Страница 4 из 10
26. The ‹Game of Thrones’ language that 1.2M people are learning // www.c
27. Fox M. Want to learn to speak High Valyrian? Duolingo’s ‘Game of Thrones’ lessons see spike in popularity // www.cnbc.com/2019/05/17/doulingos-game-of-thrones-language-lessons-see-spike-in-popularity.html.
28. Сколько читают украинцы, и что это значит: результаты исследования // 24tv.ua/ru/skolko_chitajut_ukraincy_i_chto_jeto_znachit_rezultaty_issledovanija_n1146952.
29. Hutchinson G. During World War II, Literature Reigned Supreme. How Displacement and Migration Created an Unexpected Literary Boom // lithub.com/during-world-war-ii-literature-reigned-supreme/.
30. Resnick B. a.o. Is our constant use of digital technologies affecting our brain health? We asked 11 experts // www.vox.com/science-and-health/2018/11/28/18102745/cellphone-distraction-brain-health-screens-kids.
1.2. Рождение гламура из сна разума
Раньше считалось, что сон разума рождает чудовища. Сегодня вовсе не так. Сон разума рождает гламур, поскольку он живет в расслаблении и порождает спокойствие. От гламура нельзя оторвать взгляд – там все такое миленькое и пушистое. Нам рассказывают о свадьбах-разводах звезд, рождении у кого-то двойни, требуют скорби по абсолютно неизвестной певице. Соцсети постят котиков…
Гламур втягивает всех в обсуждение несущественного, тем самым меняя приоритеты реальной жизни, поскольку в экономике внимания, в которой мы живем, существует только то, что кто-то акцентирует. Сегодня нельзя жить без айфона, но вполне можно без филармонии. Увеличительное стекло гламура видит только малую часть нашего мира. Но именно увиденное гламуром и начинает составлять нашу жизнь, поскольку гламур выполняет роль наших глаз.
Как часть экранного, а не реального существования, гламур отменяет жизнь. Для него не нужны настоящие люди или реальная дружба. Соцсети оказались идеальным местом для культивирования гламура. Здесь, как оказалось, люди меньше всего подвержены старым условностям человеческого общения.
Гламур принципиально визуален. Это то, что первым бросается в глаза, и то, что легче всего повторить, мимикрировать. Это, как стиляги советского времени: длинные волосы, джинсы-дудочка и ботинки на толстой подошве… Тот или иной повторяющийся тип – это имитация, доступная многим. Трудно повторить, например, стиль мышления, но покрой пиджака или смена цвета волос доступна каждому. Стиль формы, а не содержания правит миром, поскольку он сразу демонстрирует единство и одинаковость всех со всеми.
Идея гламура полностью соответствует представлениям К. Уайли – консультанта Cambridge Analytica во время американской президентской кампании 2016 года, что мода и одежда лучше других передают индивидуальность [1–2]. Результат подавления индивидуальности – однотипные чернорубашечники нацистов или такие же неразличимые хунвейбины времен культурной революции. Этот подход к сердцу избирателя через моду Уайли назвал «оружием массового разрушения».
Уайли говорит: «Когда военный контрактор SCL Group стала Cambridge Analytica, после того как Стив Бэннон и ультраправый миллиардер купили ее и изменили исследования, которые делались, одной из первых вещей, которую они поняли, было то, насколько мощной является мода и как важно понимать, как люди взаимодействуют с одеждой. Для этого мы использовали […] вооруженные алгоритмы, мы использовали вооруженные культурные нарративы, чтобы разрушать людей и разрушать их восприятие реальности, и мода играла во всем этом важную роль» [3].
Гламур и мода непосредственно связаны: оба имеют важную визуальную составляющую, все время изменяются, создают комфорт в душе человека, когда происходит совпадение его устремлений с тем внешним миром, в который он стремится.
Кстати, постоянные изменения моды очень важны для ее коммерческой составляющей. Если бы этого не было, конвейер моды не был бы включен на такой скорости, а люди бы не тратили на нее такие большие деньги. Вчерашняя мода уже никому не интересна, поскольку в моде заложена ориентация не на вчера или позавчера, а только на завтра. Это в сильной степени управляемые процессы, хотя создатели моды хотят подавать их как естественные, а не искусственные.
А. Тихонов отмечает определенную неестественность и как свойство гламура: «По вполне очевидным причинам, связанным со спецификой человеческого восприятия, в наибольшей степени „гламуризации” подверглась сфера визуального: фотографии, архитектуры, живописи, костюма, кинематографа и проч. Слово „гламур” синонимично слову „глянец”, в связи с чем именно „глянцевость” становится присущей большинству картинок современной культуры как новый признак эстетического. Проявления „глянцевости” обнаруживают себя, в первую очередь, в подходе к человеческому лицу и телу, а именно в стремлении приблизить их к безупречному состоянию преодоленной природы – к образу, свойственному синтетическим материалам, для которых характерна идеальная гладкость, яркий цвет, способность блестеть, и тому подобное. Биологическое и живое мимикрирует под синтетическое и искусственное: в фотографии и кино графические редакторы позволяют придать телу и лицу безупречно гладкие литые формы, схожие с формами, которые способен принимать лишь пластик – именно пластик диктует создание нового идеального лица, идеального тела, идеальной кожи, идеального цвета глаз и волос: по своему подобию. Максимальное соответствие свойственным ему формам и фактурам предстает в качестве канонического и становится заглавным мотивом в деятельности разрастающейся индустрии косметологии и пластической хирургии, что, в свою очередь, напрямую отсылает нас к очевидной экономической природе вопроса» [4].
Гламур спешит, поэтому потребление его всегда означает опоздание. Все уже знают, а ты – нет. Все уже смотрели, а ты – нет. Все уже пробовали, а ты – нет. Что именно – не так важно, как то, что ты уже тоже приобщился. Твоя голова уже может быть откинута гордо вверх, что выдает в тебе знатока, и ты можешь смотреть теперь на других свысока.
Советский гламур также существовал. Даже соцреализм может предстать перед нами как вариант советского гламура, поскольку это определенное правило организации мира. Когда вокруг все хорошо, и даже дождь идет по расписанию, не может орденоносец быть выпивохой. Только враги могут смачно чокаться, потирая свои руки от счастья обмана трудящихся. Гламур же является генератором приятности, открывающий нам мир не плохих, а хороших и очень хороших людей.
Первое, что нужно сделать, чтобы породить гламур – это усыпить разум. Взрослого человека надо вернуть в состояние ребенка. Этот «взрослоребенок» должен позабыть обо всем на свете и бросаться любить то, что ему подсовывают: вчера – экран телевизора и кино, сегодня – соцсети и телесериалы. Самым страшным для него становится то, что он еще не видел того, о чем все говорят. Это чисто детское стремление быть, как все. В этом порыве взрослое население возвращается на уровень детского сада. Индивидуальное сознание чисто физически вливается в массовое, где ему комфортно и хорошо, где ни о чем не нужно думать.
Череда певцов и певиц, модных авторов, актеров и актрис налево и направо раздают интервью, застывая в позах, рассчитанных на фотографа. Та сделала пластическую операцию, та в новом платье, тот на тусовке с бокалом в руке. «А вы видели ее в купальнике?» – взывает пресса. Тем самым настоящие проблемы уходят, а приходят гламурные. Причем гламурные проблемы обсуждают сильнее и интенсивнее, чем настоящие.
Гламур – это коммуникации сразу со всеми, всеми социальными группами и возрастными делениями. Это становится всем по сравнению с любой реальной проблемой: с тем, что тысячи школ и домов в селах все еще пользуются уличными туалетами. Это все по сравнению с умирающими стариками, пенсии которых ни на что не хватает. Это все по сравнению с разбитыми дорогами, основной функцией которых, видимо, является остановить наступающего противника.