Страница 104 из 142
- Аииии! – рядом пронзительно завопила девчонка.
Митя рванулся, сбрасывая скамейку с себя… На фоне пылающей паро-телеги мелькнул девчоночий силуэт: подол рубахи развевается, косица торчит параллельно земле… С разбегу Даринка врезалась в него, снова перешибив дыхание.
- Там! Там! – она с визгом метнулась Мите за спину.
- У-у! У-у! – из мрака в очерченный горящей паро-телегой световой круг медленно выходили мертвяки. В дырах глазниц клубилась тьма, когтистые лапы тянулись к добыче…
Держась за отчаянно саднящую грудь, Митя криво ухмыльнулся. Он не хотел этого, видят Предки, не хотел… но все же не настолько, чтобы безропотно погибать в навьих когтях!
Жаль, вверх не поглядишь – Митя уверен был, что где-то там, закрывая черными крыльями звезды, парит рыжая мара.
Посеребренный нож рыбкой скользнул в ладонь. Митя выпрямился и растянул губы в улыбке, подсмотренной у кровного Перуныча боярина Толбузина, когда тот прямо в Мариинском театре бросал вызов Друцкому-Соколинскому. Улыбка была еще не отработана, но Митя очень надеялся, что есть в ней и непреклонность, и бесшабашная лихость и даже некоторая доля гордой обреченности. Настоящий светский человек даже перед концом должен… выглядеть. Жаль, оценить некому: мертвецы, да крестьяночка.
- Иди сюда, старая подруга! – все также продолжая улыбаться, он поманил к себе их недавнюю мертвую проводницу.
Мертвячка заскрипела, как несмазанная телега… и кинулась к нему. Митя взмахнул ножом…
На руке вдруг повисли, и мелкие острые зубки впились ему в запястье.
Боль прострелила от локтя до кончиков пальцев. Кисть судорожно дернуло… и пальцы разжались сами собой. Сверкнув серебром в отсветах горящей паро-телеги, нож канул в траву.
«Обошли! Сзади!» - только подумал Митя. Страха не было, лишь короткая вспышка изумления – он не почуял мертвяка за спиной! Митя даже успел обернуться…
Вцепившись зубами ему в запястье, на руке висела… девчонка! Даринка!
- Что ты… - он дернул рукой, вырываясь из захвата…
Когти мертвячки впились ему в плечи, дохнуло смрадом, и перед ним распахнулась пасть, вдруг ставшая огромной, как дорожный сундук, и зубастой, как борона.
«Так не может быть! Только не со мной!» - еще успел подумать он.
Когти мертвячки пробили сюртук насквозь и по плечам потекла кровь. Навья взвыла, зубастая пасть ринулась на Митю, закрывая весь мир…
Банг! – ружейный приклад заехал навье в висок. Хрустнула кость, голова мертвячки дернулась в сторону… Второй удар прикладом отшвырнул ее прочь. Митя обернулся к неведомому спасителю…
Ружье в руках сторожа Юхима взлетело снова – и приклад ударил Митю в лоб. В голове вспыхнул фейерверк, и Митя уже не чувствовал ни как падает в траву, ни как на его щиколотках и запястьях смыкаются жесткие костяные пальцы, и его несут куда-то…
Темнота навалилась пуховой периной среди лета. Митя задыхался в горячем поту, захлебываясь тошнотой. Пару раз он приходил в себя, видя над головой почему-то убегающее назад темное небо с крупными, мохнатыми звездами. Болели безжалостно скрученные руки, раскалывалась голова, будто бы сторож Юхим сидел рядом и все тюкал и тюкал по ней прикладом, не останавливаясь. Он протяжно застонал… и между ним и небом на миг возникло тощее девчоночье личико с запавшими щеками и громадными, широко распахнутыми глазищами. Куцая косичка упала ему на грудь.
- Спи пока. – шепнула Даринка, надавливая пальцами ему на глаза – боль облизала череп изнутри, точно языками пламени. Снова проваливаясь в беспамятство он слышал тишайший, почти неразличимый шепот:
- Жил-был глупый мальчик Митя, мертвяков пошел ловить он, а мертвяк, разинув рот, прямо на него идет…
И шептали уже не два, а три детских голоса.