Гвардии майор

Кроме всего Пётр Маркович выделялся полным презрением к опасности и великолепной смекалкой. Примечательна в этом свете была история с лошадью.

В один прекрасный день выйдя на позиции Кошка обнаружил на нейтральной земле, невесть каким образом попавшую туда лошадь.

– Ты дывы, яка гарна коняка! – восхитился он.

Тем временем французы уже попытались подманить её, но вылезать из окопа и подставлять себя под пулю они, естественно, не стали. Лошадь же продолжала спокойно пастись, не обращая на них никакого внимания. Подозреваю, что она просто не понимала по-французски. Но Кошка, увидав такое дело, рассвирепел.

– Хлопци пальныть мени у слид разив пъять, хай воны думають, що я до ных тикаю, – с такими словами он полез из окопа.

– Куда! Убьют! – попытались остановить его товарищи, но он даже не обернулся.

Солдатам ничего не оставалось, как имитировать стрельбу. Французы, поверив, что это перебежчик, прикрыли его яростным огнём. А неблагодарный Кошка добежал до вожделенной кобылы, вскочил верхом и ускакал к своим.

Вечером после этого подвига я встретил его на первом бастионе.

– Ты куда коня дел? – поинтересовался я.

– Продал, – гордо отозвался он.

– И стоило за червонец под пулю лезть?

– Почему червонец? – обиделся Кошка, – За лошадь из моих рук – все пять дали! – и он лихо подкрутил усы.

Я оценил сумму и спросил:

– И что ж ты с такими деньжищами делать будешь?

– А я их на памятник отдал для Игнатия*, – Кошка помрачнел, вспомнив погибшего товарища.

– Это правильно, – согласился я, – он того достоин. Кстати, оба великих князя* пожертвовали на памятник, всего двадцать пять рублей.

– У них грошей нэма, – грустно вздохнул Кошка, – им батька нэ дае…

Я не выдержал и расхохотался. Наш разговор прервала появившаяся между нами Даша, возмущённая и дышащая праведным негодованием:

– Господа! Вы что, не помните какой сегодня день? Мне что больше делать нечего, как за вами по позициям бегать? А ну шагом марш в госпиталь!

– От бисова дивка! – возопил Кошка, – Знайшла, таки! – и мрачно пошёл за ней.

Я посмеиваясь пристроился рядом. Дело, как выяснилось, было в том, что бесстрашный Кошка терпеть не мог переливаний. Всё острое и колющее ассоциировалось у него с холодным оружием, а шприца он боялся просто панически. С процедурами его примиряло только одно – пить кровь он не любил ещё больше. Хотя в давние времена наш брат на поле боя именно так и поступал. Отсюда и пошли страшные сказки о поедании сердец поверженных врагов.

Во время процедуры Кошка был страшно бледен и неестественно молчалив. Даже я, тоже не любивший переливаний, не мог не пожалеть его. Я попытался подбодрить страдальца разговором, но он не отреагировал…

…Седьмое ноября для меня началось неожиданно. Полковник приказал следовать за прибывшим из Петербурга подпоручиком Толстым, причём, не попадаясь ему на глаза. И попросил, чтобы, по-мере возможности, с этим молодым человеком ничего не случилось.

– Граф, всё-таки, – пояснил он мне. – Лично из ставки просили проследить.

Толстой произвел на меня весьма благоприятное впечатление. Красив, подтянут, силён, храбр. В первый же день посетил все позиции до которых смог добраться, правда, через несколько дней его насильно убрали из города и отправили на тыловые позиции в деревне Эски-Орда*. Но уже два месяца спустя, я вновь встретил его на улицах Севастополя.

Господин граф, кроме всех выше перечисленных качеств, оказался ещё и талантливым писателем. Прочитав его «Севастопольские рассказы» я перестал любить книги о войне. Слишком жёстко и натуралистично всё было описано, а мне этого и в жизни хватало…

…Конец ноября ознаменовался крупными неприятностями для противника. Ещё двадцать третьего числа ничто не предвещало катастрофы. К вечеру поднялся ветерок и небольшое волнение, а уже через несколько часов невероятной силы шторм разбил о балаклавские скалы почти весь английский флот. Англия в одночасье потеряла большую часть торговых судов. Но это, как выяснилось, было не всё. В Британии разразился серьёзный кризис. Дело в том, что страховая кампания Ллойда впервые за двести лет своего существования не смогла выплатить страховки за погибшие корабли. Слишком их было много. Противник лишился продовольствия, боеприпасов, оружия, тёплых вещей и палаток. А через некоторое время выяснилось, что вместе с пароходом «Принц» утонуло годовое жалование союзных войск, в золоте. Так что теперь англичанам победа была нужна как воздух. Но мы совершенно не собирались входить в их положение.

Слухи о затонувшем золоте взбудоражили всех.

– От бы пырнуты, та пошукать, – размечтался Кошка, услышав новость.

– Вам для этого придется жабры отрастить, – охладил его пыл капитан Фёдоров, – глубина там не шуточная – сто двадцать метров.

– Та невжеж не допырну? – уперся Кошка.

– Допырнуть-то допырнёте, батенька, – объяснил ему учитель, – да ведь его ещё найти надо. Опять же, корпус вскрывать, а он стальной. А потом по всему кораблю шарить. Нет, без жабр тут не обойтись.

Кошка замолк. По его лицу было видно, что на жабры он не согласен.

– Кстати, Пётр Маркович, – продолжил тем временем капитан, – что это за попытки забыть о процедурах? Если не нравится шприц, то милости прошу, смокчите кровь из горлышка. Только заметьте, для нормального существования, таким образом, вам понадобится полведра в день. Где наберётесь?

– Та я ж не вупыр! – возмутился Кошка.

– А раз не упырь, так и ведите себя, как цивилизованный человек. Шагом марш в госпиталь!

– Та я ж был там, тыждень тому!

– А вчерашняя вылазка! Думаете, раз до землянки всё затянулось, так я о ранении не узнаю!

Кошка вздохнул, посмотрел с укором на учителя и грустно поковылял к госпиталю.

– А вы молодой человек, прекратите смеяться! – приказал мне капитан, – Вам ваш учитель что приказал? Вы где должны быть?

И я отправился следом за Кошкой. Сегодня в госпитале Гольдбер должен был читать нам лекцию по физиологии и гигиене вампиров. Пока я добирался до места, Кошка уже освободился. Порозовевший и довольный он ждал меня, приходя в себя после страшной процедуры.

– От мой капитан зверь, – доверительно сообщил он мне, – ну ничего от него не скроешь.

– Господа, прошу ко мне, – Иосиф Дитрихович нарушил наше уединение.

Мы прошли в его палатку. Там уже сидела Даша, сосредоточено читая какую-то книгу.

– Садитесь, начнем, – Гольдбер строго смотрел на нас, – времени у меня мало, поэтому не отвлекаемся…

…В общих чертах, всё, что он рассказывал, я уже слышал от полковника. Но Иосиф Дитрихович, как врач, объяснял более подробно, приводя примеры и тщательно их разбирая и анализируя.

– Значит, – заметила Даша, когда он предложил задавать вопросы, – не все легенды являются бессмыслицей?

– Естественно, – Гольдбер улыбнулся, – даже самые глупые легенды и суеверия несут частицу правды.

– Например? – поинтересовался я.

– О, самый простой! – он поморщился от воспоминаний, – В моё время считалось, что защититься от вампира, кроме креста и святой воды, можно с помощью сильных запахов и нечистот. Особо пугливые не только рисовали вокруг своей кровати пентаграммы и кабалистические знаки своими фекалиями, они ещё мазали ими шею и другие части тела. А некоторые, даже брали их в рот…

Даша слегка побледнела, её явственно передернуло. Я тоже ощутил тошноту. Кошка же, сморщив острый нос, уточнил:

– Так що, воны дэрьмо у рот бралы? Тю на них! Цэ ж ще допэтрыты трэба!

– Вот! – нравоучительно заметил Иосиф Дитрихович, – Выходит в средние века люди знали, что мы существа брезгливые и чистоплотные. Мне иногда кажется, что и запрет на бани был введён, чтобы лишить нас крови. Они хорошо понимали, что наш брат от грязи, ну, если и не дохнет, то болеет. И, следовательно, пить кровь из такого смердящего источника, ни один уважающий себя вампир не будет. Ваша реакция, это подтверждает. Но, – он многозначительно поднял палец, – эти несчастные не знали, что охотились на них не цивилизованные вампиры, а дикие особи, не прошедшие обучения и растерявшие все знания. Ну, и упырей нельзя сбрасывать со счета, а против них не поможет и ванна испражнений. Дикий их просто стряхнет, а упырь не заметит…