Страница 6 из 10
Социальные медиа стали также основным нашим транслятором эмоций. Они делают нас если не одинаковыми, то стремящимися быть похожими на других. Пользователь не только сам расставляет лайки, но и размещает такие свои посты, чтобы они собирали больше лайков. Люди идут под хирургическую пластику после публикации своих фотографий в «Инстаграме», чтобы соответствовать принятым сегодня правилам моды тела. Они находятся в своих информационных пузырях, ищут свои группы в «Фейсбуке», радуясь однотипным эмоциям. Никакие дискуссии в соцсетях никого не убеждают, спорщики, как считают психологи, расходятся, усилившись в правильности своего мнения.
В прошлые столетия именно трансляция эмоций была серьезной проблемой для человечества, впервые ставшего обучаться многообразию эмоций и правил поведения. И это было движением с уже изменившегося Запада на еще неизменившийся Восток.
Андрей Зорин, выпустивший на эту тему книгу, говорит в своем интервью: «Переход к литературоцентричности в конце XVIII века был связан именно с тем, что романы читались в более широком кругу – не только аристократией, но и, прежде всего, грамотным (в том числе провинциальным) дворянством. Аристократии, в общем, было достаточно театра и театрализованной придворной культуры. Суть перехода к литературоцентрической модели была в том, чтобы добраться до читателей, далеких от двора».
При этом он отмечает и несовпадение выражения эмоций в разных культурах: «Как-то мне довелось попасть в Турцию на конференцию по эмоциям периода раннего модерна. Это время высочайшего расцвета Османской империи. Мы знаем, что исламская культура очень маскулинна, что огромное значение в ней имеет фигура мужчины – воина и героя. Я был поражен, узнав, сколько эти герои рыдали. В этой культурной модели способность рыдать воспринимается как признак страстной натуры. Тот, кто умеет бурно рыдать, должен оказаться и героем на поле брани. Для человека, выросшего в культуре, где существовало табу на мужские слезы, а заплакавшему мальчику говорили «ты как девчонка», было, конечно, удивительно вдруг узнать, что слезы могут восприниматься как признак гипермаскулинности» [9].
Сегодняшний интернет и социальные медиа, наверное, не просто транслируют эмоции – они создают бунт эмоций, который имеет самый низкий уровень социального контроля, если за самый высокий мы признаем тоталитарную цензуру, где каждый чих мог трактоваться как аллюзия против советской власти.
Этот бунт эмоций и востребован в мире, все больше напоминающем зону комфорта, где не происходит ничего необычного. Вероятно, человеческий организм исторически все же настроен на реагирование на необычное, поэтому он нуждается в нем, хотя бы в виртуальном, а не физическом пространстве.
В своей книге «Появление героя» А. Зорин пишет о роли театра: «Театр обладает уникальной способностью предъявлять социально одобренный репертуар эмоциональных матриц в максимально наглядной, телесной форме, полностью очищенной от случайной эмпирики повседневной жизни. При этом аудитория образует особого рода эмоциональное сообщество, где каждый имеет возможность сравнить свое восприятие с реакцией окружающих и проверить по своей референтной группе „правильность” и адекватность собственных чувств непосредственно в момент их переживания. С особой полнотой все эти функции спектакля могли быть реализованы в практике придворного театра. Повышенная ритуализованность жизни двора размывала барьер между сценой и залом, тем более что свечи во время представления не гасились (см.: Johnson 1999: 11–13; Bergman 1977: 125), а распространенность в аристократической среде любительских постановок приводила к тому, что зрители и актеры могли меняться местами. Складывание и обогащение эмоционального репертуара зрителей шло параллельно с приобретением фундаментальных социальных навыков, причем все эти процессы протекали под пристальным наблюдением монарха. Конечно, с помощью придворного театра можно было формировать души только ограниченной аудитории, но в культурном мире абсолютистского государства практики и культурные нормы двора должны были получать всеобщее распространение» [10].
Сегодня главным источником массовой культуры стали телесериалы. И поскольку это культура свободного времени, призванная зарабатывать деньги, и большие (причем сериалы часто продают в другие страны для перезапуска), то возникло понятие фэн-сервиса. О нем заговорил Дж. Поневозик, ведущий американский телекритик: «Думаю, мы должны дать определение „фэн-сервиса”, которое многие люди, включая меня, используют только как бранное, вроде „хипстера”. Мне кажется, что эмоциональное разрешение – например, Бриенну делают рыцарем за ее долгую службу – удовлетворяет фэнов. Называю ли я фэн-сервисом, когда создатели удовлетворяют моим вкусам? Определенно нет, поскольку они у меня благородные и хорошие! Проблема в части, именуемой „сервисом”. Здесь нет обслуживающего персонала: создатели свободно разворачивают свою историю, а фэны должны быть свободны идти, куда они хотят. Это когда истории становятся бизнесом на миллиард, которые вы получаете от того, что я именую фэн-сервисом, как сцены, существующие только для того, чтобы угождать и вознаграждать суперфэнов» [11].
Перед нами возникает сложная конструкция, которая должна работать не только на разные континенты и культуры, но и на разные типы зрителей, а фэны, видимо, существуют в роли «ядерного электората» – основного на выборах.
Фэн-сервис может касаться даже премьеров, о чем говорит следующий пример: «Американская комедийная актриса Тина Фей рассказала в недавнем подкасте, который делает британский актер Дэвид Теннант (десятый Доктор Кто), что однажды, еще в бытность премьер-министром, Дэвид Кэмерон просил ее пролоббировать британскую телеиндустрию – чтобы британские сериалы имели не меньше эпизодов, чем американские. […] „Приезжай и убеди наших исполнительных продюсеров в том, что они не могут просто взять и сделать всего шесть эпизодов чего-то. Они должны, как вы, ребята, делать по двести эпизодов”», – процитировала просьбу Кэмерона Тина Фей» [12].
Этот многомиллиардный бизнес одновременно учит проявлению эмоций, может готовить к тем или иным политическим и другим проектам. Телесериалы выполняют сегодня функции религии и идеологии вместе взятых, только делают это незаметно, а их «жрецы» спрятаны за яркими сценами и блистательными героями.
Зато зрителей переполняет счастье от обсуждения мельчайших деталей. Кстати, Эмилия Кларк, игравшая Дейенерис, готова делиться такими секретами, когда все закончилось. Например, о стаканчике кофе: «Раскрою вам некоторые любопытные факты из „Игры престолов”. Мы там не пьем кофе „Старбакс”. Так что человек, слонявшийся на съемочной площадке, не из наших. У нас нет никаких мокко-фраппучино».
Некоторые ее наблюдения носят даже в определенной степени философский характер: «Нам очень хотелось показать этот момент человечности и выбора, когда реальный человек решает сделать нечто такое, что ему только навредит, но не может отказаться от своего решения. Я думаю, что это очень человеческая черта. У нас у всех есть такое, будь это любовь к шоколаду, привычка выпивать или любовный роман. Что бы это ни было, у каждого есть некая темная сторона, которая никому не нравится. И мы все с этим боремся».
И еще: «Я была на седьмом небе от счастья, когда получила возможность сыграть эту героиню. В театральной школе мы изучали Шекспира, и Дейенерис не очень далека от него в плане тех необычайных, странных, первобытных и несовременных моментов, которые она пережила» [13].
Этот акцент на прикосновение к уровню шекспировских страстей также очень интересен, поскольку такие же чувства в ответ возникают и у зрителей, хотя они сидят в своих комфортных креслах.
О построении сюжета звучит и такое наблюдение, что в нарушение правила не убивать главных персонажей, это было сделано в «Игре престолов»: «Привлекательность шоу, которое постоянно убивает своих главных персонажей, подсказывает, что мы имеем дело с другим способом рассказывания, чем тот, где один харизматический персонаж со своей внутренней динамикой должен вытягивать на себе весь сюжет. Хотя, учитывая его распространенность, он несомненно является проверенным вариантом получения большой и лояльной группы сторонников» [14].