Страница 30 из 39
Внезапно, повинуясь инстинкту, не поддающемуся никакому объяснению, Никита обернулся, отвернувшись от совещающихся командиров. Открывшаяся ему картина едва не лишила его из привычного самообладания – из снежной пелены возник мужчина, несший кого-то на руках. Когда мужчина подошел ближе, Никита сразу узнал майора Назарова, несмотря на то, что его лицо было покрыто кровью и порохом. А потом, опустив глаза, он увидел ее, и внутри у него словно оборвалась невидимая струна.
Катя лежала на руках майора, в бессознательном состоянии: ее голова была прижата к плечу мужчины, а длинные черные волосы рассыпались по рукам, свисая, подобно укрывшему ее савану. Белая рубашка молодой женщины была не просто залита, она словно пропиталась кровью. Тонкая белая рука со сверкающим золотистым браслетом безвольно болталась в воздухе…….
При виде возлюбленной в столь ужасном состоянии, полковник Муравьев мгновенно позабыл накопившуюся в нем обиду и готовые сорваться с губ гневные слова. Мысль о том, что он может ее потерять, потрясла его до глубины души, еще раз дав ему понять, как сильно он влюбился в эту девочку. Тысяча невероятных чувств и эмоций охватили его, и только благодаря накопившейся за многие годы военной выдержке, он приказал себе не терять голову, хотя был близок к тому, чтобы поддаться безумию и натворить глупости.
Майор уже подошел к полковнику, с трудом держась на ногах. Он избегал встречаться взглядом с Никитой, ведь он не смог уберечь Катю, хотя полковник его об этом настоятельно просил, не говоря уже о его просьбе отвезти девушку в безопасное место, подальше от опасностей сражения. Пытаясь оправдаться в глазах командира, майор начал было объяснять, почему он нарушил приказ:
–Никита, я........
Но внезапно, услышав имя возлюбленного и ощутив его близость каждой клеточкой своего существа, Катя, огромным усилием воли, открыла слипающиеся веки.
–Не ругай майора, Никита. Я во всем виновата! Я не хотела идти туда, где не будет тебя. Я…….
Никита перехватил молодую женщину у своего друга, и теперь она таяла от счастья, оказавшись в его объятиях, ощущая исходившую от него силу, забыв о режущей боли в плече. Несколько мгновений она боялась встретиться с ним взглядом, но вскоре, подумав о том, что, возможно у нее осталось и не так много времени, решилась взглянуть в его глаза. И внезапно мир перестал существовать. Для нее в окружающей реальности остался он один – ее возлюбленный, ее мужчина, единственный, кто имел значение. Все остальное казалось не важным: недавнее насилие майора Самойлова, ее вновь обретенная сила, проделанный путь, разыгравшееся сражение и радостные крики, свидетельствующие о победе армии. Все исчезло, они словно остались одни во всей вселенной, а в его глазах она увидела столько любви, что поняла – ради этого мгновения стоило жить и пройти предназначенные ей испытания. Ради одного его взгляда она согласна даже на смерть!
Позже, вспоминая чудесные мгновения необыкновенной встречи, Катя так и не могла с точностью сказать, сколько времени прошло, пока они, забыв обо всем на свете, смотрели друг на друга, слишком потрясенные, чтобы произнести хотя бы слово. Такие же потрясающие ощущения она испытала, когда вчера в лагере впервые встретилась с ним взглядом, но охватившие ее сейчас чувства оказались глубже и острее, словно пережитая разлука показала всю силу и глубину ее любви….
Возможно, они бы еще долго простояли так, не думая о времени и об окружающей их обстановке, не слишком подходящей для любовных нежностей. Их идиллию прервал один из офицеров; мужчины, давно забыв о прерванном совещании, с интересом наблюдали за своим товарищем. И поскольку полковник Муравьев был не в состоянии размышлять здраво, а принесший Катю майор Назаров еле держался на ногах от усталости, один из командиров, которого звали Сергей Тихомиров, решил вмешаться.
Он по-дружески опустил руку на плечо полковника Муравьева, вздрогнувшего от прикосновения, но моментально пришедшего в себя, словно полковник Тихомиров развеял некие колдовские чары.
–Никита, твоей девушке, как я вижу, требуется помощь. Она же ранена, черт возьми!
Никита постарался стряхнуть охватившее его оцепенение, пытаясь рассуждать здраво, чувствуя себя неловко под взглядами боевых товарищей.
–Послушай, займись-ка своей красавицей! Битва окончена. Солдаты ставят наши домики и большая часть бойцов уже в укрытии: кто-то залечивает раны, а кто-то отмечает победу. Думаю, твоя помощь нам уже не пригодиться. В любом случае, сегодня нам не стоит соваться в Южный рубеж!
Находившаяся в состоянии полудремы Катя, уютно устроившаяся в могучих объятиях возлюбленного, уже немного привыкнув к боли, раздирающей ее руку огненными клешнями, невольно встрепенулась. Как же она могла забыть! Господи, она едва не погубила все дело. Но что она могла поделать, если, едва увидев Никиту, потеряла голову от охватившего ее счастья!
–Никита, товарищ Тихомиров…....Прошу, выслушайте меня. Южный рубеж. Армия не в коем случае не должна туда входить. Эта ловушка. Битва подстроена. Американцы заранее приготовились к поражению. Их цель заключалась в том, чтобы заманить армию в ловушку, а, главное – уничтожить командиров. Я знаю. И майор Назаров может подтвердить мои слова. У меня есть доказательство!
Стараясь действовать здоровой рукой, Катя достала из кармана мини-флэшку с данными, которые она нашла в компьютере полковника Крейга.
На лицах пяти командиров, таких разных отразились одинаковые чувства: недоверие и удивление. Катя догадывалась, что реакция на ее слова окажется именно такой, поэтому только сейчас осознала, насколько правильно она действовала. Но признание далось ей с трудом, подточив и без того убывающие силы. Тяжело дыша, она положила голову на плечо Никите, слыша остальной разговор так, как бывает слышишь звуки, нырнув глубоко под воду.
–Это правда! Я видел все своими глазами! – вмешался майор Назаров, заметив, что молодая женщина близка к обмороку.
Молчание, последовавшее за признанием майора, длилось не долго. Ситуацию вновь принялся разрешать полковник Тихомиров, очевидно сохранивший наибольшую способность рассуждать здраво по сравнению с другими командирами. Среди них всегда царило братство и равенство, ведь они боролись за одно дело, но в подобных случаях, кому-то всегда приходилось принимать ответственность на себя. Обычно таким лидером выступал полковник Муравьев, но Никита, слишком потрясенный случившимся, опасающийся за жизнь своей возлюбленной, был не способен принимать важные решения. Поэтому полковник Тихомиров осторожно вмешался, обращаясь прежде всего к полковнику Муравьеву.
–Никита, мы всем выясним, насчет Южного рубежа. Майор Назаров нам все подробно расскажет.
Майор молча кивнул.
–Ты же иди, займись своей раненой возлюбленной, пока вся кровь не вышла из ее тела. Мы свяжемся с тобой, если понадобиться. В любом случае я думаю, до утра мы ничего предпринимать не станем, быть может только, пошлем разведку.
Никита, молча поблагодарив полковника Тихомирова взглядом, покинул место, откуда несколько бесконечных часов командовал сражением. Полковник Тихомиров оказался прав – солдаты установили домики для себя и своих командиров, и теперь лагерь зажил обычной жизнью, прерываемой лишь то и дело раздающимися криками «Ура!», ведь солдаты сегодня имели полное право праздновать победу. Полковник Муравьев уже не думал о битве, исход которой казался таким важным совсем недавно. Он размышлял о молодой женщине, покоившейся на его руках, с ужасом думая о том, что, очевидно, ему придется делать все необходимое, поскольку имеющийся в лагере доктор занимался ранеными солдатами. Нет, он имел неплохую врачебную практику, но одно дело лечить незнакомых тебе людей, а совсем иное – девушку, ставшую частью его жизни. И все же у него не было выбора! Ему предстояло нелегкое дело, и, пожалуй, сразиться с сотней янки оказалось бы предпочтительнее ожидающих его часов.
Вскоре добравшись до домика, к которому за время войны уже привык, радуясь в тайне новому изобретению, дающему возможность и командирам, и солдатам во время походов жить почти нормальной жизнью со всеми удобствами. Американцы бы много отдали за технологию создания таких военных жилищ, но возможности нашей страны, после атомного удара, как ни странно, ушли далеко вперед.