечает тот упорно: «Не хочу!»
Митра трогательно любил Бодлера, особенно его «Цветы зла», испытывал легкую неприязнь к Данте и полнейшее равнодушие к Шекспиру и воспринимал Рембо, как симпатичного, бойкого педика, удачно раскрутившегося на деньги старого, сентиментального осла Верлена.
Он наполнил бокал и, заранее поздравляя себя с удачным решением дела, осушил его до дна. В этот момент на горизонте возникла Анастасия, ее лицо казалось беззащитным и беспомощным после сна.
– Налей и мне, – прошептала женщина, присаживаясь рядом с Митрой. – Ох, как же ты хорош, негодяй, как хорош! Ты бог! Ты Будда! Будда занимался сексом?
– Кто же правду скажет, – усмехнулся он и коснулся губами ее щеки. – Сегодня вечер в клубе, ты не забыла? Ты хотела еще какое-то заявление сделать…
– Ах, да! Совсем из головы вылетело! – лицо Анастасии мгновенно утратило свою беззащитность. – Сейчас переоденусь. Ты спустишься со мной?
– Пожалуй, – кивнул Митра.
Анастасия Александровна переоделась в элегантный брючный костюм горчичного цвета, тщательно причесала русо-пепельные волосы, обула на ноги такого же горчичного туфли, прихватила крошечную желтую сумочку и кокетливо улыбнулась Митре, ожидая одобрения.
– Ты великолепна! – Он терпеть не мог ее привычку подбирать обувь и аксессуары непременно в тон одежде. – Сразу в клуб?
– Сначала в бар зайдем, мне надо кое-кого увидеть.
Они вышли из роскошного пентхауза, и Анастасия нажала единственную кнопку со стрелочкой, указывающей вниз, на панели вызова лифта. Двери кабины раскрылись почти бесшумно. Войдя в светло-бежевое нутро лифта, Анастасия надавила на нижнюю из четырех кнопок.
– А кого ты хотела увидеть в баре? – Митра поправил золотую цепочку с крупным кулоном на шее Анастасии.
– Я договорилась о встрече со специалистом по скульптуре Скандинавии, – промурлыкала женщина, и пальцы Митры замерли, чуть касаясь цепочки, – попросила его собрать все возможное о моей девочке.
– Не понимаю, как можно называть трехголовое уродство «девочкой», – пожал плечами Митра и отвернулся.
Лифт остановился, двери раскрылись.
Они вышли в крытый ковровой дорожкой коридор. Подойдя к двери из темного дуба, Анастасия Александровна открыла ее и оказалась в небольшом помещении, интимно освещенном настенными светильниками и серебряными подсвечниками со свечами холодного розового цвета на столиках. Все помещение, выполненное в пепельной и серебряной гамме с дымчатыми портьерами на окнах, с прозрачными крышками столиков, покрытыми шитыми серебром скатертями, производило впечатление тихого, домашнего, уютного и очень дорогого места. Бар, как и весь дом, принадлежал Анастасии Александровне.
Как всегда, бар «Ненюфар» был полон и, как обычно, публика была солидной. Анастасия Александровна приветливо улыбнулась миловидной девушке метрдотелю и сказала:
– Сашенька, хороший ужин вон на тот столик, где сидит одинокий господин. И вино, какое он пожелает.
Прищурив глаза, Митра посмотрел на «одинокого господина». Длинная лошадиная морда, растрепанные давно нестриженые волосы, дешевые роговые очки и старый свитер болотного цвета. Господин сразу же активно не понравился Митре, да и как может вызвать симпатию старая, спившаяся, беспородная и еще очевидно крайне вредная по характеру лошадь.
– Это и есть твой знаток Скандинавии? – усмехнулся Митра.