Если наступит завтра

Никита, войдя в дом, осторожно положил молодую женщину на кровать, на которой прошлой ночью они предавались страстным ласкам. Стараясь отогнать от себя посторонние мысли, он сосредоточился на деле: нашел аптечку, и, удостоверившись, что в ней имеется все необходимое для предстоящей ему операции, попытался сосредоточиться на дальнейших действиях. Скинув грязную одежду, он набросил чистую рубаху, решив, что после примет душ, и, тщательно промыв руки, запачканные порохом и кровью возлюбленной, направился к кровати, где лежало бесчувственное тело.

Вздохнув, он решил для начала разодрать пропитавшуюся кровью рубашку. Под рубашкой ничего не было, и, стараясь не смотреть на обнаженную грудь девушки, полковник осторожно отмыл тело от начавшей запекаться крови. Осмотрев раненое плечо возлюбленной, он тяжело вздохнул. Рана оказалась не серьезной, и все выглядело бы не так плохо, если бы пуля не застряла в плече. Ее необходимо вытащить, иначе может начаться заражение, гораздо более опасное, чем само ранение.

Никита тяжело вздохнул. Господи, если бы только речь шла о ком угодно, он бы уже давно вытащил пулю! Как же трудно сосредоточиться на предстоящей операции после долгих часов бесконечного боя и волнения за судьбу Кати, едва не доведшего его до безумия. И все же, не стоит терять время.

На несколько мгновений покинув возлюбленную, Никита подошел к шкафу, достав оттуда бутылку с отвратительным пойлом, по цвету напоминавшем коньяк или виски. Впрочем, он и солдаты давно привыкли ко вкусу этого напитка, поскольку никаких других вариантов в армии просто не было! Сделав большой глоток и даже не поморщившись от горького привкуса, полковник Муравьев вернулся к кровати. Нагрев щипцы до необходимой температуры, он, стараясь придать дрожащим рукам твердость, попытался поднести их к ране, но внезапно холодные пальцы молодой женщины сомкнулись на его руке.

–Все так плохо? – прекрасные глаза смотрели на полковника, а голос показался ему хриплым и безжизненным. Ее состояние объяснялось потерей крови, и, вполне возможно, усталостью, ведь за последние сутки она даже не сомкнула глаз. Она казалась ему сейчас такой нежной, хрупкой и беззащитной, что его рука, сжимающая инструмент, невольно опустилась.

–Вовсе на так уж плохо! – ответил он, пытаясь прийти в себя от неожиданности. – Пуля застряла в плече. Рана не серьезная, но ты потеряла много крови. Прости, я должен достать пулю!

Через силу она попыталась улыбнуться.

–Я бы доверила тебе свою жизнь! Делай, что считаешь нужным. Я выдержу, не переживай.

Внезапно ее лицо исказила гримаса боли. Никита ошибочно подумал, будто боль вызвана ее раной, однако в тот момент Катя ощутила острую потребность поведать ему обо всем, что случилось с ней в лагере майора Самойлова. Иначе она просто не сможет смотреть ему в глаза! Пусть он узнает, а там, будь что будет!

–Никита я должна сказать тебе нечто важное! Прошу, выслушай меня, прежде чем начать……операцию….

–Я слушаю, моя родная!

С трудом подбирая слова, Катя поведала возлюбленному об отвратительном насилии майора Самойлова, желая оказаться в любом другом месте вселенной, только не с ним. Но она должна была это сделать! Так подсказало ей некое чувство, интуиция, которая помогла ей достать требующуюся ей информацию в Южном рубеже. Та же интуиция подсказывала ей – нельзя ничего говорить ему о своей Силе, по крайне мере до определенного периода. Ее Сила должна остаться ее тайной, и с этим она ничего не могла поделать. Зато, облегчив свое сердце и избавившись от сомнений, Катя почувствовала себя намного лучше, хотя избегала смотреть в глаза полковника, боясь увидеть в них ненависть, или, того хуже, презрение.

После ее рассказа воцарилось молчание, ставшее вскоре невыносимым. Первой не выдержала молодая женщина. Все еще опасаясь смотреть на любимого, она спросила срывающимся от волнения голосом, не имеющим ничего общего с ее раной:

–Ты теперь презираешь меня? Если ты меня прогонишь, я уйду, но знай, в таком случае моя жизнь перестанет иметь для меня всякое значение. Я…….

Никита осторожно приложил палец к бледным губам своей возлюбленной. Оказавшись с ним лицом к лицу, она уже не могла избежать этого, невольно взглянув в глаза полковника. Ее едва не затрясло от облегчения, ведь в его взгляде она увидела ту же любовь, что и прежде.

–Катя, еще несколько слов, и я начну думать, что у тебя начался бред. Конечно, ты рассказала мне чудовищные вещи, но разве ты хотела того, что произошло?

–Я бы лучше убила себя…….

Его пальцы принялись нежно гладить ее лицо.

– А теперь, запомни на всю жизнь, моя невозможная любовь. Ты здесь, ты со мной, и ты не представляешь, как я благодарен за это судьбе. Пока тебя не было рядом, я едва не лишился рассудка. Поэтому все твои сомнения и тревоги лишены всякого смысла! А что касается майора Самойлова…….

При упоминании майора, красивые черты лица полковника исказила ярость.

–Что касается майора, лучше ему не встречаться у меня на пути!

Катя невольно подумала о том, что к майору Самойлову у нее имеются свои счеты и она намеревается их свести с ним без участия своего возлюбленного. Впрочем, разговор с Никитой отнял у нее много сил, и она устало откинулась на подушки, решив отложить возможные объяснения на более позднее время.

–Делай то, что нужно, любимый! – произнесла она хриплым голосом. – Поверь, я выдержу все!

Полковник Муравьев понял, нельзя терять ни мгновенья, и, не думая более ни о чем, кроме предстоящей операции, вонзил острые клещи в тело своей возлюбленной, которая в ответ лишь слабо застонала, погрузившись в милосердное беспамятство…….

Чувствуя себя безмерно усталым и невероятно опустошенным, полковник Муравьев вышел на крыльцо, нисколько не удивившись при виде ожидающего его на порожках майора Назарова. Никита опустился на холодные ступени рядом со своим боевым товарищем, с благодарностью приняв из его рук флягу с отвратительной жидкостью, служивший им в качестве спиртного. Поскольку полковник Муравьев, потрясенный и опустошенный последними событиями, сидел молча, уставившись в пространство, первым решил нарушить молчание майор Назаров, снедаемый любопытством и беспокойством.

–Как все прошло? – осторожно спросил майор, нарушая затянувшееся молчание, прерываемое лишь слабыми криками запоздалых гуляк, все еще продолжающих отмечать долгожданную победу.

Вместо ответа Никита открыл сжатую ладонь, на которой в свете освещающих лагерь прожекторов сверкнула пуля, которую он достаточно легко извлек из тела своей возлюбленной. Однако его рука тряслась от пережитого им нервного напряжения, и полковнику с трудом давалось каждое слово.

–Никогда бы не подумал, что будет так не просто! – сказал он, высказав одним предложением обуревающие его чувства.

– А Катя? – осторожно спросил майор Назаров.

–Уснула! Видит бог, ей пришлось пережить немало за прошедшие сутки! Не всякий мужчина выдержал бы такое…….

Майор промолчал, в то время, как полковник осторожно продолжил.

– Так что же все-таки произошло? Расскажи мне все, Николай.

От пристального взгляда Никиты, майору Назарову сделалось немного не по себе. Но у него было время продумать свой рассказ, упуская моменты, касающиеся необыкновенных способностей возлюбленной его друга. Об этом она должна поведать ему сама. Хотя, по мнению майора, чем меньше будет знать Никита, тем лучше не только для их отношений, но и для его же собственной безопасности.

Осторожно, и все же с твердой уверенностью в голосе, майор Назаров рассказал полковнику Муравьеву обо всех событиях, которые им пришлось пережить с Катей, упуская моменты, способные вызвать у Никиты серьезные подозрения.

Закончив свое повествование о невероятных приключениях, майор замолчал, ожидая реакции полковника Муравьева на его рассказ. Никита тоже долгое время сохранял молчание, пока не произнес слова, немало удивившие майора:

–А ты, Николай? Сдается мне, ты ей восхищаешься? Или в твоих чувствах есть что-то еще?